Стелла Геммел - Город
Поэтому старый полководец сходился то с одним обществом заговорщиков, то с другим, нигде не задерживаясь надолго, чтобы не вычислили, кто он на самом деле такой. И терпеливо выжидал встречи с единственным человеком, который поможет ему проникнуть сперва во дворец, потом в Цитадель… добраться до Ареона.
Чтобы войти во дворец, требовалось обладать нужной внешностью и документами. Внедриться в Цитадель казалось почти невозможным делом. Бессмертный же, как говорили, последнее время оттуда очень редко высовывался.
Бартелл перехватил взгляд Грязнули. Коротышка слегка улыбнулся ему. Он единственный был здесь в какой-то мере интересен Бартеллу: слушал праздные пересуды и пустые угрозы солдат, сам же говорил очень мало. Барт иногда даже задумывался, а не подсыльщик ли Грязнуля. На случай слежки он всегда возвращался домой окольными путями, а если возникали хоть какие-то сомнения – шел на ночь в гостиницу.
После нескольких часов бессмысленной болтовни, подогреваемой пивом, которое носила снизу престарелая мать Каллисты, Барт решил больше не посещать это сборище, но с Грязнулей знакомства не прерывать. Стало быть, на очередную встречу идти не надо, но следует обождать снаружи, а потом проводить Грязнулю домой.
Сегодня для тайных вылазок в ночи у него просто не было сил.
Близилось утро, Вителл что-то увлеченно рассказывал… Бартелл внезапно поднялся, пересек комнату и вышел, не произнеся ни единого слова. Спускаясь по лестнице, он слышал, как оставшиеся на чердаке осыпа́ли его насмешками.
* * *Во время Великого Потопа шел такой чудовищный дождь, что ливневые стоки были просто не в состоянии с ним справиться. В то время узкие улочки Оружейной превратились в бурные реки. Погибли многие сотни, если не тысячи людей – одни утонули прямо на улицах, другие оказались заперты в затопленных жилищах. Поговаривали, что могильщики Города так и не сумели должным образом упокоить каждый труп по отдельности. Якобы еще много недель по ночным улицам громыхали телеги: тела вывозили на Выступающий берег и сбрасывали в море со скал. С тех пор людям стало казаться, будто квартал Линдо как бы осел, врос в землю. В подвалах, прежде сухих, стояла вода. Обитатели безнадежно отсыревших комнат волей-неволей перебирались на верхние этажи. Иначе ни мебель, ни вещи было не спасти.
Белые кошки Линдо очень не любили мочить лапки. Они тоже переселились на самую верхотуру – на крыши, чердаки, воздушные мостики, населили контрфорсы, поддерживавшие ветхие здания. Предоставив сырые улицы и подвалы бурым крысам, кошки спускались только ради охоты.
Многие кошки сохраняли первозданно-белую шерсть. Они веками смешивались с породами попроще, но у них была слишком сильная кровь, и даже возникавшие по временам цветные отметины – буроватые лапки, рыжая маска – с течением поколений вновь исчезали. Однако большей частью белые кошки вязались между собой и растили белоснежных котят в уютных уголках полуразвалившихся домов с северной стороны переулка Синих Уток.
Бревенчатая перемычка между Стеклянным домом и соседним напротив была для кошек своего рода улицей. Вечерами они уходили на охоту во дворы и амбары по южную сторону переулка. А при первых проблесках рассвета возвращались через дом стекольщиков, с легкостью одолевая все его кренящиеся этажи и спеша по деревянному мостику к своим гнездам.
Бартелл, шагавший далеко внизу, поднял голову и увидел бледные тени, скользившие на фоне предутреннего неба. Он понюхал воздух. Мостовая переулка Синих Уток быстро остывала в ночи, отдавая накопленное тепло и вместе с ним весьма красноречивые запахи. Вот здесь, перед пивнушкой Доро, явно разбилась бочка, когда принимали товар. Ну еще бы, ведь в нынешние времена хорошего дерева не найти. Камни под ногами были еще липкими от пролитого пива. А вот наплыл запах пряных трав, не иначе из доходного дома Мегги. Хозяйка использовала для готовки дешевые, но духовитые зелья, пряча несвежий душок от бросового мяса. Или, может, здесь прошла шлюха, растиравшаяся травами за неимением мыла…
Но над всем господствовала очень хорошо знакомая Бартеллу вонь крови и смерти. В теплый летний денек где-то совсем рядом с переулком случилось убийство.
