Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль
– Голод вынуждает вольноотпущенников ценить свой труд дешево, – заметила Дени. – Если запретить им тесать камень и класть кирпич, то свечники, ткачи и золотых дел мастера потребуют таких же запретов. Решим так: мастерами и подмастерьями могут именоваться лишь члены гильдий, но взамен гильдии обязаны принимать к себе всех бывших рабов, доказавших свое умение.
– Да будет так. Угодно ли вашему великолепию выслушать благородного Гиздара зо Лорака?
«Опять! Экий настырный».
– Мы выслушаем его.
Гиздар сегодня был не в токаре, а в простом серо-голубом длинном хитоне. Бороду он сбрил, волосяные крылья состриг.
– Ваш цирюльник поработал на славу, Гиздар. Надеюсь, вы пришли лишь затем, чтобы показаться мне в новом виде, и не будете ничего говорить о бойцовых ямах?
– Боюсь, что буду, ваше величество, – с низким поклоном ответил он.
Дени скривилась. Даже собственные приближенные не дают ей покоя с этими ямами. Резнак мо Резнак твердит о высоких налогах, Зеленая Благодать уверяет, что ямы угодны богам, Лысый полагает, что их открытие прибавит им сторонников против Сынов Гарпии. «Пусть себе дерутся», – бурчит Силач Бельвас, сам бывший боец. Сир Барристан предлагает устроить турнир, где его сиротки будут попадать копьями в кольца и сражаться тупым оружием в общей схватке – мысль столь же безнадежная, сколь и благая. Рыцарские искусства миэринцам ни к чему, им кровь подавай – иначе бойцы в ямах тоже бы облачались в доспехи. Королеву, похоже, поддерживает одна Миссандея.
– Я вам отказывала шесть раз, – напомнила Дени.
– У вашего величества семь богов – быть может, на седьмой вы будете ко мне благосклоннее. Нынче я пришел не один: не изволите ли послушать моих друзей, коих тоже семеро? Это Храз, – начал представлять Гиздар одного за другим, – это отважная Барсена Черновласая, Камаррон Три Счета, Гогор-Великан, Пятнистый Кот, Бесстрашный Итхок и, наконец, Белакуо-Костолом. Все они присоединяют свой голос к моему и просят ваше величество открыть наши бойцовые ямы.
Дени знала их всех – не в лицо, так по имени. Самые знаменитые из бойцов Миэрина. Именно бойцовые рабы, освобожденные ее «крысами из клоаки», подняли бунт внутри городских стен и помогли ей взять город. Она перед ними в долгу.
– Мы слушаем, – молвила королева.
Все они обращались к ней с одной просьбой.
– Зачем это вам? – спросила Дени, когда Итхок сказал свое слово. – Вы больше не рабы, обязанные умирать по приказу хозяина. Я вас освободила. Зачем вам расставаться с жизнью на багряном песке?
– Меня учили драться с трех лет. Убиваю с шести, – сказал Гогор. – Матерь Драконов сказала, что я свободен – почему тогда драться мне не дают?
– Хочешь драться – дерись за меня. Вступай в ряды Детей Неопалимой, Вольных Братьев или Крепких Щитов. Учи других вольноотпущенников сражаться.
– Раньше я дрался за хозяина. Ты говоришь – за тебя, а я хочу за себя. – Боец постучал себя по груди кулаком величиной с окорок. – Чтобы золото. Чтобы слава.
– Мы все так думаем, – сказал Пятнистый Кот в перекинутой через плечо леопардовой шкуре. – Последний раз меня продали за триста тысяч онеров. Рабом я спал на мехах и ел красное мясо, свободным сплю на соломе и ем соленую рыбу, да и ту не всегда.
– Гиздар клянется отдавать победителю половину сборов, – подхватил Храз. – Он человек слова, Гиздар.
«Хитрец он, вот кто». Дени почувствовала, что ее приперли к стене.
– А побежденному что достанется?
– Его имя высекут на Вратах Судьбы среди имен других славных бойцов, – пообещала Барсена, восемь лет подряд убивавшая всех соперниц, выходивших против нее. – Все мы смерт ны – и мужчины, и женщины, – но не всякого будет помнить.
На это Дени нечего было ответить. Если ее народ этого хочет, имеет ли она право отказывать? Это их город, и рискуют они собственной жизнью.
– Я подумаю над тем, что вы говорили, – поднялась Дени. – Благодарю за совет, завтра продолжим.
– На колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, королевой Миэрина, андалов, ройнаров и Первых Людей, кхалиси великого травяного моря, Разбивающей Оковы, Матерью Драконов, – воззвала Миссандея.
Сир Барристан сопровождал Дени в ее покои.
– Расскажите что-нибудь, сир, – попросила она. – Какую-нибудь героическую историю со счастливым концом. – Ей это настоятельно требовалось. – Расскажите, как бежали от узурпатора.
