Джон Толкин - Возвращение короля
Медленно, как бы нехотя отступила тревожная ночь. Тускло забрезжило утро; здесь, невдалеке от Горы, землю обволакивал дымный туман, тень завесы, которой окутался Властелин Черной Башни. Фродо неподвижно лежал на спине. Сэму очень не хотелось его будить, но он знал, что придется, что он-то и должен помочь хозяину собраться с силами. Он склонился к Фродо, погладил его по лбу и сказал ему на ухо:
– Просыпайтесь, хозяин! Опять нам пора в путь.
И Фродо вскочил на ноги, будто колокол грянул над ним, поглядел на юг, увидел Гору за пустошью и снова поник.
– Нет, Сэм, не дойду я, – сказал он. – Тяжело мне очень, ужас как тяжело.
Еще прежде чем рот раскрыть, Сэм знал, что скажет не то, что слова его зряшные, что лучше бы он смолчал, но уж очень было жалко хозяина.
– Давайте, сударь, я его немного понесу, – сказал он. – Понесу, сколько хватит сил, а вы пока отдохнете.
Глаза Фродо яростно сверкнули.
– Отойди! Не тронь меня! – крикнул он. – Оно мое, говорю тебе. Прочь! – И рука его потянулась к кинжалу. Через миг он печально промолвил: – Нет, нет, Сэм. Ты пойми, ты должен понять. Это моя ноша, я не могу избавиться от нее, даже на время. Дорогой мой Сэм, ты раз мне помог, но больше это не выйдет. Я не могу отдать его тебе, я с ума сойду, если ты его коснешься.
– Я понимаю, – кивнул Сэм. – Но я вот что надумал, сударь: избавимся-ка мы от всякой лишней тяжести. Мы же теперь пойдем напрямик. – И он указал на Гору. – Что нам больше не нужно, можно здесь бросить.
Фродо снова взглянул на Гору.
– Да, – сказал он, – коли так, то нам почти ничего не нужно. Сейчас – почти, а там и вовсе ничего.
Он отшвырнул оркский щит и шлем. Потом снял серый плащ, отстегнул тяжелый пояс с тесаком, уронил его наземь и сорвал с себя черные лохмотья.
– Вот так, – сказал он, – побыл я орком, и хватит. И не хочу я никакого оружия, ни нашего, ни ихнего. Попадусь так попадусь.
Сэм тоже освободился от оркского доспеха и разобрал свою котомку. Жалко было до слез – сколько он все это протащил и как все пригодилось! Но когда дело дошло до кухонной утвари – тут уж полились слезы.
– Тушеного кролика помните, сударь? – всхлипнул он. – А тот пригорок, где нас нашел господин Фарамир и где я видел олифанта?
– Нет, Сэм, не помню, – сказал Фродо. – То есть я знаю, что все это было, но представить себе этого не могу. Я не помню вкуса яблок или воды, не помню, как веет ветер, какие бывают деревья, цветы и травы, ни звезд, ни луны не помню. Я голый, Сэм, в темноте, лишь огненное колесо передо мной. Его я вижу с открытыми и закрытыми глазами, а все остальное исчезло, будто стерлось.
Сэм подошел и поцеловал ему руку.
– Вот управимся с ним – и сразу потом отдохнете, – неловко проговорил он, не зная, что сказать. «Словами делу не поможешь, – сказал он себе, собирая выброшенные вещи: не оставлять же здесь, на виду, мало ли кому они попадутся на глаза? – Вонючка-то, слышно, кольчугу подобрал, но уж меч ему шиш. Он и так, без меча, зверюга страшная. И чтобы он, гадина, кастрюльки мои хоть пальцем тронул?»
Он оттащил весь тюк к дымящейся расселине и сбросил его вниз. Загремели кастрюльки, и это уж, честное слово, было слишком – хоть сейчас умирай.
Он вернулся к Фродо, отрезал кусок эльфийской веревки на опояску хозяину – плащ тем более тоже эльфийский. Еще много осталось веревки, он бережно ее свернул и положил обратно в котомку. Веревка, эльфийские хлебцы с крошевом да фляга. Терн висел у него на поясе, и еще в кармане рубашки были фиал Галадриэли и маленькая шкатулка, ему самому подаренная.
Наконец они обернулись лицом к Горе и тронулись в путь, уже не прячась – лишь бы дойти, а там посмотрим. Хоть здесь и следили все за всеми, но вряд ли бы кто их заметил – разве что вблизи. Из всех бесчисленных рабов Черного Властелина одни лишь назгулы могли бы учуять этих маленьких и неотступных врагов, пробравшихся в глубь запретной страны. Но назгулы на своих чернокрылых чудищах были далеко: Властелин послал их следить за ополчением Запада, и Око Барад-Дура было обращено туда же.
Сэму в этот день показалось, что к хозяину пришло второе дыхание: им, конечно, полегчало без оркских доспехов, но уж не настолько. Они сразу пошли куда быстрее, чем рассчитывал Сэм, а шли-то по непроходимой, неровной пустоши. Гора придвигалась как бы сама собой. Но к концу дня – а тусклый свет стал меркнуть рано – Фродо снова ссутулился и что ни шаг спотыкался: похоже, растратил весь остаток сил.
