Антология - Стимпанк! (сборник)
Я ей улыбнулась. Она в ответ погрозила мне кулаком.
– Глаза нараспашку, рот на замок, девушка! – распорядилось привидение. – Чую я, тут кто-то гадость замышляет!
Это я вам и сама бы могла сказать – поглядеть только на гостей, лоснящихся, что твои коты перед мышиной норкой, и на сэра Артура, который весь вертелся и суетился – только что не пищал. Двое визитеров были на редкость обширные собой, бороды лопатой, шеи – правда что как у быка, зато зенки маленькие, едва различишь. Третий оказался потоньше и чисто выбритый (более пригожим он от этого, правда, не стал), со ртом, как щель у почтового ящика, и глазами, твердыми, как подшипники.
– Превосходная большая мастерская, сэр Артур, – молвил чистощекий, берясь за ложку. – Но пока что не произвела ровным счетом ничего полезного.
– Про дудку не забудьте, мистер Маршвкойк, – вставил один из громил.
– Не беспокойтесь, не забуду, мистер Браун, – тонко улыбнулся тот.
Сэр Артур нервно поправил вилку на скатерти.
– Все уже почти готово, мистер Маршвкойк. Осталось несколько деталей посредничающей системы…
– По-сред-ни-чающей? – Второй громила услышал смешное слово. – Она, что ли, по средам только фурычить будет?
Тут супница как раз опустела, и я помчалась вниз, за рыбой. Когда я вернулась с печеным хариусом, мистер Маршвкойк и его друзья уже вылизали тарелки подчистую, суп сэра Артура стоял нетронутый, а мистрис Анхарад смотрела волком, чтобы не сказать хуже.
– Мне известно, что в замке Комлех водятся привидения, – говорил мистер Маршвкойк. – Об этом есть целая глава в «Замках и домах с привидениями Великобритании». Проживающий у вас призрак – основная причина, по которой мистер Уитни хочет купить дом. Он весьма охоч до всякого сверхъестественного, наш мистер Уитни из Питтсбурга. Кстати, он утверждает, что некоторые его лучшие друзья – призраки.
– Тогда, боюсь, он будет разочарован, – вставил сэр Артур. – Я вам заплачу сполна.
Мистер Маршвкойк улыбнулся.
– Конечно, сэр Артур. Тем или другим, так или иначе. Мистер Уитни очень взволнован. Кажется, он собирается сделать в Большом Зале плавательный бассейн.
Мистрис Анхарад схватила подсвечник. В другое время и в других обстоятельствах нарисовавшаяся у нее на лице ярость (рука, разумеется, прошла сквозь предмет) меня бы развеселила, но тут я сама была слишком зла, чтобы смеяться.
Сэр Артур вцепился в стол.
– Год отсрочки – вот и все, чего я прошу, мистер Маршвкойк!
– Год! Скажете тоже! Год патентное бюро будет только читать вашу заявку, а потом еще год – принимать по ней решение. Простите, сэр Артур. Усадьба в руке лучше сотни открытий… так сказать, в небе. Заплатите мне всю сумму до первого сентября, или замок Комлех – мой, как и указано в нашем контракте. Кстати сказать, изумительная рыба. Вы ее сами поймали?
Понятия не имею, как мне удалось дожить до конца ужина, не разбив хотя бы тарелку об голову мистера Маршвкойка. Хорошо еще, Мам была занята исключительно готовкой. Моя физиономия для нее – что твой детский букварь, слова простые и все большими буквами. Не надо ей знать, что сэр Артур заложил замок Комлех. Недолюбливает она должников, будет думать о нем еще хуже, чем о сэре Оуэне. А ведь бедный мальчик – просто ягненочек, заплутавший в лесу с волками. Полный лес мистеров Маршвкойков – вот где ужас-то!
Кошмарный ужин все тянулся и тянулся. Маминой стряпней наслаждались только мистер Маршвкойк и его амбалы, мистрис Анхарад цветисто и бессильно сквернословила, сэр Артур становился все белее лицом, а нос у него – все острее. Когда я собрала скатерть и выставила на стол графины, он встал.
– У меня есть кое-какие неотложные дела, прошу меня извинить, – сказал он почти твердым голосом. – Отведайте портвейна, джентльмены.
После чего ушел к себе в спальню через лестницу и захлопнул дверь.
Я хотела было постучать и сказать ему что-нибудь доброе. Но внизу меня ждала Мам с уборкой и посудой, да и ничего доброго в голову как-то не шло.
* * *Спать мы с Мам в ту ночь должны были в замке, чтобы поутру приготовить дорогим гостям завтрак. Прибрав кухню, мы налили себя по чашке чаю и сели у огня, слишком усталые, чтобы еще о чем-то говорить. Я так измоталась, что даже почти не подскочила, когда мистрис Анхарад гаркнула мне прямо в ухо:
– Тейси, а ну, не спать! У меня новости!
Мам поежилась.
– Ну у вас тут и сквозняки! – недовольно проворчала она.
– Хуже, чем ты думаешь! – отозвалась я. – Мам, ты иди, я все запру.
