Стефани Майер - Сумерки / Жизнь и смерть: Сумерки. Переосмысление (сборник)
– М-да, было интересно, – пробормотал он. Голос был мрачным, взгляд – настороженным.
В ответ мне удалось только промычать.
– Идем? – спросил он, легко поднимаясь.
Я чуть не застонала: пора на физкультуру. Вставала я с осторожностью, опасаясь, что странное новое напряжение между нами отразилось на моем и без того ненадежном чувстве равновесия.
Эдвард молча проводил меня на следующий урок и помедлил у двери; я повернулась к нему, чтобы попрощаться. Его лицо напугало меня: оно было измученным, почти больным, и настолько прекрасным, что желание прикоснуться к нему вспыхнуло вновь, будто и не угасало. При попытке заговорить слова застряли у меня в горле.
Он поднял руку, помедлил в нерешительности с отражением внутренней борьбы в глазах, а потом вдруг быстро и легко провел по моей щеке кончиками пальцев. Прикосновение его пальцев, холодных, как всегда, оставило на моей коже пугающе горячий след – словно я получила ожог, но боли пока не чувствовала.
Не сказав ни слова, Эдвард развернулся и быстро зашагал прочь.
На дрожащих ногах, чувствуя, как кружится голова, я побрела в спортзал. В раздевалке я переодевалась как в трансе, лишь смутно осознавая присутствие окружающих людей. Ощущение реальности вернулось лишь после того, как мне вручили ракетку. Она была совсем не тяжелой, но в моей руке выглядела опасным оружием. Я заметила, что несколько ребят из нашего класса украдкой посматривают на меня. Тренер Клапп велел нам разбиться на пары.
На мое счастье, Майк, в котором уцелел рыцарский дух, подошел и встал рядом.
– Хочешь в мою команду?
– Спасибо, Майк, но знаешь, это совсем не обязательно, – я состроила виноватую гримасу.
– Да не бойся, я буду уворачиваться, – с усмешкой пообещал он. Майк умел нравиться, хотя и не всегда.
Но игра не задалась с самого начала. Я как-то умудрилась одним махом врезать ракеткой себе по лбу и задеть плечо Майка. Остаток урока я провела в дальнем углу площадки, на всякий случай держа ракетку за спиной. Оказалось, что, несмотря на полученную от меня травму, Майк неплохо играет: в одиночку он выиграл три партии из четырех. Когда тренер наконец дал свисток, объявляя, что урок окончен, Майк благодарно хлопнул ладонью о мою поднятую пятерню, чего я совсем не заслуживала.
– Вот, значит, как… – сказал он, когда мы уходили с площадки.
– То есть?
– Ты, значит, с Калленом? – воинственно спросил он. От моего недавнего чувства признательности не осталось и следа.
– А тебя, Майк, это не касается, – напомнила я, мысленно посылая Джессику прямиком в геенну огненную.
– Не нравится мне это, – упрямо бормотнул он.
– Не нравится – и не надо, – отрезала я.
– Он смотрит на тебя, как… на еду, – не обращая внимания на мой тон, добавил он.
Я чуть не взорвалась истерическим хохотом, подавилась им, но, несмотря на все мои старания, не удержалась и тихонько хихикнула. И удостоилась сердитого взгляда от Майка. Помахав ему рукой, я сбежала в раздевалку.
Быстро переодеваясь, я прислушивалась к непривычно сильной нервной дрожи в животе. Недавний спор с Майком уже выветрился из памяти. Ждет ли Эдвард меня у спортзала, или мы встретимся возле его машины? А если его родные тоже будут там? На меня накатила волна неподдельного ужаса. Знают ли они, что я все знаю? Можно ли дать им понять, что мне известно, что они знают, что я все знаю? Или нет?
К тому времени, как я покинула спортзал, я уже почти решила направиться домой пешком, обойдя стороной парковку. Но беспокоилась я напрасно: Эдвард ждал меня, небрежно прислонившись к стене спортзала, и его умопомрачительное лицо было безмятежным. Приближаясь к нему, я почувствовала необычное облегчение.
– Привет, – выдохнула я, улыбаясь до ушей.
– Здравствуй, – просиял он в ответ. – Как физкультура?
Радости на моем лице поубавилось.
– Замечательно, – соврала я.
– Правда? – не поверил он и, прищурившись, посмотрел куда-то поверх моей головы. Оглянувшись, я увидела спину удаляющегося Майка.
– А что? – спросила я.
Все так же напряженно он заглянул мне в глаза.
– Ньютон меня достал.
– Ты что, опять подслушивал? – ужаснулась я. От недавнего хорошего настроения не осталось и воспоминаний.
– Как твоя голова? – с невинным видом поинтересовался он.
– Как ты мог! – Я круто развернулась и с решительным видом зашагала к стоянке, хотя в душе допускала вероятность того, что домой придется идти пешком.
