Джо Аберкромби - Полкороля
Один из них еще дышал и рукой потянулся к Ярви, не выпуская из другой руки стрелу, засевшую в ребрах. Его глаза наполняла вовсе не ненависть – одно лишь недоумение, страх и боль. В точности как у Анкрана, когда Шадикширрам его убивала.
Значит, и они – обычные люди, как все. Те, кого Смерть, беря под руку, провожает в Последнюю дверь.
Этот все пытался вымолвить слово, когда к нему подошел Ничто. Одно и то же слово, снова и снова – и тряс головой.
Ничто поднес к губам палец.
– Шшшш. – И пронзил банью в сердце.
– Победа! – истошно взревел Ральф, спрыгивая с последнего пролета на землю. – В жизни не встречал такой мастерской работы мечом!
– А я такой меткости лучника! – сказал Ничто, заключая Ральфа в сокрушительные объятия. Теперь, объединенные бойней, они стали лучшими друзьями.
Сумаэль встала под сводами арки, держась за плечо. Кровь расчертила полосами ее руку до самых пальцев.
– Где Анкран? – спросила она.
Ярви покачал головой. Он боялся заговорить – иначе его бы вырвало. Или из глаз полились бы слезы. Или и то и то сразу. От боли и гаснущей ярости. От облегчения, что остался жив. От скорби, что его друг не остался. Скорби, что с каждой секундой наваливалась все сильнее.
Джойд повалился на отбитую глыбу эльфийской кладки и выпустил из рук изрубленный щит. Сумаэль положила ладонь на его дрожащее плечо.
– От всего сердца признаю – гетландцы лучше всех! – брызгал пеной Ральф.
– А я как раз начал в этом сомневаться! – Ничто хмуро огляделся. – Я ждал встречи с Шадикширрам.
Ярви посмотрел на изогнутый клинок, оказавшийся в руке будто случайно.
– Я убил ее.
Наверно, ему полагалось пасть на колени и возблагодарить богов за столь невероятную победу. Но кровавая жатва порубленных мечами и утыканных стрелами в этом месте мертвого прошлого казалась не совсем тем, за что следовало благодарить.
Поэтому он сел рядом со всеми и начал отковыривать из-под носа присохшую кровь.
В конце концов, он – король Гетланда, так или нет?
Довольно уже стоять на коленях.
Огненное погребение
Мертвые пылали.
Обнимавшее их пламя рождало странные тени, плывшие по стенам стародавних эльфийских развалин. К алому небу поднимались размытые клубы дыма – подобающие почести, оказанные Матери Войне за победу. Так заявил Ничто, а мало кто был с нею на столь же короткой ноге, как он. Ярви казалось, что, если внимательно присмотреться, в огне до сих пор можно разглядеть кости – девятерых погибших баньи, трех погибших вольных моряков, Анкрана и Шадикширрам.
– Я буду тосковать по нему, – сказал Ярви, с трудом сдерживая слезы.
– Мы все уже по нему тоскуем, – сказал Джойд, утирая свои краем запястья.
Ничто, не скрывая своих, заливших исполосованное шрамами лицо, кивнул на кострище.
– Я буду тосковать по ней.
Ральф фыркнул.
– Я уж точно – фигушки!
– Тогда ты еще дурней, чем померещилось мне поначалу. Достойный враг – самый желанный подарок богов. Враг подобен доброму точилу для твоего клинка, – Ничто мрачно осмотрел меч – без единого пятнышка, хотя у самого под ногтями присохла запекшаяся кровь – а потом еще раз вжикнул по нему оселком. – С хорошим врагом ты остер и всегда готов к бою.
– Лучше я тупым останусь, – буркнул Джойд.
– Выбирай врагов тщательнее, чем друзей, – проговорил Ничто, обращаясь к огню. – Враги пробудут с тобой много дольше.
– Не расстраивайся, – Ральф похлопал Ничто по плечу. – Если жизнь чему и учит, так это тому, что новый враг всегда недалече.
– Друзей, если что, во врагов превратить не трудно, – сказала Сумаэль, поплотнее запахиваясь в полушубок Шадикширрам. – Вот с врагами задружиться – намучаешься.
Ярви не понаслышке знал, что она права.
– По-вашему, Анкран хотел бы именно этого?
– Умереть? – переспросил Джойд. – Вот уж вряд ли.
– Погребения в огне, – пояснил Ярви.
Джойд скосил глаза на Ничто и пожал плечами.
– Если человеку, не чурающемуся насилия, что-то втемяшится в голову, разубедить его не так-то просто. Тем паче, когда у него из носа еще запах крови не выветрился.
– Да и смысл-то какой выступать? – Сумаэль вновь почесалась через несвежие бинты, которыми Ярви обмотал ее раненую руку. – Те, что там лежат, – мертвы. Отмахнуться от их жалоб проще простого.
– Ты хорошо дрался, Ярви, – окликнул его Ничто. – Как истинный король.
