Джо Аберкромби - Полкороля
Ральф долго приглядывался к ветхой, крошащейся башне, затем к лицам друзей, и наконец его поросшие сединою щеки испустили тяжкий вздох.
– Да, скажу я вам, печально вспоминать смерть поэта, но я-то воин, и мне на роду написано уйти до срока.
Ничто захохотал, разнося непривычное, рваное эхо.
– А я скажу, что мы с тобой оба зажились дольше, чем нам положено! Вместе мы бросили вызов снегу и голоду, жаре и жажде. Вместе мы и выйдем на бой. Здесь! Сейчас!
Невозможно поверить, что этот мужчина, прямой, высокий, со сталью в руке, откинутые волосы вьются по ветру и ярко горят глаза, был тем жалким оборванцем, через которого Ярви переступал, поднимаясь на «Южный Ветер». Теперь он и в самом деле казался королевским чемпионом, чьи приказы хотелось исполнять беспрекословно. От его сумасшедшей уверенности даже у Ярви чуточку прибавилось смелости.
– Джойд, бери щит, – распорядился Ничто, – Сумаэль, ты – свой тесак. Прикрывайте нас слева. Там наша слабая сторона. Не давайте меня окружить. Держите их там, где мы с моим мечом посмотрим им прямо в глаза. Анкран, ты и Ярви стерегите правую сторону. Эта лопата сойдет за дубье – если ей приголубить, то можно убить любого. Дай Ярви нож, раз уж у него только одна рука. Пускай рука и одна, зато в его жилах течет королевская кровь!..
– Лишь бы вся она оттуда не вытекла, – пробубнил под нос Ярви.
– Значит, мы с тобой. – Анкран протянул нож. Грубая самоделка, без излишества, вроде крестовины, деревянную рукоять обтянули кожаной лентой, металл на спинке позеленел – но режущий край достаточно остер.
– Мы с тобой, – произнес Ярви, принимая и крепко сжимая оружие. Когда он, провоняв нечистотами невольничей ямы Вульсгарда, впервые увидел хранителя припасов, то ни за что бы не поверил, что придет день, и он встанет с ним в бою как соплечник. И оказалось, что, вопреки страху, Ярви этой честью гордится.
– По-моему, подведя славный кровавый итог, наше путешествие заслужит добрую песню. – Ничто, растопырив пальцы, вытянул свободную руку к проему, сквозь который, несмомненно, вскоре выскочат Шадикширрам и ее баньи, горя жаждой убивать. – Отряд спутников-храбрецов, верная свита, помогает законному королю Гетланда взойти на отнятый трон! Последняя схватка средь руин старин эльфийских! Сами знаете, в хорошей песне не все герои доживают до конца.
– Сучий дьявол, – прошептала Сумаэль. Поигрывая тесаком, она то сжимала, то расслабляла желваки на скулах.
– Из пекла преисподней, – прошептал Ярви, – тебя сможет вывести только дьявол.
Последняя схватка
Голос Ральфа расколол тишину.
– Идут! – И кишки Ярви словно провалились в задницу.
– Сколько? – бодро спросил Ничто.
Чуть погодя:
– Где-то с двадцать.
– О боги! – запричитал Анкран, закусывая губу.
До сего момента теплилась надежда, что они повернут назад или потонут в реке, но, как обычно происходило с надеждами Ярви, эта засохла и плода не принесла.
– Чем больше их численность, тем больше нам достанется славы! – вскричал Ничто. Чем хуже им приходилось, тем сильнее он цвел. Сейчас было можно высказать многое в пользу бесславного выживания, только увы – выбор-то уже сделан. Если он вообще когда-нибудь у них был, этот выбор.
Конец бегству, конец уловкам.
Ярви уже успел проговорить про себя не меньше дюжины молитв, всякому богу, высокому ли, малому, который мог бы помочь им хотя б чуточек. И все равно он закрыл глаза и произнес еще одну. Пускай к нему прикоснулся Отче Мир, но эту, последнюю, он обратил одной лишь Матери Войне. Молитву сберечь его друзей, его одновесельников, его семью. Ибо каждый из них, на свой лад, стоил спасения.
А еще он просил ниспослать врагам багряный день. Ибо ни для кого не тайна: Матерь Война предпочитает молитвы с кровью.
– Сражайся или умри, – прошелестел Анкран и протянул Ярви руку, и тот дал свою, пусть и ту, бесполезную. Они взглянули друг на друга, он и тот, кого поначалу он ненавидел, строил козни, смотрел, как бьют, а потом бок о бок с ним продирался через безлюдные пустоши и стал искренне понимать.
– Если мне достанется не слава, а… другое, – произнес Анкран, – сумеешь как-нибудь помочь моим?
Ярви кивнул.
– Клянусь, помогу. – И то правда, какая разница: не исполнить две клятвы или одну? Проклятым больше одного раза не станешь.
– А если мне выпадет другое… – Просить Анкрана убить дядю казалось завышенным требованием. Он пожал плечами. – Пролей по мне реку слез!
Анкран сумел улыбнуться. Выдавил нетвердую ухмылку, с просветом, где не было передних зубов, – но тем не менее ему удалось. И на тот миг это было наивысшей, достойной восхищения доблестью.
