Мелисса Грей - Полуночная девушка
– Даже у меркантильных наемников? – спросил он.
– Ты не похож на наемника.
– И много ты их знаешь?
– У меня есть друзья из низших кругов. – Эхо склонила голову набок. Пронизывающий ветер трепал выбившуюся из косы прядь волос, и та щекотала девушке нос. Эхо убрала ее за ухо, но та снова выбилась. – И не думай, что я не заметила, как ты ушел от ответа, – со вздохом заключила Эхо.
Гай улыбнулся.
– Тебе когда-нибудь говорили, что ты необыкновенно умна?
– Частенько, – ответила Эхо. – Колись давай.
Гай опустил взгляд на остатки шоколада в стаканчике, словно хотел разгадать их тайну.
– Девушка, о которой я рассказывал тебе вчера, – начал он, – была воином, но не по своей воле. Ей дали поручение, которое стоило ей жизни. – Если опустить подробности, Гай сказал правду. И он продолжал. Речь его лилась свободно: он слишком долго молчал. – Она была доброй, как мало кто из людей. Любила петь. Такого красивого голоса я больше не слыхал. Обожала загадки, а груши терпеть не могла. – Глаза его защипало, и он порадовался, что Джаспер одолжил ему солнечные очки. – Меня это невероятно веселило. От нее всегда пахло грушами, но при этом она не выносила их вкус.
Эхо помолчала, а потом спросила:
– А как ее звали?
С тех пор как ее не стало, с того самого дня, как Танит подожгла домик на берегу (ради его же собственного блага, как она уверяла), Гай произносил это имя лишь во сне. И сейчас с трудом выдохнул эти два слога:
– Роза.
Если бы Эхо сильнее сжала губу зубами, то наверняка прокусила бы ее до крови. Гай уже узнавал ее привычные жесты, какие-то мелочи, свойственные лишь ей одной. Эхо принималась кусать губу, когда в чем-то сомневалась. Вот и сейчас она не понимала, куда их заведет этот разговор, и Гай ее не винил.
– А когда вы познакомились?
– Давно, – ответил Гай. Имя Розы унес ветер, а вместе с ним испарилась и привычная сдержанность Гая. Теперь ему было куда проще общаться с Эхо, легче дышать. – Раньше, чем ты появилась на свет. Раньше, чем родились твои родители. Кстати, где они? Обычно в семнадцать лет все-таки живут с родителями.
– Обычно да.
Гай ждал, что она скажет дальше. Он понимал, что если на Эхо надавить, она закроется, точно устрица, бдительно охраняющая жемчужину.
Эхо вздохнула.
– Нет у меня родителей. То есть когда-то были, но я давным-давно ушла из дома и не возвращалась.
– Почему?
Эхо так пристально смотрела на схему музея, словно хотела взглядом просверлить в ней дыру. Наконец, не поднимая глаз, призналась:
– Мои родители – не самые приятные люди на свете.
Мимо лестницы прошла женщина с коляской, за ней ковылял румяный малыш. Эхо с такой тоской посмотрела им вслед, что у Гая сжалось сердце от боли за нее. Своих родителей он почти не помнил. Как во многих знатных семействах, они были сдержанны, но все же не жестоки.
– Мне очень жаль, – произнес Гай. Слабое утешение, но что еще он мог сделать для нее?
Эхо проводила взглядом маму с малышом.
– Мне тоже, – помолчав, призналась она.
Гай не хотел ее расстраивать. Печаль Эхо передалась ему, и Гая это озадачило, но размышлять об этом он не собирался. Нужно было как-то отвлечь девушку от грустных мыслей, и он прибег к единственному средству, которое могло в этом помочь.
– Расскажи мне про эти схемы, – попросил он, стараясь не замечать ее настороженного и все еще немного отстраненного взгляда.
Глава тридцать девятая
В гробнице Пернеба оказалось куда теснее, чем помнила Эхо: того и гляди, заработаешь клаустрофобию. Дым междумирья рассеялся, показались рыжеватые каменные стены гробницы, и Эхо подняла руку, чтобы сохранить равновесие. Коснулась ладонью мягкого шерстяного свитера Гая и тут же отдернула руку. Гай только брови поднял: похоже, его ничуть не смущала близость Эхо. Она отступила на шаг и вжалась в стену.
– Уютненько здесь, – заметила Эхо, протискиваясь мимо Гая, – пошли.
Она вышла из гробницы в египетский зал и глубоко вздохнула. Эхо было куда проще собраться с мыслями, когда Гай находится от нее на некотором расстоянии. Рядом с ним она забывала обо всем, и ее это раздражало. Гай почти неслышно вышел из гробницы, и Эхо кожей почувствовала, что он стоит у нее за спиной. Она поспешно опустилась на колени и начертила ту же птератскую руну, что и в Лувре, чтобы усыпить охранников и отключить камеры наблюдения.
