Холли Блэк - Самая темная чаща
Хэйзел в отчаянии обшаривала взглядом толпу придворных, пока не обнаружила Джека, гарцующего близ своей эльфийской матери на волшебном пятнистом коне. На его лице не было никакого выражения – лишь странная нечитаемая пустота. Хэйзел не сводила с Джека взгляда, пока тот ее не заметил. Его глаза расширились, он раскрыл ладони и выразительно опустил на них глаза.
Сбитая с толку, она сделала то же самое.
Ее сердце забилось сильнее.
На правой руке черным маркером было написано «морковь» и «железные прутья» – тем же небрежным почерком, что и все остальные послания. А на левой – уже ее собственным, знакомым почерком – «не забудь преклонить колено».
Первые два слова отсылали к сказке о фермере и боггарте, в которой, как ей казалось, не было никакого смысла. Те же слова, которые были обведены грязью. И так же, как тогда, она не могла разгадать подсказку.
Надо понимать, третье – что-то из этикета?
Девушка уставилась на толпу, снова ища Джека: ее глаза пробежали по согбенной женщине, держащей сучковатую трость, длинноносому зеленому существу с копной черных волос, золотистому созданию с длинными, как у кузнечика, ногами…
Никто не ответил на ее взгляд. Джека там уже не было.
– Сэр Хэйзел, – сказал Ольховый король. – Солнце воскресло, и ты больше не моя маленькая марионетка.
Несколько придворных – некоторые в изодранных кружевных нарядах, некоторые вообще без ничего – захихикали, прикрывая рты руками и веерами.
Один пука захохотал так громко, словно заржал пони.
Хэйзел сжала кулаки, пытаясь побороть панику.
– Ну и лицо! – закричал пука, и золотые козьи глаза дурашливо закатились. – Видела бы ты свое лицо!
Хэйзел обернулась на Бена в клетке. Тот стоял, обхватив прутья руками. Заметив взгляд сестры, он улыбнулся ей немного неуверенной улыбкой, как будто пытался придать своему лицу храбрости, – улыбкой, которую она, возможно, не заслужила.
– Но ты по-прежнему моя, – продолжил Ольховый король. – И лучше бы тебе об этом не забывать, Хэйзел. Выйди вперед и преклони предо мной колено.
Она опустилась на одно колено, ощутив холод камня, который просачивался даже сквозь странную, почти металлическую ткань надетых на нее брюк.
Не забудь преклонить колено.
– Смотри на меня, – приказал Ольховый король.
Она подняла взгляд на зеленый яд его глаз и длинную, цвета воронова крыла, мантию: каждое перо мерцало иссиня-черным маслянистым блеском. Он был губительно красив, как могут быть красивы ножи и скальпели. Хэйзел пыталась не думать об этом, поскольку он приходился Северину отцом, и то, что он казался ей равным по красоте своему сыну, было неправильно. Но глядя на него, это невозможно было игнорировать. Он был волшебным королем, блистательным и ужасным. Часть ее жаждала служить ему – и чем дольше он смотрел на нее сверху вниз, тем сильнее становилось это чувство.
Она заставила себя отвести взгляд от его глаз и вместо этого уставилась на губы.
– Вообрази мое удивление, когда я обнаружил, что Северин скрывается в твоем доме! Мало того, что ты провалила задание, так еще и обманула мое доверие.
Она молчала, покусывая щеку изнутри и склонив голову.
Ольховый король явно не ожидал ничего большего:
– Посмеешь ли ты отрицать это, маленькая паршивка? Станешь ли притворяться, что намеревалась предать его? Будешь ли утверждать, что по-прежнему являешься моим верным слугой?
– Нет, – сказала Хэйзел, стараясь не показывать паники. – Не буду.
Впервые с того момента, как она перед ним предстала, Ольховый король выглядел настороженным:
– Подойди, Иоланта. Поведай двору, что тебе известно.
Мама Джека вышла вперед, держа в одной руке лист бумаги. Хэйзел мгновенно поняла, что это. Иоланта прочитала вслух слова, написанные кровью ее сына. Когда она упомянула Верное сердце, гул придворной болтовни смолк, будто имя меча было заклинанием.
Иоланта немного дрожала. Ольховый король смотрел на нее пылающими властными глазами – как будто вспомнил, что был на нее зол, и воспоминание о собственной злости обрадовало его. Хэйзел отчетливо поняла, почему Иоланта не хотела, чтобы Джек привлекал внимание Ольхового короля.
Мгновение спустя вся сила его взгляда снова обратилась на Хэйзел.
– Поведай, почему ты считаешь, будто Верное сердце у кого-то из моих придворных?
Хэйзел сглотнула:
– У кого-то же оно должно быть. Только с его помощью можно было разбить гроб и освободить Северина.
Ольховый король с нетерпением подался вперед:
– И кто поделился с тобой тайной проклятия?
