Питер Бретт - Меченый
Марик взглянул на нее, и Гаред, воспользовавшись моментом, схватил конец копья. Вестник вцепился в древко обеими руками, чтобы выдернуть оружие. Не стоило этого делать. Гаред был могуч, как лесной демон, и даже лежа превосходил силой любого. Дровосек согнул перевитые жилами руки, и Марик взмыл в воздух.
Гаред встал и переломил шестифутовое копье, как соломинку.
– Посмотрим, на что ты способен без копья. – Он швырнул обломки на землю.
– Гаред, нет! – Лиша наконец протиснулась между зрителями и схватила его за руку.
Он отпихнул ее, не сводя глаз с Марика. Лиша отлетела в толпу, врезалась в Дага и Никласа, и они вместе повалились на землю клубком рук и ног.
– Хватит! – беспомощно крикнула она, пытаясь подняться.
– Я никому тебя не отдам, – пообещал Гаред. – Или ты будешь со мной, или кончишь свои дни сморщенной и одинокой, как Бруна!
Он зашагал к Марику, который едва успел встать.
Гаред замахнулся мясистым кулаком, но Марик опять оказался быстрее. Он ловко пригнулся и нанес два удара. Гаред в бешенстве повторил попытку, Марик уклонился. Гаред словно не чувствовал боли. Они снова обменялись ударами; на этот раз Марик врезал Гареду в нос. Брызнула кровь, и Гаред рассмеялся, сплевывая красную слюну.
– Это все, на что ты способен?
Марик зарычал, бросился вперед и осыпал противника ударами. Гаред не поспевал за ним, да и не слишком старался, только скрипел зубами и терпел боль, красный от злости.
Через пару мгновений Марик отступил и принял кошачью боевую стойку с поднятыми кулаками. Костяшки его пальцев были ободраны, он тяжело дышал. Гаред, казалось, почти не устал. В волчьих глазах Марика впервые мелькнул страх.
– Это все? – Гаред шагнул к нему.
Вестник снова набросился на него, но уже не так резво. Ударил раз, другой, а затем толстые пальцы Гареда крепко вцепились ему в плечо. Вестник тщетно пытался вырваться. Гаред врезал ему в живот, выбив из него дух. Ударил еще раз, в голову, и Марик рухнул на землю, как мешок картошки.
– Я собью с тебя спесь! – крикнул Гаред.
Марик встал на четвереньки, пытаясь подняться, но Гаред пнул его в живот со всей силы, перевернув на спину. Затем пригвоздил к земле, осыпая тяжелыми ударами, и Лиша бросилась к ним.
– Лиша – моя! – ревел дровосек. – Если кто-то скажет иначе…
Лиша швырнула ему в лицо горсть ослепляющего порошка Бруны. Гаред умолк на полуслове, машинально вдохнул открытым ртом и заблажил. Порошок обжег глаза и горло, пазухи забились, кожу словно обварило кипятком. Дровосек съехал с Марика и покатился по земле, задыхаясь и царапая себе лицо.
Лиша знала, что переборщила с порошком. В большинстве случаев довольно щепотки, а от целой горсти можно умереть, задохнуться собственной мокротой.
Травница нахмурилась, протиснулась мимо зевак, схватила ведро, в котором Стефни мыла картошку, и окатила Гареда водой. Корчиться он перестал, но прозреет только через несколько часов. Лиша не хотела довести его до смерти.
– Наши клятвы расторгнуты, – заявила она, – раз и навсегда. Я никогда не стану твоей женой, даже если мне придется умереть одинокой и сморщенной! Да я лучше за подземника выйду!
Гаред застонал. Не похоже было, что он услышал.
Лиша подошла к Марику, опустилась на колени и помогла ему сесть. Промокнула кровь чистым платком. Лицо вестника уже распухло и налилось синяками.
– Ну что, мы ему показали? – хохотнул Марик и поморщился от боли.
Лиша смочила платок самогоном, который Смитт варил в погребе. Марик аж задохнулся.
– Так тебе и надо. Мог бы уклониться от драки и должен был, даже если бы мог победить. Мне не нужна твоя защита, и если ты думаешь, что лучший способ завоевать сердце травницы – устроить драку, то у тебя не больше шансов, чем у городской шпаны.
– Он первый начал! – возразил Марик.
– Мастер Марик, вы меня разочаровали. Я думала, вестники умнее.
Марик опустил глаза.
– Отведите его в комнату у Смитта, – приказала Лиша зевакам, и те мгновенно повиновались. В Лесорубовой Лощине мало кто хотел ей перечить.
Травница повернулась к вестнику.
– Встанешь с кровати до завтрашнего утра – узнаю и устрою головомойку.
Марик слабо улыбнулся, и мужчины повели его прочь.
– Потрясающе! – выдохнула Мэйри, когда Лиша вернулась за своей корзинкой с травами.
– Ерунда. Надо было прекратить эти глупости, – отрезала Лиша.