– В бегстве геройства нет, ваше величество.
– И тем не менее. – Дени уселась на подушку, поджала ноги. – Начните с того, как молодой узурпатор выгнал вас из Королевской Гвардии…
– Джоффри, да. Будто бы из-за возраста, но истинная причина была другой. Ему требовался белый плащ для его пса Сандора Клигана, а королева-мать хотела сделать Цареубийцу командующим. Я снял свой плащ, как они велели, бросил меч к ногам Джоффри и произнес неразумные слова.
– Какие именно?
– Правду, которая никогда не была желанной при этом дворе. И вышел из тронного зала с высоко поднятой головой, сам не зная куда. Башня Белый Меч была моим единственным домом. Мне нашлось бы место в Колосьях, но я не хотел навлекать немилость Джоффри на своих родичей. Укладывая вещи, я понял внезапно, что сам виноват: не нужно мне было принимать помилование Роберта. Он был хорошим рыцарем, но плохим королем, потому что трон занимал не по праву. Тогда я решил, что найду истинного короля и отдам на службе ему все силы, которые во мне еще есть.
– Моего брата Визериса.
– Да, таково было мое намерение. На конюшне меня окружили золотые плащи. Джоффри предлагал мне земельный надел, чтобы я умер в собственном замке, но я отверг его дар, и он приказал бросить меня в темницу. Городских стражников возглавлял сам начальник, приободренный видом моих пустых ножен, но людей с ним было всего только трое, а нож остался при мне. Я раскроил лицо одному, смял конем остальных и поскакал к воротам, но Янос Слинт пустился в погоню. На улицах было людно, и он настиг меня у Речных ворот города. Золотые плащи, несшие там караул, услышали крики своих сотоварищей и скрестили передо мной копья.
– Как же вам удалось вырваться без меча?
– Истинный рыцарь стоит десятка стражников. Одного я снова стоптал конем, выхватил у него копье и пронзил им горло другого. Преследователи не посмели напасть; я пустил коня галопом и несся как одержимый, пока не оставил город далеко позади. Ночью я обменял своего скакуна на пригоршню медяков и домотканые лохмотья, а утром в толпе простого народа вернулся назад. Выезжал я через Грязные ворота, вошел через Божьи. Грязный, заросший, с одним только деревянным посохом – погорелец, бегущий от войны в город. Сохранившееся у меня серебро я берег на проезд через Узкое море; ночевал в септах, а то и вовсе на улице, ел в дешевых харчевнях. Отрастил бороду, и стало меня не узнать. Был при том, как отрубили голову лорду Старку. Потом зашел в Великую Септу и возблагодарил Семерых за то, что Джоффри отнял у меня плащ.
– Старк был изменником и умер смертью изменника.
– Эддард Старк приложил руку к свержению вашего отца, но вам он зла не желал. Когда Варис-евнух сказал нам, что вы ждете ребенка, Роберт захотел вас убить, а лорд Старк стал с ним спорить. «Найдите себе другого десницу, согласного на детоубийство», – сказал он Роберту.
– Вы забыли, как умерли принцесса Рейенис и принц Эйегон?
– В этом повинны Ланнистеры, ваше величество.
– Ланнистеры или Старки, разницы нет. Визерис их всех называл псами узурпатора. Когда ребенка травят сворой гончих, не все ли равно, которая из них перервала ему горло. – Дени запнулась и неожиданно для себя сказала тоненьким детским голосом: – Мне нужно вниз. Прошу вас, сир, проводите меня туда.
– Как прикажете, – с заметным неудовольствием произнес старый рыцарь.
По черной лестнице, укрытой в стене, спускаться было быстрее, чем по парадной. Сир Барристан освещал путь фонарем. Кирпич двадцати разных оттенков казался черно-серым при свете. Они миновали три пары Безупречных, стоящих подобно каменным изваяниям – слышен был только шорох ног по ступеням.
Великая Пирамида Миэрина в самом низу была тихим местом, полным теней и пыли. Внутри стен тридцатифутовой толщины, среди разноцветных кирпичных арок, конюшен и кладовых бродило гулкое эхо. Королева и ее рыцарь спускались все ниже, идя по каменному скату мимо цистерн, темниц и пыточных камер, где еще недавно бичевали рабов, и жгли их каленым железом, и сдирали с них кожу. Скат упирался в громадные железные двери на ржавых петлях – их тоже стерегли Безупречные.
Один из них по приказу Дени отпер двери ключом. Королева, войдя в горячее сердце тьмы, остановилась на кромке глубокой ямы. С глубины сорока футов на нее смотрели две пары глаз: одни бронзовые, другие – жидкого золота.
– Дальше не надо, – удержал ее сир Барристан.
– Вы думаете, они способны напасть на меня?