Она зевнула, так, что щеки впору порвать, и беспрекословно удалилась – и благо ей, потому что мистрис Анхарад уже тараторила вовсю:
– Я все слушала, пока они пили Артуров портвейн! Это заговор, уж ты мне поверь! Замок уже продали богатому американцу, тому, с привидениями и плавательными бассейнами. И, Тейси, этот мерзавец сегодня ночью пойдет громить мастерскую, чтобы Артур уж точно не смог продать свои машины и выплатить долг!
Я вцепилась в почти остывшую чашку, одеревенев от злости и, уж конечно, совершенно проснувшись.
– Сэру Артуру скажем? – деловито осведомилась я.
– Сэру Артуру! – Что-что, а презирать госпожа замка Комлех умела. – Блеял что-то весь ужин, будто старая дева, а как только скатерть сняли, удрал и спрятался под одеяло, бедная детка! Нет уж, если кто и спасет этот дом, так только мы с тобой!
– Точно! – Я решительно поставила чашку на стол. – Тогда живо в конюшни. И молитесь, чтобы мы не опоздали!
Задержавшись, только чтобы зажечь фонарь, мы покинули кухню и через двор пробрались в конюшню. Луна, плывущая высоко в рваных облаках, со своей стороны, тоже решила поосвещать нам дорогу. В мастерской было темно, только в горне тускло тлели угли. В свете фонаря посверкивали циферблаты, шестеренки и полированные бока сэр-Артуровых машин. Пахло дегтем, углем и машинным маслом.
– Вот и пещера дракона! – хорохорясь, сказала мистрис Анхарад. – Девственницу в жертву будем приносить? Хотя там, кажется, уже кого-то принесли.
Я проследила за ее слабо мерцавшим пальцем. Под техническими лампами, на верстаке, сильно смахивавшем в этом ракурсе на похоронные дроги, лежала фигура, покрытая старой льняной простыней.
– А! – отмахнулась я. – Это дорогущий французский автоматон, сэр Артур давеча купил. Хотите посмотреть?
Я аккуратно проскользнула через нагромождения странных механизмов и заваленных запчастями столов и схватила простыню за край.
– Просто старый автомат, глядите!
Впрочем, старый автомат выглядел более чем зловеще – лысый, неподвижный и бледный, как сама смерть. Мистрис Анхарад погладила ему щеку туманным пальцем.
– Какой хорошенький! – вздохнула она в восторге.
Я показала на торчащий из шеи ключик.
– Просто механическая кукла, устроена проще, чем самый примитивный робот.
Ни о чем не думая, даже словно бы мимо воли я увидала, как мои пальцы поворачивают ключ, и почувствовала упругое скручивание пружины.
Мистрис Анхарад резко обернулась ко входу.
– Гаси фонарь!
С сердцем, колотящимся, как один из папиных молотов, я задула свечку и нырнула за верстак.
Дверь отлетела (и, судя по звуку, треснула). В мастерскую, помахивая ломами, вошли мистер Маршвкойк и двое его подручных.
Я выругала свой тупой мозг, вытащила из кармана фартука дудочку и наиграла первую мелодию, какая пришла в голову – это оказалась «Перебранка Тома Шона». Отличная бодрая песенка, чтобы роботы встали и строем пошли сносить стены.
Кто-то закричал – кажется, мистер Браун. В следующее мгновение воздух как-то сразу наполнился свистящими вокруг пружинами и шестернями, глухими ударами, ревом, хрюканьем и скверными словами. А еще скрежетом металла о металл.
– Свиньи! Сукины дети! – визжала мистрис Анхарад. – Я бы им все кости переломала, что твои спички, – если бы только могла достать!
Уголком глаза я увидела, как она взмыла, будто бледное сияющее облако, над автоматоном.
– Ну, нарушать так нарушать, – сказала она негромко, разглядывая куклу. – Правила у нас строгие, и если придет мне от этого конец, значит, так тому и быть. По крайней мере, я попыталась. Прощай, Тейси! Ты была хорошим другом Комлеху и мне тоже.
И она исчезла.
У меня слезы стояли в глазах, но я все равно отчаянно дудела «Перебранку», будто вся моя жизнь была на кону – пока французский автоматон не дернулся, не повернулся и не сел на столе. Тут уж, простите, дудка выпала у меня из рук, которые вдруг разом онемели.
Роботы все, конечно, встали как вкопанные. Автомату это ничуть не помешало; он слез со стола и двинулся, пошатываясь, на звук металла, терзающего металл. Не намеренная уступать какой-то французской кукле, я схватила первый же тяжелый предмет, который подвернулся под руку, и ринулась, вопя на разрыв гортани, к смутно видневшейся во мраке фигуре, чьи чисто выбритые щеки отражали мрачное свечение горна.
Размахнувшись как следует своим орудием (и понятия не имея, что это вообще такое), я врезала ему по руке – скорей наудачу, чем по расчету. Он выругался и уронил лом. Я уже готовилась продолжить начатое, когда вверху вспыхнули слепящим светом лампионы сэра Артура, и его же дудка пробудила роботов к жизни – куда более организованно, чем моя, вынуждена признать.