– Разве король позволит другу умереть вместо него? – Ярви виновато поднял глаза на меч Шадикширрам, вспоминая удар за ударом, вспоминая багряный нож в багряной руке, и вздрогнул под чужим плащом. – Разве король ударит женщину в спину?
Изнуренное лицо Ничто и сейчас не просохло от слез.
– Хороший король принесет на алтарь победы любую жертву. Когда надо бить – он ударит кого угодно и как сумеет. Великий воин – тот, кто еще дышит, когда на пир слетаюся вороны. Великий король – тот, кто увидит, как горят трупы его врагов. Пускай Отче Мир проливает слезы от выбранных средств. Матерь Война улыбается достигнутой цели.
– Так сказал бы мой дядя.
– Значит, он мудрый человек и достойный враг. Может статься, ты и ему всадишь в спину нож, и мы вместе увидим, как горит его труп.
Ярви осторожно потер распухшую переносицу. Предвещание новых погребальных костров его не обрадовало – и без разницы, кто на них будет гореть. В мыслях раз за разом проносилась одна и та же минута – как он быстрым взглядом выдает Анкрана, как разворачивается Шадикширрам, как летит вперед ее клинок. Снова и снова Ярви копался в произошедшем, выстраивал иные развязки – при которых, поступи он иначе, его друг, быть может, остался бы жив. Однако сейчас эти потуги, очевидно, впустую.
Возврата в прошлое нет.
Сумаэль обернулась и настороженно уставилась в ночь.
– Вы не слышите…
– Ни с места! – прогремел голос из темноты, жесткий, как треск хлыста. Сердце у Ярви замерло. Он выгнулся посмотреть назад и увидел там высокого воина, выходящего из-под привратного свода. В свете погребального костра надраенные шлем и доспехи, щит и увесистый меч переливались яркими красками.
– Бросайте оружие! – донесся второй окрик, и другой мужчина выскользнул из теней, наводя натянутый лук. С его висков свисали длинные косицы. Это ванстерец. Следом появились другие, а потом еще, и едва беглецы успели пару раз вдохнуть, их окружила сразу дюжина воинов.
Перед этим Ярви считал, что ниже пасть духом ему уже некуда. Теперь ему открылась вся глубина его просчета.
Глаза Ральфа сдвинулись в сторону его лука – далеко, не достать, – и старый налетчик равнодушно откинулся назад.
– В твоем списке лучших бойцов на каком месте стоят ванстерцы?
Ничто присмотрелся к ним и отвесил кивок:
– При таком количестве – на одном из первых.
Сколько бы сил ни отмерили Ярви боги, в этот день он израсходовал их без остатка. Носком сапога он отодвинул от себя меч Шадикширрам. Джойд поднял пустые руки. Сумаэль подхватила тесак двумя пальцами и отшвырнула в темноту.
– А ты, старикашка? – спросил первый ванстерландец.
– А я обдумываю обстановку. – Ничто еще раз пронзительно скрежетнул оселком по лезвию. С тем же успехом мог бы сразу по нервам Ярви.
– Если последнее слово за сталью, то у них ее целая гора, – шикнул он.
– Клади. – Второй ванстерландец оттянул тетиву до упора. – Или здесь сгорит и твой труп.
Ничто глубоко всадил меч в землю и вздохнул.
– Он привел убедительный довод.
Трое ванстерцев под присмотром своего капитана выдвинулись вперед, собрать оружие и обыскать, вдруг что осталось..
– Что привело вас, пятерых, в Ванстерланд?
– Мы – путешественники… – промямлил Ярви, глядя, как воины перетряхивают скудное содержимое его мешка. – Наш путь лежит в Вульсгард.
Лучник недоуменно насупился на погребальное кострище.
– Путешественники жгут трупы?
– Куда катится этот мир, ежели простому честному человеку нельзя сжечь труп-другой без обидных подозрений? – возопил Ничто.
– Нас подстерегли разбойники, – ввернул Ярви, стараясь соображать как можно быстрее.
– Вы бы хоть у себя в стране навели порядок, – добавил Ральф.
– Ага, спасибо вам, что помогаете его наводить.
Капитан отряда присмотрелся к горлу Ярви, затем одернул воротник Джойда – и невольничьи отметины показались наружу.
– Рабы!
– Вольноотпущенные, – сказала Сумаэль. – Я их бывшая хозяйка. Купец-мореход. – С этими словами она полезла в полушубок и бережно извлекла оттуда скомканный кусок пергамента. – Меня зовут Эбдель Арик Шадикширрам.
Латник нахмурился на документ Верховного короля, вовремя прибранный с тела настоящей владелицы.
– Какой же из тебя купец, в таких обносках?
– А я и не говорю, что умелый.
– И молодая больно, – добавил капитан.
– А я и не говорю, что бывалый.
– Корабль твой где?
– В море.
– Почему ты не на борту?
