Роберт Говард - Приключения Конана-варвара (сборник)
До него не долетало ни звука. Чернокожие кивали и жестикулировали, но, похоже, они не разговаривали друг с другом – словами, во всяком случае. Один из них, сидевший на корточках перед съежившимся юношей, держал в руках что-то вроде тоненькой дудочки. Он поднес ее к губам и подул в нее, хотя Конан опять же не различил ни звука. Но зингарийский юноша что-то почувствовал или услышал, отчего съежился еще сильнее. Он извивался и дергался, словно в агонии, но вот в подергивании его рук и ног стала проявляться некая ритмичность. Подергивание быстро перешло в судорожную дрожь и рывки, опять же ритмичные и регулярные. Юноша пустился в пляс – так танцует кобра под музыку, которую наигрывает на дудочке факир. Но в этом танце не было радости и самозабвения. В нем присутствовала какая-то обреченная отрешенность, смотреть на которую было страшно. Конану казалось, будто неслышная мелодия дудочки ухватила похотливыми пальцами душу юноши и, причиняя мучительную боль, вырвала из нее все проявления внутренней тайной страсти. Танец напоминал непристойные подергивания и сладострастные судороги, как будто самые сокровенные помыслы сочились сквозь поры; это было желание без удовольствия, боль, породнившаяся с похотью. Конан смотрел на танец и видел перед собой разоблачение души, когда становятся явными все ее темные и неприличные тайны и секреты.
Конана охватило отвращение, к горлу подкатила тошнота. Будучи первозданно чистым и невинным, как лесной волк, он тем не менее знал о существовании извращенных пороков цивилизации. Он бывал во многих городах Заморы и водил знакомство с женщинами Города Грехов, как называли Шадизар. Но сейчас на его глазах разворачивалось космическое по своим масштабам злодейство, выходящее далеко за пределы обычного человеческого упадка и вырождения, – он видел перед собой порочный побег на древе жизни, развивающийся по законам, понять которые человеческому разуму было не суждено. Его приводили в ужас не болезненные рывки и подергивания измученного тела, а вселенская гнусность этих созданий. Они оказались способны вытащить на свет все секреты, что таились в неведомых глубинах человеческой души, да еще и получать удовольствие, выставляя напоказ вещи, один намек на которые казался невозможным и недопустимым даже в ночных кошмарах.
Внезапно чернокожий мучитель отложил свою дудочку в сторону и встал на ноги, возвышаясь над извивающейся белой фигурой. Жестоко схватив юношу за шею и за ногу, гигант поднял его над собой и сунул головой в зеленый омут. Конан успел заметить, как блеснуло его белое тело в зеленоватой толще, пока чернокожий великан держал юношу под водой, не давая ему глотнуть воздуха. В этот миг остальные чернокожие вдруг зашевелились, и Конан поспешно присел, прячась за балюстрадой и не осмеливаясь высунуться из-за нее, чтобы его не увидели.
Но в конце концов любопытство победило, и он осторожно выглянул их своего укрытия. Чернокожие как раз выходили через арку в соседний дворик. Один из них положил что-то на выступ стены, и Конан понял, что это – тот самый гигант, который мучил юношу. Он был выше остальных, и на голове у него красовалась украшенная драгоценными камнями повязка. А вот зингариец исчез без следа. Гигант последовал за своими товарищами, и вскоре Конан увидел, как они минуют тот самый арочный проход, через который он попал в этот замок ужаса, а потом шагают по зеленым склонам в ту сторону, откуда пришел он. Оружия у них не было, но он догадался, что они замыслили устроить флибустьерам очередную неприятность.
Но прежде чем отправиться на выручку ничего не подозревающим буканьерам, он должен был разузнать, что сталось с юношей. Пират надеялся, что в башнях и двориках не осталось никого, кроме него самого.
Он быстро спустился вниз по лестнице, пересек дворик и вышел через арку на ту площадку, которую только что покинули чернокожие. Теперь он ясно видел, что представляет собой стена с полочками. Ее усеивали узкие выступы, высеченные, похоже, из цельного камня, и на них стояли тысячи крошечных серых фигурок людей. Размерами они были не больше ладони, но вырезаны с таким тщанием, что Конан узнал в них представителей разных рас и народностей – зингарийцев, аргосийцев, офирейцев и кушитских корсаров. Последние были черного цвета, так как их оригиналы тоже были черными. Конану стало не по себе, пока он рассматривал эти маленькие немые и незрячие изваяния. Была в них некая реальная схожесть с живыми людьми, которая не давала ему покоя. Он осторожно потрогал некоторые из них, но решить, из какого материала они изготовлены, так и не смог. Они походили на окаменевшую кость, но киммериец не представлял, откуда поблизости могло взяться такое количество нужного вещества, чтобы его можно было использовать без оглядки.