Он в две секунды догнал меня.
– Ты же сама сказала, что я никогда не видел тебя на физкультуре, вот мне и стало любопытно.
Раскаяния в голосе Эдварда не было ни на грош, и я не ответила.
К его машине мы шли в молчании, мое было свирепым и в то же время сконфуженным. В нескольких шагах от «вольво» я остановилась: машину обступила целая толпа парней. Я не сразу заметила, что окружают они не «вольво», а красный кабриолет Розали, и в глазах каждого горит неподдельное вожделение. Никто не обратил внимания на Эдварда, который протиснулся между ними и открыл дверцу своей машины. Я торопливо забралась на пассажирское место, тоже оставшись незамеченной.
– Пафос, – буркнул он.
– А что это за машина? – спросила я.
– М3.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Это «БМВ», – не глядя на меня, пояснил он и попытался выехать со стоянки, не сбив ни одного автолюбителя.
Я кивнула: об этой марке я слышала.
– Все еще злишься? – спросил он, аккуратно объезжая живые препятствия.
– Естественно.
Он вздохнул.
– А если я извинюсь, простишь?
– Пожалуй… если извинишься по-честному. И пообещаешь больше так не делать.
Его глаза вдруг хитро блеснули.
– А если извинюсь по-честному и соглашусь пустить тебя за руль в субботу? – выдвинул свои условия он.
Поразмыслив, я решила, что более выгодного предложения мне не светит.
– Идет, – согласилась я.
– В таком случае, мне очень жаль, что я тебя расстроил, – его глаза долгую минуту излучали искренность, сбивая с ритма мое сердце, а потом она сменилась лукавством. – В субботу чуть свет буду у тебя на пороге.
– А что я скажу Чарли, если возле дома, откуда ни возьмись, появится чужой «вольво»?
Его улыбка стала снисходительной.
– А я и не собирался приезжать на машине.
– Но как?..
Он перебил:
– Об этом не думай. Я буду на месте, но без машины.
Допытываться я не стала: у меня имелись более насущные вопросы.
– Это уже другой раз? – многозначительно уточнила я.
Он нахмурился.
– Видимо, да.
Сохраняя на лице вежливое выражение, я ждала.
Он остановил машину. Я удивленно вскинула голову, и, само собой, увидела, что мы уже стоим возле дома Чарли, припарковавшись за пикапом. Я подумала, что во время поездок с Эдвардом лучше не поднимать головы. Тогда скорости совсем не замечаешь, и время пролетает незаметно. Я обернулась и обнаружила, что он смотрит на меня испытующим взглядом.
– Ты все еще хочешь знать, почему тебе нельзя видеть, как я охочусь?
Он выглядел серьезно, но, кажется, я заметила насмешливые искры в глубине его глаз.
– Вообще-то больше всего удивила твоя реакция, – пояснила я.
– Я тебя напугал?
Да, он определенно веселился.
– Нет, – соврала я. Он не поверил.
– Прости, что напугал, – извинился он с легкой улыбкой, и вдруг от его недавнего веселья не осталось и следа. – Как подумал, что ты окажешься рядом… пока мы охотимся… – он стиснул челюсти.
– Это настолько плохо?
– Очень.
– А почему?
Он тяжело вздохнул, глядя сквозь ветровое стекло на облачный вал, нависший над самой землей неподалеку, казалось, на расстоянии вытянутой руки.
– На охоте, – медленно и нехотя заговорил Эдвард, – мы подчиняемся разуму в гораздо меньшей степени, чем чувствам. Особенно чувству запаха. Если ты окажешься где-нибудь поблизости в такой момент, когда я не в силах владеть собой… – он покачал головой, продолжая угрюмо смотреть на тяжелые тучи.
Я предчувствовала, что вскоре он украдкой бросит взгляд на меня, проверяя мою реакцию, и старалась держать себя в руках. Мое лицо ничего не выражало.
Но наконец наши взгляды встретились, и ощущение от паузы изменилось – воздух между нами вновь стал наэлектризованным, как тогда, на уроке. Эдвард молча, не мигая смотрел мне в глаза. У меня вдруг закружилась голова, и лишь тогда я поняла, что не дышу. Я прерывисто вдохнула, Эдвард закрыл глаза.
– Белла, по-моему, тебе пора домой, – голос звучал глухо и жестко, взгляд вновь устремился в небо.
Я открыла дверцу, и от ледяного ветра, который ворвался в машину, у меня прояснилось в голове. Осторожно, чтобы не оступиться от головокружения и слабости, я выбралась из машины и закрыла за собой дверцу. Меня заставило обернуться жужжание автоматического подъемника, опускающего стекло.
– И кстати, Белла… – окликнул меня Эдвард уже ровным голосом. С легкой улыбкой на губах он смотрел на меня в окно.