– Матерь Море выйдет из берегов.
Потянулась тишина, и колотушка в груди у Ярви нарезала ее на мучительные мгновения.
– Что, если умрем мы оба? – прошептал он.
Прежде чем он дождался ответа, раздался скрежет Ничто:
– Эбдель Арик Шадикширрам! Добро пожаловать в мою светлицу!
– Как и ты, она отжила свое. – Ее голос.
Ярви прижался к щели в стене, до боли в глазах всматриваясь в проход.
– Все мы мельчаем в сравнении с прошлым, – отозвался Ничто. – Некогда ты была адмиралом. Потом стала капитаном. А сейчас…
– Сейчас я – ничто, так же, как ты. – Ярви увидел ее под тенью привратного свода – глаза блеснули, когда она заглянула в проем. Пытаясь понять, что тут, внутри, и кто. – Пустой кувшин. Сломанный корабль – из моих пробоин вытекла вся надежда. – Он знал, что его ей не заметить, но все равно отпрянул за потрескавшийся эльфийский камень.
– Сочувствую, – крикнул Ничто. – Потерять все – очень больно. Мне ли не знать?
– И сколько, по-твоему, стоит сочувствие ничего ничему?
Ничто усмехнулся.
– Ничего.
– Кто еще с тобой? Лживая сука, которая любила залазить выше моих мачт? Угодливый слизняк, с клубнем брюквы заместо руки?
– Мое мнение о них выше твоего – но нет. Они ушли вперед. Я здесь один.
Шадикширрам зашлась хохотом и прильнула, подаваясь в проход – Ярви заметил высверк обнаженной стали.
– Нет, ты не один. Но скоро будешь.
Он вгляделся в очертания башни, увидел изгиб Ральфова лука, натянутую тетиву. Но Шадикширрам была слишком хитра, чтобы подставляться под выстрел.
– Я чересчур милосердна! В этом моя вечная, губительная ошибка. Надо было прикончить тебя еще много лет назад.
– Попробуй сегодня. Прежде мы дважды встречались в бою, но на сей раз я…
– Собакам моим доскажешь. – И Шадикширрам пронзительно свистнула.
Сквозь арку хлынули люди. Или похожие на людей существа. Баньи. Дикие, лохматые тени, белизной зияли лица, сверкали бусы из янтаря и кости, скалились зубы, гремело оружие из заточенных камней, моржовых бивней, китовой челюсти. Они верещали тарабарщину, выли и улюлюкали, словно звери, словно черти – как будто сводчатый проем превратился во врата преисподней, и та изблевала из себя содержимое на погибель всему живому.
Несшийся первым захрипел и осел, со стрелою Ральфа в груди, но остальные затопили развалины, и Ярви отшатнулся от смотровой щели, будто получив пощечину. Позыв удрать был всемогущим, неудержимым, но на его плече лежала ладонь Анкрана, и он стоял, трепеща как листок, и сдавленно поскуливал с каждым выдохом.
И все же стоял.
Раздались вопли. Удары, выплески стального лязга, ярости, боли. Не понять, кто и отчего – и это было едва ли не самым невыносимым. Страшно орали баньи, но куда страшнее был голос Ничто. Бурлящий стон, шелестящий хрип, царапающий рык. Клекот последнего, сиплого вздоха.
А вдруг – это он так смеется?
– Идем на помощь? – шепотом спросил Ярви, при этом сомневаясь, что сможет переставлять ноги.
– Он велел ждать. – Перекошенное лицо Анкрана побелело как мел. – Будем ждать?
Ярви повернулся к нему и краем глаза увидел спрыгнувшую со стены тень.
Он был скорее мальчишкой, нежели воином, навряд ли старше годами, чем Ярви. Служил на «Южном Ветре» матросом. Ярви помнил, как он хохотал, качаясь на снастях, но так и не узнал его имя. Сейчас, похоже, знакомиться уже поздно.
– Вон там, – выдавил он, и Анкран повернулся как раз тогда, когда со стены соскочил еще один. Тоже моряк – здоровый, бородатый, и в руке его булава, тяжелое оголовье утыкано железными шипами. Чудовищный вес этого орудия притягивал взгляд, Ярви задумался: что, после яростного взмаха, останется от его черепа? Моряк улыбнулся, будто угадал его мысли, затем прыгнул на Анкрана, и оба упали и покатились, сплетясь и рыча.
Ярви помнил про неуплаченный долг, знал, что должен ринуться на помощь другу, выручать соплечника, но вместо этого развернулся навстречу парню, словно тут, как на плясках после жатвы, разбивались на пары, и некое чутье велело обоим пригласить партнера по росту.
Они закружились, и впрямь как в танце. Выставив перед собой ножи, они то и дело пыряли воздух, словно пробовали, какой стороной сподручнее резать. Оба кружили, кружили, не обращая внимания на рев и сопение Анкрана и бородатого моряка – поединок тех, не на живот, а на смерть, растаял в неодолимой жажде прожить еще хотя бы пару мгновений. За слоем грязи и задиристой ухмылкой он, тот парень, выглядел весьма напуганным. Почти таким, каким Ярви себя ощущал. И они кружили, все кружили, метались взглядом от сверкающего лезвия к…
