Джон Толкин - Две твердыни
Солнце поднялось в зенит и медленно катилось по небосклону. Облака приплыли с моря, и ветер их рассеял. Незаметно приблизилась закатная пора. Сзади, с востока, наползали длинные цепкие тени. Погоня бежала ровно и быстро. Сутки прошли с тех пор, как они схоронили Боромира, а до орков было еще далеко. Невесть сколько: в степи не разберешь.
В густых сумерках Арагорн остановился. За день у них было две передышки, и двенадцать лиг отделяли их от того обрыва, где они встречали рассвет.
– Трудный у нас выбор, – сказал он. – Заночуем или поспешим дальше, пока хватит сил и упорства?
– Вряд ли орки сделают привал, а тогда мы от них и вовсе отстанем, – отозвался Леголас.
– Как это не сделают, им отдохнуть-то надо? – возразил Гимли.
– Где это слыхано, чтобы орки бежали степью средь бела дня? А эти бегут, – сказал Леголас. – Стало быть, и ночью не остановятся.
– Мы же в темноте, чего доброго, со следа собьемся, – заметил Гимли.
– С такого следа не собьешься, он и в темноте виден, и никуда не сворачивает, – посмотрел вдаль Леголас.
– Идти по следу напрямик немудрено и впотьмах, – подтвердил Арагорн. – Но почем знать, вдруг они все-таки свернут куда-нибудь, а мы пробежим мимо? Попадем впросак, и волей-неволей придется ждать рассвета.
– Тут еще вот что, – добавил Гимли. – Следы в сторону заметны только днем. А может, хоть один из хоббитов да сбежит или кого-нибудь из них потащат на восток, к Великой Реке – ну, в Мордор; как бы нам не проворонить такое дело.
– Тоже верно, – согласился Арагорн. – Правда, если я там, на месте распри, не ошибся в догадках, то одолели орки с белой дланью на щите, и теперь вся свора бежит к Изенгарду. А я, видимо, не ошибся.
– Пес их, орков, знает, – сказал Гимли. – Ну а если Пин или Мерри все-таки сбежит? В темноте мы бы давешнюю застежку не нашли.
– Вдвойне теперь будут орки настороже, а пленники устали вдвое пуще прежнего, – заметил Леголас. – Вряд ли кому из хоббитов удастся снова сбежать, разве что с нашей помощью. Догоним – как-нибудь выручим, и догонять надо не мешкая.
– Однако даже я, бывалый странник и не самый слабосильный гном, не добегу до Изенгарда без передышки, – сказал Гимли. – У меня тоже сердце не на месте, и я первый призывал не мешкать; но теперь хорошо бы отдохнуть, а потом прибавить ходу. И уж если отдыхать, то в глухие ночные часы.
– Я же сказал, что у нас трудный выбор, – повторил Арагорн. – Так на чем порешим?
– Ты наш вожатый, – сказал Гимли, – и к тому же опытный ловчий. Тебе и решать.
– Я бы не стал задерживаться, – вздохнул Леголас, – но и перечить не стану. Как скажешь, так и будет.
– Не в добрый час выпало мне принимать решение, – горько молвил Арагорн. – С тех пор как миновали мы Каменных Гигантов, я делаю промах за промахом.
Он помолчал, вглядываясь в ночную темень, охватывающую северо-запад.
– Пожалуй, заночуем, – наконец проговорил он. – Тьма будет непроглядная: беда, коли и вправду потеряем след или не заметим чего-нибудь важного. Если б хоть луна светила – но она же едва народилась, тусклая и заходит рано.
– Какая луна – небо-то сплошь затянуто, – проворчал Гимли. – Нам бы волшебный светильник, каким Владычица одарила Фродо!
– Ей было ведомо, кому светильник нужнее, – возразил Арагорн. – Фродо взял на себя самое тяжкое бремя. А мы – что наша погоня по нынешним грозным временам! И бежим-то мы, может статься, без толку, и выбор мой ничего не изменит. Но будь что будет – выбор сделан. Ладно, утро вечера мудренее!
Растянувшись на траве, Арагорн уснул мертвым сном – двое суток, от самого Тол-Брандира, ему глаз не привелось сомкнуть; да и там не спалось. Пробудился он в предрассветную пору – и мигом вскочил на ноги. Гимли спал как сурок, а Леголас стоял, впиваясь глазами в северный сумрак, стоял задумчиво и неподвижно, точно стройное деревце безветренной ночью.
– Они от нас за тридевять лиг, – хмуро сказал он, обернувшись к Арагорну. – Чует мое сердце, что уж они-то прыти не сбавили. Теперь только орлу их под силу догнать.
– Мы тоже попробуем, – сказал Арагорн и, наклонившись, пошевелил гнома. – Вставай! Пора в погоню! А то и гнаться не за кем будет!
– Темно же еще, – разлепив веки, выговорил Гимли. – Небось, пока солнце не взошло, Леголас их тогда и с горы не углядел.
– Теперь гляди не гляди, с горы не с горы, при луне или под солнцем – все равно никого не высмотришь, – отозвался Леголас.
