Салли Грин - Половинный код. Тот, кто спасет
– Я бы умерла, если бы не ты.
Вот я и рассказал ей все. Хотя, конечно, не все.
Я не рассказал ей о том, что одним из убитых мной Охотников был ее брат и что я вырвал ему горло. Как не говорил и о том, что пил его кровь. Я вообще ничего не говорил ей о крови. И о том, что, превращаясь, я имею обыкновение поедать разную мелкую живность, вроде оленей, лисиц и крыс.
А еще я промолчал о том, что мне нравится быть зверем.
Просто я знаю, что сейчас не время. Анна-Лиза едва пришла в себя. Ей и теперь еще плохо, а мне так хочется насладиться тем, что я с ней рядом.
Анна-Лиза смотрит на меня и говорит:
– Что-то не так.
Я качаю головой:
– Ничего. Просто я тревожусь за тебя. Твое сердце все время останавливалось.
– Вообще-то мне уже лучше. Посмотрим, смогу ли я пройтись.
Первым встаю я, а потом Анна-Лиза спускает ноги с кровати, встает и стоит, качаясь.
– У-ух! Голова опять закружилась. – Я обнимаю ее, она прижимается ко мне. – Но когда ты рядом, то ничего.
Она стоит, прислонившись ко мне, я держу ее. Она хрупкая, точно стеклянная. Я стараюсь прижимать ее к себе не слишком крепко и вспоминаю про ребра.
– Как твои ребра, болят? – спрашиваю я.
Она качает головой.
– Почти нет. – Но все-таки морщится, когда я прикасаюсь к ее груди. – Зато я живая. Я проснулась. – Она улыбается мне. – И могу исцеляться. Я чувствую.
Она прижимает ладонь к моей щеке.
– Ты спас меня, Натан. Ты разыскал меня, ты рискнул для меня всем. Ты мой принц. Мой рыцарь.
– Я не принц.
Она поднимает ко мне лицо и целует меня в губы.
– Кто бы ты ни был, спасибо тебе. – Потом отстраняется и говорит: – У тебя усталый вид.
– Спасение людей от злых ведьм – утомительное занятие, как я выяснил.
– Тебе надо отдохнуть. – Она оборачивается. – О, гляди-ка! Кровать! Как кстати. – И она тянет меня к ней со словами: – Пойдем со мной в постельку.
Я не сопротивляюсь; она подводит меня к кровати и ложится сама, а я устраиваюсь с ней рядом. От нее так хорошо пахнет. Даже после долгого сна она пахнет чистотой, пахнет собой.
Она обнимает меня. Я чувствую, как она целует меня в лоб, и закрываю глаза. Так хорошо лежать с ней рядом – тепло, и пахнет приятно, и я обещаю себе, что утром расскажу ей о Киеране.
Она повторяет:
– Ты мой принц, мой герой. Никто во всем свете не сделал бы для меня того, что сделал ты. Никто, даже мои родные. Точнее говоря, особенно мои родные. А ты, тот, про кого мне все твердили, что ты – зло, взял и рискнул для меня своей жизнью.
Она целует меня в губы, целует нервно и немного неуклюже для Анны-Лизы. Я отвечаю на ее поцелуй, притягивая ее к себе, а потом она плачет. И я понимаю, что это слезы восторга, радости жить, и вытираю их. А она смотрит на меня искрящимися глазами. Ее щека такая мягкая под моими пальцами и губами, и я целую ее лицо, шею, горло. Она тоже целует меня, так же, в лицо. А потом мы лежим, прижавшись, моя голова у ее груди, и я слушаю ее сердце и думаю, что она жива из-за меня, и что ее сердце бьется из-за меня, и что это наверняка хорошо, должно быть хорошо.
Могильщики
Я просыпаюсь рядом с Анной-Лизой – настолько рядом, что чувствую тепло ее тела. Я не привык спать с кем-то и чувствую себя странно, но приятно. Она пахнет собой, но запах уже не такой чистый, и мне хочется ее поцеловать. Я открываю глаза. Она улыбается мне. Ее бледность почти прошла.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я.
– Лучше. Гораздо лучше. А ты?
– Тебе надо еще поесть. Чтобы набраться сил.
– Как удачно, Несбит как раз только что принес нам поесть. По-моему, с его стороны это был только предлог – посмотреть, чем мы тут заняты, – но все равно кстати, потому что я ужасно хочу есть.
– Мне показалось, я что-то слышал. – Обычно от звуков любого голоса я просыпаюсь моментально, но тут спал как убитый.
Мы едим овсянку – ее столько, что хватило бы на десятерых, – а еще джем, мед и изюм. Анна-Лиза съедает целую большую миску и снова откидывается на подушку, говоря, что чувствует себя еще лучше. Мне тоже не так паршиво, как вечером. Просто удивительно, что делают с человеком еда и сон.
– Мне надо в душ, – объявляет Анна-Лиза. Она встает, выходит в коридор и направляется в ванную.
Больше всего мне хочется пойти за ней, но я сдерживаюсь. Остаюсь лежать и, пока жду ее возвращения, снова засыпаю.