– Ерунда? Двое мужчин сцепились как дикие звери, а ты остановила их горсточкой трав!
– Навредить травами легко. – Лиша удивилась, когда с ее губ сорвались слова Бруны. – Вылечить намного труднее.
* * *Солнце давно перевалило за полдень, когда Лиша завершила обход и вернулась в хижину.
– Как там дети? – спросила Бруна, когда Лиша поставила корзинку.
Девушка улыбнулась. Для Бруны все жители Лесорубовой Лощины были ее детьми.
– Неплохо. – Она присела на низкий табурет рядом с креслом Бруны, чтобы древняя травница лучше слышала. – Суставы у Седого Йона болят, но душой он по-прежнему молод. Я дала ему свежую сладкую мазь. Смитт еще не встал с постели, но кашляет меньше. Думаю, худшее позади.
Она продолжила рассказывать об обходе. Старуха молча кивала. Бруна перебивала, если хотела что-то добавить, но в последнее время это случалось все реже.
– Это все? – спросила Бруна. – А как насчет утренней свары на рыночной площади, о которой мне рассказал малыш Кит?
– Идиотская выходка!
Бруна отмахнулась:
– Мальчишки есть мальчишки. Даже когда вырастают. Похоже, ты неплохо с ними справилась.
– Бруна, они могли поубивать друг друга!
– Пфф! Ты не первая хорошенькая мордашка, из-за которой дерутся мужчины. Хочешь верь, хочешь нет, но когда я была в твоем возрасте, из-за меня тоже переломали немало костей.
– Ты никогда не была в моем возрасте, – поддела ее Лиша. – Седой Йон говорит, что тебя звали каргой, когда он только учился ходить.
Бруна хмыкнула:
– Звали, звали. Но допрежь того у меня были такие же пышные и гладкие сиськи, как у тебя, и мужчины дрались, как подземники, чтобы их пососать.
Лиша пристально посмотрела на Бруну, пытаясь разглядеть под шелухой лет молодую женщину, но безуспешно. Даже с учетом преувеличений Бруне было никак не меньше сотни. Точный возраст она не называла и отговаривалась, будто перестала считать, разменяв век.
– В общем, лицо у Марика разнесло, но завтра он вполне может выступить в путь, – закончила Лиша.
– Ну и славно.
– Ты придумала, как вылечить мальца госпожи Джизелл?
– А что бы ты ей посоветовала?
– Понятия не имею.
– Неужели? Ну же, что бы ты посоветовала Джизелл на моем месте? Не притворяйся, будто не размышляла.
Лиша глубоко вдохнула.
– Думаю, чернокорень пошел мальчику не впрок, – ответила она. – Его надо отменить, кишки вскрыть и промыть. Разумеется, есть еще исходная болезнь. Жар и тошнота могут оказаться обычной простудой, но расширенные зрачки и рвота говорят о другом. Я бы предложила монастырник, лесные сережки и молотую гадючью кору с осторожным повышением дозы в течение хотя бы недели.
Бруна смерила ее долгим взглядом и кивнула:
– Собирай вещи и прощайся с друзьями. Ты сама посоветуешь это Джизелл.
Глава 14
Путь в Энджирс
326 п. в
Эрни заглядывал в хижину Бруны ежедневно, не делая исключений. В Лощине было шесть метчиков: и у каждого – по подмастерью, но Эрни никому не доверял благополучие дочери. Маленький бумажник был лучшим метчиком в Лесорубовой Лощине, и все это знали.
Вестники часто привозили ему из дальних краев подарки для дочери – книги, травы, кружево ручной работы. Но Лиша ждала отца не из-за этого. Она крепче спала под защитой надежных отцовских меток, и видеть его счастливым в последние семь лет было лучше любого подарка. Разумеется, Элона и сейчас причиняла ему немало горя, но меньше, чем прежде.
И все же сегодня, глядя, как солнце ползет по небу, Лиша обнаружила, что боится визита отца. Ему будет нелегко пережить разлуку.
Как и ей. Она черпала силы в любви и поддержке Эрни, когда становилось особенно тяжело. Что ждет ее в Энджирсе без него? Без Бруны? Кто разглядит живого человека за передником с карманами?
Но как бы она ни боялась одиночества в Энджирсе, намного сильнее страшило то, что она, ступив в большой мир, уже никогда не захочет вернуться в Лесорубову Лощину.
Увидев на тропинке отца, Лиша осознала, что плачет. Она вытерла глаза, ослепительно улыбнулась и нервно разгладила юбки.
– Лиша! – Эрни распахнул объятия. Девушка с благодарностью упала в них, сознавая, что, возможно, больше никогда не прижмется к отцовской груди.
– Все в порядке? – спросил Эрни. – Я слышал, на рынке вышла заварушка.
В таком маленьком поселке, как Лесорубова Лощина, новости разлетались мгновенно.
– Ерунда, – ответила Лиша. – Я обо всем позаботилась.
