Антология - Сборщик душ
– В чем дело? – спросила Куртуаза. – Почему ты так удивляешься при виде меня?
– Я думал, ты спишь, – непринужденно ответил он.
Жена скользнула в соседнее кресло. Она была нагая. Новорожденное солнце ласкало ее светоносную плоть, ее безупречную кожу. Бенефиций глотнул кофе и отвел взгляд.
– Ты улыбался, а теперь перестал, – отметила Куртуаза. – Ты находишь меня безобразной?
– Что за бред ты несешь!
– Скажи, какое тело тебе бы хотелось, и я его поменяю.
– Нет-нет, дорогая. Не нужно ничего менять. Я все равно люблю тебя, независимо от того, во что ты одета.
– Мне не нравятся твои зубы, – заявила она.
– Зубы?
– Они слишком длинные. Огромные, как у лошади. С какой стати ты выбрал тело с такими зубищами?
Он заставил себя рассмеяться.
– Конечно, чтобы лучше съесть тебя, моя любовь.
Она наморщила носик.
– Тут чем-то пахнет.
– Это костры внизу. Мне даже нравится.
– Не понимаю, как они это выносят.
– У них вряд ли есть выбор.
– У них нет. Зато есть у нас. – Она потянулась, над головой взлетели ее обнаженные руки. – Пойдем внутрь, и ты сможешь доставить мне наслаждение… прямо этими вот большими зубами.
– Конечно, дорогая. Можно, я сначала допью кофе?
– Мы не занимались любовью с самого твоего возвращения из Австралии. Что-то не так?
Кофе уже практически заледенел. Он все равно сделал глоток. Очень маленький глоток.
– Нет.
– Интересно, у тебя только зубы слишком большие?
Она поднялась. Куртуаза была божественна, безупречна: он не смотрел на нее. Дверь за женой закрылась, и Бенефиций включил ментбокс на полную громкость, чтобы только заглушить собственные мысли. Через несколько минут дверь снова отворилась; он закрыл глаза. Когда он открыл их, перед ним стояла Джорджиана, одетая в обычную тускло-серую униформу персиста. Бенефиций улыбнулся, хотя и осторожно, чуть-чуть. Новые зубы с их выдающимся размером не давали о себе забыть.
– Джорджиана! А где мои пышки?
– Миссис Пейдж послала меня отыскать вас, сэр.
– Зачем это? – поразился он. – Она прекрасно знает, где я.
– Она сказала: вы то ли с балкона свалились ненароком, то ли заблудились по дороге в спальню.
Бенефиций упивался контрастом между двумя лицами. Куртуаза была ошеломительно прекрасна. Эти черты могла позволить себе только дочь Спула; этот лик заставил бы устыдиться и Елену. Джорджиана была мила, но так обычна, что рядом с хозяйкой выглядела невзрачной. Тогда почему именно при виде этого невзрачного личика внутри у Бенефиция распускалось что-то сияющее и благоуханное?
– Что мне ей передать, мистер Пейдж?
– Джорджиана, мы знакомы уже пять лет кряду. Называй меня Бенефицием.
– Да, сэр, – повторила она, чуть запнувшись и опустив глаза; он смотрел, как в них отражаются дальние костры людей.
– Бенефиций…
– Только когда мы одни, – предупредил он. – Не в присутствии Куртуазы.
Он протянул ей свою пустую чашку. Их руки встретились; его палец скользнул по тылу ее кисти. Джорджиана стояла совсем неподвижно, очи долу, с пустой чашкой в руках.
– Я думал о тебе, – тихо сказал он.
– Обо мне? – Она даже вздрогнула.
– С того самого утра, как ты принесла мне те изумительные пышки. За всю свою жизнь, клянусь тебе, Джорджиана, я не пробовал ничего столь роскошного, столь… декадентского. Ты испечешь мне еще? Завтра?
– Да, конечно, мистер…
– Ага!
– Бенефиций.
– Хорошая девочка! – Он вздохнул. – Полагаю, я должен пойти проведать жену. Скажи-ка мне кое-что, Джорджиана. Как тебе мои новые зубы?
– Ваши зубы?
– Как тебе кажется, они не слишком большие?
Она пожала плечами.
– Вы же всегда можете поменять, если они вам не по вкусу.
– Само собой, но я спрашиваю, по вкусу ли они тебе.
– Вкусы у всех разные.
– То есть у тебя никакого мнения на этот счет нет?
– Кому какое дело до моего мнения?
– Мне есть до него дело.
– Почему? – Что-то похожее на гнев полыхнуло у нее в глазах. – С какой стати мое мнение должно волновать вас или кого-то еще?
– Моя милая Джорджиана, – сказал он. – Я, может быть, и бессмертен, но я все еще человек.
– Думаю, тут все зависит от определения.
– Бессмертия?
– Человечности.
