Джордж Мартин - Игра престолов. Часть II
– Слушайся советов мэйстера Лювина и заботься о Риконе. Скажи ему, что я скоро вернусь – как только закончатся сражения.
Рикон отказался спуститься. Не желавший никого слушать, заплаканный, он засел в своей комнате.
– Нет! – завопил он, когда Бран спросил, не хочет ли он попрощаться с Роббом. – Не буду прощаться!
– Я сказал ему, – объяснил Бран. – А он ответил, что никто никогда не возвращается.
– Рикон не может навсегда остаться младенцем. Он – Старк, и ему уже скоро четыре года. – Робб вздохнул. – Ладно, мать скоро вернется. А я возвращусь с отцом, обещаю тебе.
Брат развернул своего коня и пустил его рысью. Серый Ветер бежал возле коня, высокий и быстрый. Халлис Моллен выехал перед ними обоими из ворот с трепещущим белым знаменем дома Старков на высоком древке из серого клена. Теон Грейджой и Большой Джон заняли места по обе стороны Робба. Рыцари последовали за ними двойной цепочкой, увенчанные сталью копья поблескивали на солнце.
Бран с тревогой вспомнил слова Оши. «Робб направляется не в ту сторону», – подумал он. Какое-то мгновение он хотел поскакать следом за братом и выкрикнуть вслед предупреждение, но Робб уже исчез под решеткой, и возможность исчезла.
За стенами замка множеством глоток взревела пехота, вместе с горожанами приветствовавшая выехавшего Робба. Бран знал это. Они встречали лорда Старка, лорда Винтерфелла; брат скакал на могучем коне, и плащ его трепетал на ветру, а Серый Ветер несся рядом. «Меня никогда не будут так приветствовать», – понял Бран с тупой болью. Быть может, ему и суждено быть лордом Винтерфелла в отсутствие отца и брата, но он навсегда останется Браном Сломанным. Он даже не в силах самостоятельно слезть с коня – если только упасть.
Когда далекие крики постепенно стихли и двор наконец опустел, Винтерфелл показался Брану заброшенным и мертвым. Он поглядел на оставшихся с ним: женщин, детей, стариков… и Ходора. Огромный конюх озирался потерянно и испуганно.
– Ходор? – печально произнес он.
– Ходор, – согласился Бран, гадая, что это значит.
Дэйнерис
Получив удовольствие, кхал Дрого поднялся с постели и встал, возвышаясь над Дэни. Кожа его светилась темной бронзой в неровном свете жаровни. Тонкие линии старых шрамов проступали на широкой груди. Расплетенные черные волосы рассыпались по плечам, спустившись по спине ниже поясницы. Влагой поблескивал признак его мужества. Рот кхала неодобрительно скривился под длинными вислыми усами:
– Жеребец, который покроет мир, не нуждается в железном стуле!
Дэни оперлась на локоть и взглянула на него, такого высокого и великолепного. В особенности она любила его волосы. Дрого никогда не доводилось обрезать их: ведь он не знал поражений.
– Предсказано, что жеребец этот доскачет до самого края земли, – сказала она.
– Земля кончается у черного соленого моря, – немедленно ответил Дрого. Смочив лоскут ткани в тазу с теплой водой, он принялся стирать с кожи масло и пот. – Ни одна лошадь не сможет переплыть ядовитую воду.
– В Вольных городах найдутся тысячи кораблей, – сказала ему Дэни, как говорила прежде. – Эти деревянные кони с сотней ног перелетят через море под крыльями, полными ветра.
Кхал Дрого ничего не желал слушать.
– Мы больше не будем разговаривать о деревянных лошадях и железных стульях. – Он отбросил ткань и начал одеваться. – Сегодня я отправлюсь в степь охотиться, жена, – объявил он, надевая разрисованный жилет и застегивая пояс из тяжелых золотых, серебряных и бронзовых медальонов.
– Да, мое солнце и звезды, – ответила Дэни. Дрого поедет вместе со своими кровными искать храккара, великого белого льва равнин. Если они вернутся с победой, то ее благородный муж будет очень доволен и, возможно, захочет выслушать ее.
Дрого не боялся диких зверей, не страшился он и всякого человека, когда-либо ступавшего по земле, но с морем дело обстояло иначе. Для дотракийцев вода, которую не могли пить кони, была чем-то мерзким; вздымающиеся серо-зеленые равнины океана вызывали у них суеверное отвращение. Она уже поняла, что Дрого во многом был храбрее остальных табунщиков… но только не в этом. Если бы только ей удалось посадить его на корабль!
После того как кхал и его кровные, прихватив луки, уехали, Дэни призвала служанок. Она теперь казалась себе такой толстой и неуклюжей, что с радостью принимала помощь их крепких рук и ловких ладоней, хотя прежде ей бывало неудобно, когда они хлопотали и порхали вокруг. Они вымыли Дэни и облачили в просторный халат из гладкого песчаного шелка. Пока Дореа расчесывала ее волосы, Дэни послала Чхики разыскать сира Джораха Мормонта.