– Чего не увидят глаза, то, может, услышат уши, – улыбнулся Арагорн. – Земля-то, наверно, стонет под их ненавистной поступью.
И он приник ухом к земле, приник надолго и накрепко, так что Гимли даже подумал, уж не обморок ли это – или он просто снова заснул?
Мало-помалу забрезжил рассвет, разливаясь неверным сиянием. Наконец Арагорн поднялся, и лицо его было серое и жесткое, угрюмое и озабоченное.
– Доносятся только глухие, смутные отзвуки, – сказал он. – На много миль вокруг совсем никого нет. Еле-еле слышен топот наших уходящих врагов. Однако же громко стучат лошадиные копыта. И я вспоминаю, что я их заслышал, еще когда лег спать: кони галопом мчались на запад. Скачут они и теперь, и еще дальше от нас, скачут на север. Что тут творится, в этих краях?
– Поспешим же! – сказал Леголас.
Так начался третий день погони. Тянулись долгие часы под облачным покровом и под вспыхивающим солнцем, а они мчались почти без продыху, сменяя бег на быстрый шаг, не ведая усталости. Редко-редко обменивались они немногими словами. Их путь пролегал по широкой степи, эльфийские плащи сливались с серо-зелеными травами: только эльф различил бы зорким глазом в холодном полуденном свете бесшумных бегунов, и то вблизи. Много раз возблагодарили они в сердце своем Владычицу Лориэна за путлибы, съеденные на бегу и несказанно укреплявшие их силы.
Весь день вражеский след вел напрямик на северо-запад, без единого витка или поворота. Когда дневной свет пошел на убыль, они очутились перед долгими, пологими, безлесными склонами бугристого всхолмья. Туда, круто свернув к северу, бежали орки, и след их стал почти незаметен: земля здесь была тверже, трава – реже. В дальней дали слева вилась Онтава, серебряной лентой прорезая степную зелень. И сколько ни гляди, нигде ни признака жизни. Арагорн дивился, почему бы это не видать ни зверя, ни человека. Правда, ристанийские селенья располагались большей частью в густом подлесье Белых гор, невидимом за туманами; однако прежде коневоды пасли свои несметные стада на пышных лугах юго-восточной окраины Мустангрима и всюду было полным-полно пастухов, обитавших в шалашах и палатках, даже и в зимнее время. А теперь почему-то луга пустовали и в здешнем крае царило безмолвие, недоброе и немирное.
Остановились в сумерках. Дважды двенадцать лиг пробежали они по ристанийским лугам, и откосы Приречного взгорья давно уж сокрыла восточная мгла. Бледно мерцала в туманных небесах юная луна, и мутью подернулись тусклые звезды.
– Будь сто раз прокляты все наши заминки и промедленья! – сказал в сердцах Леголас. – Орки далеко опередили нас: мчатся как ошалелые, точно сам Саурон их подстегивает. Наверно, они уже в лесу, бегут по темным взгорьям, поди сыщи их в тамошней чащобе!
– Зря мы, значит, надеялись и зря из сил выбивались, – сквозь зубы проскрежетал Гимли.
– Надеялись, может, и зря, а из сил выбиваться рано, – отозвался Арагорн. – Впереди долгий путь. Но я и вправду устал. – Он обернулся и взглянул назад, на восток, тонущий в исчерна-сизом мраке. – Неладно в здешних землях: чересчур уж тихо, луна совсем тусклая, звезды еле светят. Такой усталости я почти и не припомню, а ведь негоже Следопыту падать с ног в разгар погони. Чья-то злая воля придает сил нашим врагам и дает нам незримый отпор: не так тело тяготит, как гнетет сердце.
– Еще бы! – подтвердил Леголас. – Я это почуял, лишь только мы спустились с Привражья. Нас не сзади оттягивают, а теснят спереди. – Он кивком указал на запад, где над замутненными просторами Ристании поблескивал тонкий лунный серп.
– Саруманово чародейство, – проговорил Арагорн. – Ну, вспять-то он нас не обратит, но заночевать придется, а то вон уже и месяц тучи проглотили. Путь наш лежит между холмами и болотом; выступим на рассвете.
* * *Первым, как всегда, поднялся Леголас; да он едва ли и ложился.
– Проснитесь! Проснитесь! – воскликнул он. – Уже алеет рассвет. Диковинные вести ждут нас у опушки Фангорна. Добрые или дурные, не знаю, но медлить нельзя. Проснитесь!
Витязь и гном вскочили на ноги; погоня ринулась с места в карьер. Всхолмье виделось все отчетливее, и еще до полудня они подбежали к зеленеющим склонам голых хребтов, напрямую устремленных к северу. Суховатая земля у подошвы поросла травяной щетиной; слева, миль за десять, источали холодный туман камышовые плесы и перекаты Онтавы. Возле крайнего южного холма орки вытоптали огромную черную проплешину. Оттуда след опять вел на север, вдоль сохлых подножий. Арагорн обошел истоптанную землю.