На последнем привале он, едва опустившись наземь, выговорил: «Пить хочу, Сэм» – и больше не сказал ни слова. Сэм дал ему воды; последний глоток бултыхался во фляге. Сам он даже губы не смочил, и, когда мордорская темень сгустилась, он только и думал что о воде. Припоминались речки, ручьи, родники в солнечных крапинах, в зеленой ивовой тени, вода журчала и брызгала, а он изнемогал, глядя на нее ослепшими от темноты глазами. Ноги его вязли в прохладном иле на приреченском пруду, он был там с дружками Кроттонами – Джолли, Томом, Нибсом и сестричкой их Розой. «Но это ведь давно было, – вздохнул он, – и далеко до них отсюда. Может, и вернусь назад, но сперва надо на Гору». Ему не спалось, и затеялся спор с самим собой.
– Ну что ж, сказать не соврать, для начала неплохо, – утвердил он. – Прошли чуть не полпути. Еще денек – и доберемся.
Больше сказать было нечего.
– Ты не дури, Сэм Скромби, – услышал он собственный голос. – Он если и встанет, так на четвереньки, а еще один день, как сегодня, – ты что? Куда ты денешься, когда он допьет воду, когда ты скормишь ему все путлибы?
– Куда мне деваться, пойду куда надо.
– Куда это?
– На Гору, куда же еще.
– Ну а там, Сэм Скромби, а там что? Ну, ты дойдешь, а что будешь делать? Сам-то он ничего не сделает.
Сэм огорчился: он не знал, что делать, – ну то есть напрочь не знал. Фродо не объяснил ему, и Сэм так примерно представлял, что Кольцо надо вроде бы бросить в огонь.
– Ага, в Роковую Расселину, – пробормотал он, припомнив слова Гэндальфа, что ли. – Может, хозяин знает, как ее найти, я-то не знаю.
– То-то и оно-то! – ответил ему его собственный голос. – Чепуха это все, зря, сам же он говорит. А ты выходишь дурак дураком – чего-то надеешься, зачем-то тужишься. Был бы поумнее – давно бы лежал, спал и на все наплевал. Убьют тебя – это спасибо, как бы хуже не было. Ложись-ка, братец, спать, ну их в болото. До вершины все равно не доберешься.
– Доберусь, кости дотащу, а прочее так и ладно, – сказал Сэм. – И господина Фродо, уж будьте уверены, до места доставлю, хоть тресну. Кончай разговоры!
Но тут земля под ним задрожала от глубинного, подземного грохота. Плеснул, озарив тучи, красный язык пламени. Гора тоже спала неспокойно.
* * *Остаток пути до Ородруина был сплошной невыносимой пыткой. Тело разламывало, горло у Сэма так пересохло, что пришлось голодать – не глоталось. Шли в полутьме: Гора дымила, а к тому же, как видно, собиралась страшная гроза, и на юго-востоке в темных небесах вспыхивали молнии. Воздух был чадный, дышать больно и трудно, голова кружилась, мутилось в глазах. Они то и дело падали, из последних сил поднимались и брели дальше. Гора приближалась, и вот, с трудом подняв головы, они увидели нависшую над ними тяжкую громаду: груды пепла и шлака, выжженные скалы. За откосами высилась, исчезая в тучах, крутобокая вершина. Прежде чем мутный сумрак сменился ночной темнотой, они добрались до самого подножия.
Фродо, задыхаясь, повалился наземь. Сэм уселся подле него. Он очень устал, но, как ни странно, ему полегчало и голова прояснилась. Больше не о чем было спорить с самим собой. Что бы там ни подсказывало отчаяние, он сделал выбор – не на жизнь, а на смерть. Его даже в сон не клонило: не до сна, надо быть начеку. Все ужасы и опасности сошлись воедино, и завтра их судьбу решит последний рывок – к спасению или к гибели.
Только вот наступит ли завтра? Казалось, время замерло, и цепенел один и тот же глухой час. «Наверно, – подумал Сэм, – Тот снова наслал темноту, и теперь утра не жди». Он потрогал Фродо за руку, холодную и дрожащую. Озяб хозяин.
– Эх, зря я одеяло выкинул, – пробурчал Сэм. Он улегся рядом с Фродо, покрепче прижал его к себе и все-таки уснул. И в обнимку спали они, когда занялся тусклый рассвет последнего дня их пути. Западный ветер стих накануне, крепчая, подул северный, и лучи незримого солнца просочились в тень, где лежали хоббиты.
– Ну что ж! Значит, последний рывок! – сказал Сэм, поднимаясь на ноги. Он склонился над Фродо и ласково разбудил его. Фродо застонал; собрав все силы, он встал – и тут же повалился на колени. С трудом он поднял глаза, увидел сумрачные склоны Роковой горы и пополз на четвереньках.
Сэм глядел на хозяина, и сердце его обливалось кровью, но сухи были воспаленные глаза.
– Сказал же, что хоть тресну, на себе его понесу, пока ноги держат, – пробормотал он, – и понесу!.. Вот что, сударь! – сказал он. – Нельзя мне нести его – это пусть, но вас-то вместе с ним можно? Ну-ка, садитесь! Садитесь, дорогой хозяин! Сэм вас подвезет, вы только скажите куда!