Она наконец сделала шаг к двери, подальше от него.
– Того, что такое человек. А что – нет.
Бенефиций вернулся в дом, нашел Куртуазу во всем ее незапятнанном великолепии в спальне и совершил с ней акт любви, врубив ментбокс на полную мощность – на сей раз дабы заглушить не свои думы, а продолжавшие звенеть в голове прощальные слова Джорджианы: «Того, что такое человек. А что – нет…».
Закончив дело, он быстро принял душ, прыгнул в поезд и помчался на работу, в Исследовательский центр – обширный комплекс, расположенный глубоко под улицами Нового Нью-Йорка. Папочка Куртуазы достал ему назначение в невероятно престижный Комитет по Перемещению, на который взвалили задачу умопомрачительной важности: найти в безбрежности космоса подобную Земле планетку, куда смогут переселиться Семейства, когда у Солнца через несколько миллиардов лет закончится срок эксплуатации. Работа оказалась не то чтобы слишком обременительная – большую ее часть все равно делала техническая бригада финитиссиум. Члены комитета (вроде того же Бенефиция) в основном занимались чтением отчетов (которых в упор не понимали), писали или приказывали писать за них докладные записки (которых никто или почти никто не читал), но в основном играли в голографические игры, загруженные в ментбокс по корпоративной рассылке. Да, это была самая тупая и скучная работа на свете, зато ужасно престижная и, между нами, всего в одном шаге от самого могущественного органа Республики – Комитета по надзору за поведением, возглавляемого самим Омниномом и сосредоточившего в своих руках силу самой жизни. Короче, того самого, в котором Бенефиций до смерти хотел заседать.
Где он уже благополучно заседал бы, если бы не одно «НО». Одно никем не озвученное, но всеми хорошо понимаемое «но».
Прошло четыре года после свадьбы, а брак до сих пор не принес плодов.
И ведь нельзя сказать, чтобы узы святой матримонии были особенно прочны среди Семейств. Редко когда браку удавалось пережить больше четырех-пяти Переносов. У Бенефиция это была шестнадцатая жена, а Омнином мог похвастаться более чем четырьмя десятками. Но, как гласит пословица, брак кончается – дети остаются. Ребенок Куртуазы – его ребенок – будет законным пополнением клана, и, как его отец Бенефиций, навечно станет звеном династической цепи Спулов. Союз с Куртуазой может себя исчерпать (и наверняка исчерпает), но дети от него никуда не денутся. Именно с этой – и единственной – целью он и приударил за дочерью Спула. А пока детей у них нет, его положение остается уязвимым.
Он уже много раз подкатывал с этим к жене. Да что там, он только об этом и говорил. Но чем больше он говорил, тем меньше она слушала.
Я пока не готова, отвечала она. Еще лет через десять-двадцать. И я еще слишком молода. И вообще, куда нам торопиться?
Слишком уж давить он не решался. Положим, сама Куртуаза умом не блистала, но у нее достаточно братьев и сестер (в том числе двоюродных), тетушек и дядюшек, которые как раз блистали и вполне могли заподозрить (если еще не заподозрили), что он женился на ней не с самыми честными намерениями.
В тот день Бенефиций обедал с приятелем по пансиону, уже двести семнадцать лет служившим в Комитете по исследованиям и развитию. Приятеля звали Кандид Шит. Они некоторое время не виделись, так что в ресторане пришлось заново представляться. Шутка ли, столько тел сменилось.
– Хотел спросить, как там твоя охота на акул, – довольно натянуто заметил Кандид, – но, вижу, нужды в этом нет. Ты стал выше. Думал, тебе нравится максимум шесть футов два дюйма.
– Куртуаза – пять и девять. Она хотела что-нибудь минимум на шесть дюймов выше.
– А я всегда остаюсь в пределах своего первого роста. Ну, плюс-минус полдюйма.
– Это еще почему?
– Потому что я прижимистый. Не люблю менять весь гардероб с каждым новым телом.
Обед выдался нетяжелый: омары, стейки, спаржа в сливочном соусе с овощами фри, торт-безе с мороженым и, заказанные спонтанно, пышки с голубикой, которые доставили только под послеобеденные сигары.
– Пышки? – удивился Кандид.
– Я их обожаю. – Бенефиций впился в одну и испытал легкое разочарование. До Джорджианиных им было как до Луны. – Как тебе зубы?
– Какие зубы?
– Вот эти.
– Довольно синие.
– Это от голубики. Я про размер говорю. Думаешь, слишком большие?
– Кто-то явно думает, что да.
– Я только что перенесся. Вряд ли Омнином выдаст новое разрешение на основании размера зубов.
– Если Куртуаза попросит, то даст.
– Думаю, она не откажется.
– Если ей интересно, у меня есть одна примочка как раз на случай слишком больших зубов. Прототип только что отправили на тестирование.
