Урсула Ле Гуин - Волшебник Земноморья (сборник)
Втроем они двинулись по темной улочке вниз, и Гед заметил:
– У нас на Гонте считают, что гонтийки – самые храбрые женщины в мире, но я никогда не встречал там ни одной, чтобы дракона носила как украшение.
Ярроу рассмеялась и тут же ответила:
– Но это же только харрекки! Разве у вас на Гонте харрекки не водятся? – Она внезапно смутилась и опустила глаза.
– Нет, что ты, драконов у нас нет. А разве это не настоящий дракон?
– Настоящий, только маленький. Он живет на дубах, питается осами, гусеницами да воробьиными яйцами. Он больше этого не вырастает. Ах, господин волшебник, мой братец так часто мне рассказывал о каком-то замечательном зверьке, что у вас был, дикий такой – отак, кажется?.. Он еще у вас?
– Нет. У меня его больше нет.
Ветч обернулся к нему, словно собираясь что-то спросить, но прикусил язык и ничего спрашивать не стал. Расспросы начались потом, когда они остались вдвоем у камина в гостиной.
Несмотря на то что он являлся главным волшебником целого острова, Ветч поселился со своим младшим братом и сестрой в Исмее, маленьком городке, где родился. Отец его был морским торговцем и довольно состоятельным человеком; он оставил детям просторный дом, битком набитый посудой, тканями, красивыми сосудами из бронзы и меди, расставленными на резных полках и сундучках. В одном из углов гостиной стояла большая таонийская арфа, а в другом – ткацкий станок Ярроу, высокая рама которого была украшена слоновой костью. В Исмее Ветч при всей своей скромности был не только могущественным волшебником, но и хозяином собственного дома. При доме жили слуги, муж и жена, состарившиеся здесь, а еще – брат Ветча, сообразительный веселый парнишка, и Ярроу, быстрая и молчаливая, словно рыбка. Это она прислуживала друзьям за ужином и сама поужинала вместе с ними, тихонько слушая их беседу, а потом незаметно выскользнула из гостиной и удалилась в свою комнату. Казалось, все вещи в этом доме – на своем месте, все дышит миром и покоем. Гед, оглядывая освещенную камином комнату, сказал:
– Так вот только и должен жить человек, – и вздохнул.
– Что ж, для кого-то, может быть, и это – хороший дом, – откликнулся Ветч. – Для кого-то нет. А теперь, парень, расскажи, если можно, что все-таки с тобой приключилось, что обрел ты и что потерял со времени нашей последней с тобой беседы – два года тому назад. И скажи, куда это ты так спешишь, ведь я прекрасно вижу, что ты у нас не задержишься.
Гед рассказал ему все, а когда закончил свой рассказ, Ветч долгое время сидел, задумавшись. Потом без обиняков заявил:
– Я пойду с тобой, Гед.
– Нет.
– Думаю, что так будет лучше.
– Нет, Эстарриол. Это не твой путь, и не на тебе лежит проклятие. Я один начал все это, один и должен покончить со злом. И не хочу, чтобы кто-то еще пострадал из-за меня, – меньше всего, чтобы пострадал ты, Эстарриол, ведь именно ты с самого начала пытался удержать меня от дурацкого поступка…
– Твоим умом всегда правила гордость, – сказал его друг, улыбаясь так, словно они говорили о пустяках. – Ну а теперь подумай: это, разумеется, твой враг и твой путь, но если погибнешь ты, то разве не нужно, чтобы кто-то узнал об этом и смог как можно скорее передать весть о грядущей опасности жителям Архипелага? Ведь Тень, победив тебя, обретет страшную, небывалую силу. А если ты победишь эту тварь, то разве не нужно, чтобы кто-то смог с гордостью разнести весть об этом по всему Земноморью, чтобы подвиг твой был воспет в героических песнях? Я понимаю, что пользы от меня в этом деле никакой, но все же, по-моему, нам лучше идти вместе.
Это было хорошо сказано, и Гед согласился, однако заметил:
– Мне просто не следовало задерживаться в Исмее еще на день. Я ведь знал это – и все-таки остался.
– Волшебники случайно друг с другом не встречаются, парень, – возразил Ветч. – И в конце концов, как ты сам только что сказал, это я был с тобой в самом начале твоего пути. По справедливости именно я и должен пойти с тобой до конца. – Он подбросил в камин дров, и они некоторое время сидели молча и глядели на пламя.
– Есть человек, о котором я больше ни разу не слышал с той ночи на вершине Холма; у меня, впрочем, и не возникало особого желания выяснять, куда он делся. Я имею в виду Джаспера.
– Он так и не получил посоха волшебника. Тем же летом он покинул Рок и отправился на остров О – в качестве придворного колдуна. Больше я о нем ничего не знаю.