Кода дверь открывается снова, я просыпаюсь. Теперь я чувствую себя более оживленным, и я рад, что проснулся от первого звука, но совсем не рад тому, что в комнату входит не Анна-Лиза, а Несбит.
– Ну как, отоспался, приятель? – Я знаю, что ответ ему не нужен. Он собирает посуду от завтрака, приговаривая: – А времечко-то не ждет, и тебе вставать пора.
– Я подожду Анну-Лизу.
– Она у Ван. Ты проспал несколько часов, парниша. Анна-Лиза и Ван проверяют бункер – тут же настоящая кроличья нора. А я пока прибирал в большом зале – та еще работенка была, я тебе скажу. А Габриэль, – тут он ухмыляется и продолжает, – Габриэль у нас работает могильщиком, и ты сейчас пойдешь ему помогать.
Габриэль и я роем в склоне холма две ямы. Дело продвигается медленно. Земля твердая, мерзлая, в ней полно корней и крупных камней. Приходится сначала рубить топором, долбить киркой, а уж потом браться за лопату. Мы делаем это молча, так как я выяснил, что ни на какие мои вопросы Габриэль отвечать не намерен – это стало ясно уже на пятой минуте совместного труда.
Заканчиваем мы под вечер, уже под мелким дождем. Небо темнеет, поднимается ледяной ветер. Дождь быстро переходит в град. Стоя на дне могилы поглубже, я выбрасываю наверх лопату и прошу Габриэля помочь мне вылезти. Сначала я не знаю, то ли он нарочно тянет время, то ли вообще ушел, но скоро понимаю, что я один на один со слякотью и дождем. Выкарабкиваюсь сам, оскользаясь в размокшей земле и перемазавшись с головы до ног. Габриэль укрылся от непогоды под деревом и смотрит на меня. Мне хочется сказать ему что-нибудь о нас с ним или обо мне и Анне-Лизе, но, как обычно, не знаю, с чего начать, и потому просто брякаю:
– Кажется, ты предпочел бы, чтобы я остался там навсегда. – И я киваю на могилу.
Не отвечая на это, он спрашивает:
– Ты будешь участвовать в альянсе?
– Я же сказал, что буду, и…
– Черные ведьмы не отличаются умением держать слово.
– Я не Черный, Габриэль. Я наполовину Белый. И я хочу поступать правильно. По-моему…
– А что, по-твоему, правильного в том, чтобы тебе вступить в этот альянс?
– Сол – зло. Его надо остановить… Я говорил об альянсе с Анной-Лизой, и она считает, что это хорошее дело. Она хочет вступить.
Габриэль морщится.
– Ну, еще бы ей не хотеть. Только бы ей еще понять, что остановить Сола без крови не удастся и что ее будет много, очень много. Конечно, хорошо быть белее белого, хорошо быть на стороне благородства и добра, уверен, что Анне-Лизе это понравится. Посмотрим, что она запоет, когда увидит, как дело выглядит вблизи, когда оно коснется ее лично.
– По-моему, ни у кого из нас нет никаких иллюзий…
Габриэль отворачивается от меня, и мы несколько минут молчим. В таком настроении я его еще не видел, но понимаю, что бесполезно сейчас что-нибудь объяснять. Я беру лопату и иду назад, в бункер.
Он встает и загораживает мне дорогу.
– Кстати, о личном… ты уже все рассказал ей о себе? Я имею в виду твой Дар?
– Да… в общих чертах.
– В общих чертах?
Я пожимаю плечами.
– И про Киерана тоже рассказал?
Я качаю головой.
– Но планируешь?
– Да. Только не сейчас.
– Я никогда не считал тебя трусом – что ж, это показывает, насколько я разбираюсь в людях.
– Я очень стараюсь быть с ней хорошим, Габриэль. Ну, не умею я говорить и хоть знаю, что сказать надо, но мне это трудно. И мы с ней разговариваем, мы о многом разговариваем. Ты хорошо знаешь меня, особенно мою Черную сторону, но Анна-Лиза видит меня другого. Признаюсь тебе честно: я боюсь, что она никогда не поймет и не примет меня так, как ты. Я страшно этого боюсь. Но все равно, это не значит, что она не знает другого меня, хорошего. Она всегда умела разглядеть это во мне. И я хочу быть с ней. Хочу быть хорошим.
Он смотрит на меня. Его лицо все в каплях дождя, но, наверное, среди них есть и слезы.
– Я люблю ее. Всегда любил. Ты это знаешь.
– А меня?
Я знаю, что он имеет в виду – то, что произошло между нами и что я чувствовал.
– Ты мой друг, Габриэль.
– Ты ко всем своим друзьям так относишься? – Он спрашивает это без жесткости, не так, как раньше. Ему и вправду надо знать.
– Только к тебе.
– Ты знаешь, что, если мы вступим в альянс, нам еще повезет, если у нас будет хотя бы вот это. – Он кивает на могилы. – Если нас поймают, то разорвут на мелкие кусочки, а что сделают с кусочками, я даже не знаю. – Он втыкает лопату в землю. – Я очень надеюсь, что могила у меня будет. Вот у моей сестры ее нет – в смысле, могилы.