Он обратил внимание на то, что представители известных ему народов находятся на самых верхних полках. Нижние выступы занимали незнакомые изваяния. Они представляли собой либо полет фантазии скульптора, либо собирательные образы давно исчезнувших и забытых рас.
Нетерпеливо тряхнув головой, Конан повернулся к пруду. В круглом дворике спрятаться было негде; поскольку тела юноши видно не было, оставалось предположить, что оно лежит на дне омута.
Подойдя к неподвижному зеленому зеркалу, он уставился на его сверкающую поверхность. Она походила на толстое зеленоватое стекло, чистое и прозрачное, но отчего-то казавшееся призрачным. Небольшой по размерам пруд представлял собой колодец правильной формы, окруженный бортиком из зеленого жадеита. Глянув вниз, он увидел покатое дно, хотя судить о глубине омута было затруднительно. Впрочем, пруд производил впечатление очень глубокого водоема – Конан даже испытал приступ головокружения, как будто смотрел в бездну. То, что он видел дно, озадачило его; впрочем, оно лежало далеко внизу, иллюзорное и туманное, но тем не менее различимое вполне отчетливо. У него создалось впечатление, что время от времени зеленоватая толща воды начинает светиться, но сказать, так ли это на самом деле, пират не мог. Впрочем, в одном он уверился совершенно точно – пруд был пуст.
Но куда же, во имя Крома, подевался несчастный юноша, которого так жестоко утопили в омуте? Выпрямившись, Конан нащупал эфес меча и вновь внимательно осмотрел дворик. Взгляд его остановился на одной из самых верхних полок. Именно туда, как он видел своими глазами, высокий чернокожий гигант что-то поставил – и вдруг на лбу у Конана выступил холодный пот.
Неуверенно, как будто притягиваемый магнитом, пират подошел к сверкающей стене. Ошеломленный подозрением, слишком страшным и невероятным, чтобы его можно было облечь в слова, он в растерянности уставился на последнюю фигурку на выступе. Черты ее были ужасающе знакомыми, чтобы он мог ошибиться. На него незрячими глазами смотрел уменьшившийся в размерах, неподвижный и окаменевший зингарийский юноша. Конан отшатнулся, потрясенный до глубины души. Рука с мечом опустилась, словно парализованная, и он, открыв рот, во все глаза смотрел на фигурку, ошеломленный жутким открытием, осознать которое его разум отказывался.
Но сомнений больше не осталось: тайна крошечных фигурок раскрылась, хотя теперь возник еще более страшный вопрос – кем были чернокожие существа, владевшие столь отвратительным секретом превращения?
3
Конан не знал, сколько времени он простоял вот так, в тупом оцепенении. Чей-то голос вывел его из забытья, женский голос, который звучал все громче и громче, как будто его обладательница приближалась к нему. Конан узнал его, и чары моментально рассеялись.
Одним прыжком он подскочил к стене и принялся карабкаться по выступам, расшвыривая фигурки, чтобы освободить место для ног. Еще один прыжок – и он подтянулся на руках, ложась животом на гребень стены. Она оказалась наружной; он смотрел вниз на зеленый луг, окружающий замок.
По траве шагал чернокожий гигант. Под мышкой он нес брыкающуюся пленницу с таким видом, с каким взрослый мог бы нести непослушного ребенка. Это была Санча. Темные волосы девушки растрепались, и ее оливковая кожа резко контрастировала с блестящим черным эбонитом, из которого был отлит ее похититель. Он не обращал ровным счетом никакого внимания на ее крики и попытки освободиться, целеустремленно направляясь к внешнему арочному проходу.
Когда он исчез внутри, Конан бесстрашно спрыгнул со стены и скользнул в арку, которая выходила в дальний дворик. Присев там, он увидел, как гигант шагнул на площадку с прудом, по-прежнему не выпуская свою брыкающуюся пленницу. Теперь пират мог в подробностях рассмотреть чернокожего гиганта.
Безупречная симметрия его тела с близкого расстояния выглядела еще более впечатляющей. Под эбонитовой кожей перекатывались длинные округлые мышцы, и Конан ни на миг не усомнился в том, что гигант способен разорвать обычного человека пополам голыми руками. Ногти на пальцах тоже можно было использовать как оружие, потому что они отросли и стали длинными, подобно когтям дикого зверя. Лицо представляло собой маску, вырезанную из эбенового дерева. Глаза с мерцающими зрачками имели необычный золотистый оттенок. А вот лицо было явно нечеловеческим, с чертами, отмеченными печатью зла, превосходившего все представления о злобе, свойственной человеческой породе. Существо не было человеком – и не могло быть; Конан смотрел на росток жизни, пробившийся из неведомых кощунственных глубин, – порочное извращение эволюционного развития.