Бартелл отметил это про себя с некоторым интересом, но без особого отвращения. На самом деле аппетит у него разгулялся вовсю. В «Ясных звездах» он отдал должное доброму мясу с овощами, но когда это было? И он уже предвкушал, как запустит зубы в хороший кусок хлеба с сыром из лавочки на Прощальной, да все это с луковым соусом, купленным у Мегги; он подозревал, что соус готовила проститутка, снимавшая чердак. Если уж на то пошло, стряпня Мегги заметно улучшилась с тех пор, как на чердак к ней вселилась молодая женщина с двумя маленькими сыновьями…
Барт невольно нашел глазами чердачное окошко и увидел слабенький огонек. Он даже задумался, где она занималась своим ремеслом: неужели в той самой комнате, где жила вместе с детьми? Да какое, собственно, ему дело? Она сама была почти дитя, а уж худенькая…
Покинув переулок, он ступил в узкий проход возле Стеклянного дома и вытащил большой железный ключ от боковой двери. Замок они всегда держали запертым. Ключей было два: один Бартелл носил при себе, второй висел на гвоздике внутри. Если Барт хотел выйти, он запирал за собой дверь. Если в его отсутствие выйти нужно было Обтрепе, за ним вторым ключом дверь запирала Эмли. Возвращаясь, он стучал, и она впускала его. За последние два года они ни разу не покидали дом все втроем одновременно.
Бартелл ждал, что внутри его встретит несколько зловещая тишина; он перекусит, а потом заберется в постель и отрешится от мыслей о заговорах и заговорщиках. Но едва он перешагнул порог, как на него разом насели сбежавшая по лестнице Эм и Обтрепа, возникший из своей мастерской.
– За домом следили! – тотчас сообщил Обтрепа. И покосился на Эм, та кивнула. – Какой-то солдат! Госпожа Эмли сама его видела! Должно быть, злой человек…
Для него это был подвиг разговорчивости, но на лице парня отражалось непритворное беспокойство, поэтому Бартелл даже не улыбнулся. Он посмотрел на Эмли. Она тоже выглядела очень встревоженной.
– Когда это было?
– Четыре дня назад, а сегодня опять. Говорю же, он за домом следил!
Парень снова покосился на Эмли. Та кивнула. И даже прошептала:
– Солдат…
Обтрепа смотрел на Бартелла, ища поддержки, но тот покачал головой:
– Эм, с чего ты взяла, что он за домом наблюдал?
– Он… наблюдал, – выдавила она. – Рослый… белобрысый… Форма… алая.
Паниковать из-за чепухи ей было несвойственно, и Барт сразу подумал, что она, возможно, правильно истолковала увиденное. В памяти сразу всплыли слова Креггана о солдате, задававшем вопросы. Сердце екнуло.
– Возраст? Ну, примерно?
Она беспомощно пожала плечами. Возраст, особенно в мужчинах, она определяла с трудом.
Бартелл нахмурился, сбросил плащ и поднялся по лестнице в освещенную свечами гостиную. Молодые люди последовали за ним. Он пересек плохо проветренную комнату и налил себе вина из кувшина. Сел в удобное кресло, которое очень любил, и вздохнул.
Эмли с Обтрепой стояли перед ним, ожидая, что он скажет.
– Новости не из лучших, – проговорил он наконец. – Даже может быть, что дело в моем прошлом… до того, как я стал Бартеллом. – Он посмотрел на Обтрепу, но если парень и удивился, то ничем этого не показал. – Если, – продолжал Бартелл, – за нами наблюдает солдат, нельзя исключать, что он знает, кто я на самом деле такой. Стало быть, могут знать и другие. А это значит, что нам угрожает опасность. То есть отсюда надо съезжать.
Тем самым, хоть он и умолчал об этом, подразумевалось, что Эмли больше не сможет следовать своему призванию. Им придется исчезнуть, быть может, даже уехать куда-нибудь за море, поскольку Бартелл мог теперь вести жизнь богача, пусть даже и тайком.
У Эмли вытянулось лицо, а в глазах отразилась такая боль, что у него снова закололо сердце.
– С другой стороны, – браня себя за откровенность, вызванную усталостью, продолжал он, – может, все это вовсе не из-за меня. Может, он дом ограбить примеривался…
Он улыбнулся Эм в надежде успокоить ее, но она смотрела на него так, что Бартелл поневоле вспомнил крохотную девчушку, встреченную когда-то: огромные глаза, вытаращенные и пустые от ужаса.
Именно в этот момент он поклялся себе: если соглядатай вправду пришел за ним, разыскивая пропавшего без вести полководца Шаскару, он его убьет. А потом убьет того, на кого этот соглядатай работал, чтобы окончательно похоронить свое прошлое.
Он посмотрел на Эм, широко улыбнулся и с твердокаменной уверенностью заявил:
– В любом случае до этого не дойдет. Я уж присмотрю, чтобы все было хорошо.
Он действительно был несокрушимо уверен в своих словах. Сказанное удивительным образом укрепило его дух. Он едва не рассмеялся. Уж если на то пошло, он тысячу злодеев готов был убить, лишь бы на лицо любимой дочери вернулась улыбка.