Рыцарь явился немедленно – в штанах из конского волоса и расписном жилете, как подобает наезднику. Его крепкая грудь и мускулистые руки заросли грубым черным волосом.
– Моя принцесса, чем я могу услужить вам?
– Вы должны поговорить с моим благородным мужем, – сказала Дэни. – Дрого утверждает, что жеребец, который покроет весь мир, все равно будет править всеми землями и ему незачем пересекать отравленную воду. После рождения Рэйго он хочет повести свой кхаласар разорять земли, лежащие вокруг Нефритового моря.
Рыцарь посмотрел на нее задумчивым взглядом и ответил:
– Кхал никогда не видел Семи Королевств. Они ничего не значат для него. Если он и задумывается о них, то, без сомнения, представляет себе острова, несколько маленьких городков, прижавшихся к скалам, как Лорат или Лисс, и окруженных бушующим морем. Богатства востока должны казаться ему более привлекательными.
– Но он должен повернуть на запад, – проговорила Дэни с отчаянием. – Пожалуйста, помогите мне убедить его! – Как и Дрого, она тоже никогда не видела Семи Королевств, однако Дэни казалось, что она знает их благодаря всем тем историям, которые ей рассказывал брат. Визерис обещал ей тысячу раз, что однажды они вернутся домой, но теперь он умер, а с ним и его обещания.
– Дотракийцы совершают поступки, когда приходит время, руководствуясь собственными причинами, – ответил рыцарь. – Потерпите, принцесса, не повторяйте ошибку вашего брата. Мы вернемся домой, я обещаю вам!
Домой? Слово это опечалило ее. У сира Джораха был его Медвежий остров, но где же ей отыскать свой дом? Несколько рассказов, имена, произносимые с торжественностью молитвы, тускнеющие воспоминания о красной двери… Должен ли Ваэс Дотрак стать ее домом навсегда? Неужели, глядя на старух дош кхалина, она видела собственное будущее?
Сир Джорах, должно быть, заметил печаль на ее лице.
– Сегодня ночью прибыл великий караван, кхалиси. Четыре сотни лошадей из Пентоса через Норвос и Квохор под началом капитана купцов, Байна Вотириса. Иллирио мог прислать с ним письмо. Не хотели бы вы посетить западный рынок?
Дэни пошевелилась.
– Да, – ответила она. – Хотела бы.
Базары оживали, когда приходил караван. Никогда нельзя было заранее сказать, какие сокровища привезут купцы на этот раз. И было бы приятно вновь услышать валирийскую речь, как в Вольных городах.
– Ирри, пусть мне приготовят носилки.
– Я скажу вашему кхасу, – удаляясь, сказал сир Джорах.
Если бы кхал Дрого был с ней, Дэни поехала бы на Серебрянке. Беременные женщины у дотракийцев ездили верхом почти до самых родов, и Дэни не хотела выглядеть слабой в глазах мужа. Но кхал отправился на охоту, и ей было приятно, лежа на мягких подушках, ехать через Ваэс Дотрак за красными шелковыми занавесками, укрывавшими от солнца. Сир Джорах оседлал коня и ехал рядом с Дэни, вместе с четырьмя молодыми людьми из ее кхаса и служанками.
День был безоблачный и теплый, небо сияло глубокой синевой. Когда дул ветер, до нее доносились насыщенные запахи травы и земли. Носилки двигались мимо украденных монументов, солнечный свет сменялся тенью. Покачиваясь на носилках, Дэни изучала лица мертвых героев и забытых королей и гадала, способны ли еще боги сожженных городов отвечать на молитвы.
«Если бы я не была от крови дракона, – с тоской подумала Дэни, – это место могло бы стать моим домом». Она здесь кхалиси, у нее есть крепкий мужчина и быстрый конь; служанки, чтобы служить, воины, чтобы охранять. Ее ждет почетное место среди дош кхалина, когда она состарится… Кроме того, в чреве ее вырастал сын, который однажды покроет мир. Этого должно быть довольно всякой женщине… но не дракону. Теперь, после смерти Визериса, Дэйнерис осталась последней, единственной. Она рождена от семени королей и завоевателей, как и дитя внутри нее. Об этом нельзя забывать.
Западный рынок представлял собой огромную площадь с утоптанной землей, окруженную хижинами из сырцового кирпича, загонами для животных, белеными зданиями кабаков. Бугры вырастали из почвы подобно спинам поднимающихся на поверхность огромных подземных тварей. Их разинутые черные пасти вели вниз, в прохладные и вместительные хранилища. Сама площадь представляла собой лабиринт из прилавков и кривых проходов, затененных плетеными из травы навесами.