Гай молча слушал, как Эхо произносит заклинание. Она украдкой покосилась на него. В окна Метрополитен-музея струился лунный свет и с нежностью любовницы касался лица Гая. Не самое худшее зрелище в мире.
– Эхо? – Гай смотрел на девушку в упор. Похоже, ей не удалось скрыть свои мысли.
– Да-да, – пробормотала она. – Я вот тут как раз… думаю, что нам делать дальше. – Ловко вывернулась.
Гай кивнул, но было видно, что не поверил. Ну и пожалуйста.
– Ты выбрала правильное заклинание, – сказал он. – Я про руну. Разумно и безупречно.
Эхо изо всех сил старалась не залиться румянцем от удовольствия, но ее кожа предательски покраснела. Эхо встала и отряхнула джинсы от пыли, которой здесь не было.
– Спасибо.
– Ну так что? Гай оглядел гранитные скульптуры, окружавшие гробницу. – Как нам найти ключ? – Он посмотрел на Эхо. – Кстати, я тебя никогда не спрашивал, как ты нашла в Лувре кинжал. То есть я думал, ты знала, где и что искать, но твои координаты не указывают точное место.
Эхо не знала, что ему ответить. Она понятия не имела, как поняла, что именно нужно искать, не знала, почему в ту ночь медальон пульсировал у нее в руках и привел ее к кинжалу. Каждый новый шаг в поисках жар-птицы приносил больше вопросов, чем ответов. Но если один раз сработало, может, получится и в другой?
– Дай мне медальон. – Эхо видела, что утром Гай надел его на шею и спрятал под свитером. Гай не расставался с кулоном с тех самых пор, как отобрал его у Эхо, и девушка сгорала от любопытства: почему Гай бережет его, точно дракон сокровища?
Гай чуть прищурил глаза.
– Зачем?
Эхо никому – ни Птере, ни даже Айви – не рассказывала, как пульсировал медальон у нее в руке, когда старая японка отдала его ей, как он привел ее к кинжалу и как точно так же вибрировал кинжал, когда она впервые взяла его в руки. Но если они с Гаем вместе ищут жар-птицу, значит, она должна ему доверять. А доверие – штука забавная. Эхо это было хорошо известно. Чаще всего оно выходит боком. Но тут уж ничего не поделаешь: что имеем, то имеем, то бишь, такого партнера, как Гай.
– С его помощью я нашла кинжал, – призналась Эхо. – Медальон привел меня к нему.
Летели мгновения. Эхо стояла, постукивая пальцами по ноге. Наконец Гай со вздохом снял цепочку, зажал медальон в руке, но не отдал Эхо.
– Но как?
Если бы она знала! Эхо и самой было интересно.
– Понятия не имею, – ответила она. – Но он как-то привел меня к кинжалу. И чем ближе я подходила, тем сильнее меня тянуло туда.
– Я ничего не чувствую. – Гай с удивлением рассматривал медальон.
– Может, дело в том, что не тебе суждено найти ключ. – Она сама не знала, как ей пришла в голову эта мысль, но понимала, что это правда. Эхо протянула руку, Гай, помедлив, вложил в нее медальон, и в то же мгновение и медальон, и кинжал, спрятанный у Эхо в ботинке, принялись вибрировать с такой силой, что девушка споткнулась и едва не упала. Гай поймал ее за локоть, и медальон запрыгал еще сильнее.
– Все в порядке, – пояснила Эхо.
С этими словами она устремилась прочь по коридору, чувствуя кожей пульсацию медальона и кинжала. В любой другой день Эхо замедлила бы шаг, чтобы полюбоваться архитектурой главного вестибюля Метрополитен-музея с его высокими куполообразными потолками и стеклянной крышей, но сейчас неумолимая сила стремительно влекла ее вперед.
Гай бегом догнал Эхо и пошел рядом.
– Как это… – начал он, глядя на медальон.
Эхо подняла руку:
– Тс-с-с.
Та часть сознания Эхо, которую медальон не успел поработить, изумилась тому, что Гай покорно замолчал.
Вход в зал античных скульптур, расположенный напротив египетского крыла, загораживало тело ночного сторожа. Заклинание сделало свое дело: беднягу свалил сон. Эхо перешагнула через лежавшего ничком мужчину и замерла, пораженная великолепием экспонатов. Лунный свет заливал белые статуи богинь и богов, и казалось, будто они светятся изнутри. Завораживающее зрелище.
– Он тут, – сказала Эхо и побежала вперед, обогнув массивную ионическую колонну в центре длинного коридора. В следующем зале скульптур было даже больше, но внимание девушки привлекли стеклянные витрины вдоль стен. – Он тут, Гай, я чувствую…
Перед одной из витрин Эхо замерла как вкопанная, так что Гай налетел на нее и, чтобы они оба не упали, схватил Эхо за руки. Его руки обжигали, точно горящие головни. Эхо отстранилась, и жжение прекратилось, но ее все равно обдавали волны исходившего от Гая тепла.