Они снова помолчали, глядя на огонь и наслаждаясь теплом – ночь была холоднющая. Сидели они, поставив ноги прямо на край камина, чуть ли не на уголья: грелись.
Наконец Гед сказал очень тихо:
– Есть только одно существо, которого я боюсь, Эстарриол. И если ты отправишься со мной, страх этот еще возрастет. Там, на островах, что зовутся Руки, я заплыл в страшный тупик, в самое чрево горы, и бросился на эту тварь – она была на расстоянии вытянутой руки; я схватил ее… попытался схватить… Но мне не за что было уцепиться, я не смог ее удержать, не смог победить. Она бежала, я последовал за ней. Но это может произойти снова, еще и еще раз… У меня нет власти над этой Тенью. Возможно, в конце пути не будет ни смерти, ни победы; нечего будет воспевать – ибо не будет самого конца. Возможно, я должен буду потратить всю свою жизнь на поиски ее по всем морям и океанам, плавая с одного острова на другой, в неведомых краях: бесконечное, бессмысленное путешествие.
– Минуй нас! – быстро проговорил Ветч, особым образом выворачивая левую руку: так отводят зло, упомянутое вслух. И несмотря на мрачные свои мысли, Гед все-таки улыбнулся, заметив этот жест. Ведь слова эти – скорее детская присказка, чем хоть какое-то колдовство. В Ветче навсегда сохранилась некая деревенская наивность, но он, несомненно, мыслил четко, был упорен и сразу ухватывал самую суть дела. И теперь он сразу все понял и сказал: – Я думаю, что мрачные твои мысли не совсем верны. Мне почему-то кажется, несмотря на то, ЧТО я видел тогда на Холме Рок, что конец твоего пути близок. Как-нибудь да выясним, что такое эта Тень, чем она живет, и уж тогда ты ее не упустишь. Конечно, трудно сказать, что она такое… Например, кое-что я совсем не понимаю, и это меня беспокоит: похоже, теперь эта тварь стала твоим двойником, по крайней мере обладает твоей внешностью; такой ее видели на Вемише. Такой я видел ее и здесь, на Иффише. Как такое могло случиться и почему? И почему в таком случае она никогда этого не делала раньше?
– Говорят, в Дальних Пределах все правила меняются.
– Да, это верно, могу подтвердить. На Роке, например, я выучил некоторые прекрасные заклинания, но здесь они не имеют никакой силы или действуют совсем наоборот; зато на этих островах существуют заклятия, совершенно неизвестные в Школе. Каждая страна сильна собственной силой; и чем дальше ты от Внутренних Островов, тем меньше известно тебе о природе этих сил и их действии. Но я думаю, что не только потому облик Тени так изменился.
– Мне тоже так кажется. Я почти уверен, что это произошло, когда я перестал спасаться от нее бегством и сам решил встретиться с ней лицом к лицу. Моя воля придала ей форму, а то, что я больше ее не боюсь, мешает ей высасывать из меня силы. Все мои действия эхом отзываются в ней; она создана мной.
– В Осскиле она назвала тебя по имени и пресекла всякую возможность применить против нее волшебство. Но почему она не сделала того же во второй раз?
– Не знаю. Возможно, она черпает свои силы лишь в моей слабости. Ведь она говорит голосом, очень похожим на мой – если не моим собственным… Иначе откуда ей знать мое подлинное имя? Как она узнала его? Я все время ломал над этим голову, с тех пор как покинул Гонт, плавая по морям и океанам, но так и не нашел ответа. Возможно, она вообще лишена голоса – в той своей ипостаси, или, точнее, полной своей бесформенности, – и говорит лишь чужими устами, как оборотень? Не знаю.
– Тогда тебе следует опасаться очередного оборотня.
– Я думаю, – ответил Гед, протягивая руки к красным угольям и чувствуя, как его охватывает озноб, – я думаю, что с оборотнем больше не встречусь. Теперь мы слишком крепко с ней связаны. Она уже не может освободиться от меня и завладеть чьей-то еще душой, опустошить ее, лишить воли и жизни, как Скиорха. Она может, однако, проникнуть в мою душу – если в минуту слабости я вновь попытаюсь бежать от нее, разорвав возникшую связь. Но когда я хватаю ее руками, держу изо всех сил, сама она исчезает как дым, ускользает от меня… И снова, наверно, ускользнет, но все же не навсегда: я всегда могу найти ее. Я навечно связан с этим отвратительным жестоким существом и не смогу избавиться от него, пока не узнаю слово, которому проклятая тварь подчинится: ее имя.
Ветч задумчиво спросил его:
– А разве тени из царства тьмы имеют имена?
– Верховный Маг Геншер считал, что нет. Мой Учитель Огион утверждал обратное.
– Великие Маги всегда остаются соперниками, – заключил Ветч с мрачноватой улыбкой.