Хэйзел покачала головой. На этот вопрос ответить было нетрудно:
– Мне рассказал Северин.
Ольховый король сделал знак, чтобы клетку поднесли поближе. Он смотрел на сына странным собственническим взглядом, как на особенно ценное полотно, убранное в хранилище, потому что на нем появились царапины. Картину, которую вы больше не хотите вывешивать на всеобщее обозрение, но и не готовы с нею расстаться.
Северин ответил ему яростным взглядом.
Бен шагнул в тень, так что его лицо было трудно разглядеть. Хотелось бы Хэйзел знать, о чем думает брат…
– Кто освободил тебя? – спросил Ольховый король сына. – Скажи мне, где меч, и я прощу тебя. Перейди на мою сторону, и снова станешь моим наследником. Что ты об этом думаешь? У меня есть возможность вернуть себе Восточный престол. С двумя мечами и твоей сестрой, находящейся в моей власти, меня ничто не остановит. Давай разрушим Фэйрфолд и низвергнем всех, кто таращился на тебя эти долгие годы. Я покажу тебе мощь твоей обузданной сестры. Ты увидишь, как просто мы вернем Восточный престол и вырвем трон из рук зарвавшегося самозванца, узурпировавшего власть.
Хэйзел втянула воздух.
Он говорил о разрушении Фэйрфолда, как будто город был ничем – пятнышком, которое можно с легкостью стереть.
Бен что-то прошептал Северину, но рогатый мальчик покачал головой. Когда он снова повернулся к отцу, его глаза горели неистовством.
– Позвольте смертным уйти, отец, и я останусь подле вас. Выпустите меня из клетки, и я встану на вашу сторону.
Губы Ольхового короля тронула слабая улыбка.
– Где Верное сердце?
Северин покачал головой:
– Сперва вы. Это же я сижу в клетке.
Одно бесконечное мгновение Хэйзел думала, освободит ли Ольховый король Северина, если тот на самом деле их предаст. Но король лишь рассмеялся и подозвал существо в красных доспехах, с болтающимся хвостом и ушами, как у лисы.
– Вытащи смертного и приведи Костяную Деву со всеми ее ножами.
Бен закричал, когда дюжина рыцарей сгрудились вокруг клетки, просунули мечи между прутьями, чтобы отпихнуть Северина назад, и выволокли Бена наружу.
Северин схватил одного из рыцарей, скрутил ему руку и почти протащил между прутьями. Тот завопил, и Хэйзел услышала резкий звук ломающихся костей.
Хэйзел ринулась к ним.
– Остановись, сэр Хэйзел, – сказал Ольховый король. – Стой, где стоишь, иначе я перережу глотку юному Бенджамину.
Хэйзел замерла. Три рыцаря уперли мечи в Северина. Он тяжело дышал, но больше не сопротивлялся. Двое рыцарей схватили Бена, проволокли по каменному полу и швырнули к ногам ведьмы с лицом синим, как синька, в ободранном черном платье. Она прижала длинный костяной палец ко лбу Бена, изучая его родимое пятно.
– Теперь ты или мой сын расскажете мне, что случилось с Верным сердцем. Смолчите – этому мальчишке не жить, – и лицо Ольхового короля озарила ужасная улыбка.
– Благословленный и проклятый, проклятый и благословленный, – зашипела синяя ведьма, беря парня за палец и выкручивая его.
Бен отчаянно завопил.
– Хватит! – крикнула Хэйзел. Если бы она знала, где меч, то, возможно, рассказала бы Ольховому королю. Но пока Бен кричал, она не могла ничего разгадывать. Хорошо, что Джек завязал на ее волосах узелок. Без этого она бы точно расплакалась. – Остановитесь! Остановитесь, или вас я остановлю!
Ольховый король рассмеялся:
– О, вот и твоя истинная природа. Ты играешь в повиновение, но выполняешь только те приказы, которые тебе нравятся. Прямо как мой сын.
Бен снова закричал. Второй палец.
На правом боку Ольхового короля висел меч Сердце охотника, вложенный в ножны из кожи какого-то существа. Успеет ли Хэйзел схватить другое оружие и перерезать ему горло, прежде чем он его вытащит? Хэйзел думала, что это маловероятно, но все равно оглядела придворных, приметив девочку-козу с ножом на поясе. Представила себя хватающей нож. Прикинула, сколько шагов до трона и как быстро она сможет до него добежать. Ее рука непроизвольно дернулась.
– Нельзя исцелить пальцы музыканта, не сломав их, – заметил Ольховый король. – Твоему брату больно, но страдание может обернуться для него благом. Если вы оба продолжите упрямиться, я сделаю гораздо хуже. Некоторые мучения так страшны, что навсегда искажают лицо. Рассудок просто не в силах их выдержать. Лучше расскажите, что знаете, и сделайте это прямо сейчас.
![Джон Грин - Ошибки наших звезд[любительский перевод]](/uploads/posts/books/120024/120024.jpg)
