Вирджиния Бокер - Ищейка
Хватаю дуру за локоть, пытаясь остановить, но она, отпрянув, дает мне пощечину, ногтями, как граблями, царапает лицо.
– Я ж могла тебя убить! И убью! Ты…
Она выдает цепочку непристойностей настолько ярких и выразительных, что я не могу не рассмеяться, но тут она хватает в горсть мои волосы и дергает. Сильно. Я ойкаю и на миг забываю, что мне нельзя с ней драться. Схватив ее за плечи, скидываю прочь в траву, но она тут же вскакивает и бьет меня наотмашь по голове так, что в ушах звенит. Я прыгаю на нее, и мы начинаем с воплями кататься по земле, обмениваясь тумаками, царапаясь и выдергивая друг другу волосы.
Вдали мелькает что-то движущееся, и над нами нависает Джордж с выражением ужаса на лице.
– Эй! – Он прыгает вокруг, уворачиваясь от наших беспорядочных движений. – Какого черта?
Мы продолжаем драться.
– Эй, прекратите! Хватит, я сказал!
Джордж обхватывает меня за пояс и отрывает от Файфер. Она мгновенно взлетает с земли, согнув пальцы, целя ногтями мне в лицо. Я перехватываю ее руки, и мы все шатаемся, как пьяные в схватке, пока не падаем головами в изгородь.
– Мир, черт возьми! – кричит Джордж, растаскивая нас в стороны. – Какая вас муха укусила?
Файфер с трудом поднимается на ноги.
– Она ищейка! – И снова бросается на меня, сжав кулаки, Джордж ее перехватывает. – Ты что делаешь? – визжит она. – Зови Джона! Ее надо убить, прямо сейчас! Он пусть убьет или ты. Или я сама ее убью!
Она выхватывает ведьмину лестницу.
– Ее нельзя убивать, – говорит Джордж.
– Можно и нужно! – Пальцы дергают узел. – Я ее на тысячу кусков сейчас…
Джордж выдергивает лестницу у нее из рук.
– Хочешь, чтобы Николас умер?
– Что? – в ужасе хрипит Файфер. – Нет!
– Так это и случится, если ты убьешь ее. Только она способна найти скрижаль, и ты это знаешь. Так что не твое дело, кто она. Хоть ищейка, хоть демон, да хоть сам дьявол!
– А так и есть. Она и есть дьявол. – Файфер дымится от злости. – А ты, – оборачивается она к Джорджу, тыча пальцем в его сторону, – ты что-то чертовски спокоен. Ну смотри, если ты знал, кто она, и нам не сказал…
Мы с Джорджем переглядываемся.
– Знал. – Голос Файфер падает до шепота. – Знал и не сказал мне. Почему? Как ты мог так со мной поступить? И с Джоном? – Она вдруг делает большие глаза. – И Николас…
Джордж поднимает руку:
– Он знает. Естественно, он знает. А тебе я не сказал потому, что он мне велел молчать. Не видел причин, зачем вам сообщать.
– Не видел? – верещит Файфер. – Не видел причин сказать нам, что это злобная, лживая, дикая су…
– Файфер! – Джордж хмурится.
– Ты же понимаешь, что она не станет нам помогать? Она будет водить нас за нос, пока Николас не умрет, а потом выдаст своим дружкам!
– Я так не поступлю, – говорю я.
– Она так не поступит, – повторяет Джордж.
– Я тебе не верю, – отвечает Файфер. – И ей не верю. Ни во что это не верю. – Она расхаживает взад-вперед, мотая головой, потом останавливается. – Я скажу Джону.
Она делает шаг к дороге.
– Нет! – Джордж ловит ее за рукав. – Это останется между нами.
– Он должен знать, – настаивает Файфер. – Ты понимаешь, что он сделает, если узнает?
– Понимаю. Потому и не должен. – Файфер открывает рот, чтобы возразить, но Джордж качает головой. – Главное, что нам сейчас нужно, – найти скрижаль. Ты это знаешь. Никаких других соображений сюда примешивать нельзя. А именно это и случится, если ты все расскажешь.
Файфер молчит.
– Послушай, когда придем к Гумберту, можешь написать Николасу, – продолжает Джордж. – Спросишь его сама. Он тебе скажет то же самое.
– Почему он скрыл от нас правду?
– У него свои причины. – Джордж держит перед ней лестницу ведьмы. – Договорились?
Файфер пытается схватить лестницу, но Джордж успевает ее отдернуть.
– Ладно, – бросает она со злостью. – Договорились.
– Хорошо. Тогда убери с лица эту кровожадную мину. Сюда идет Джон.
Я выглядываю из-за изгороди и вижу, как он медленной трусцой бежит к нам. Весь покрытый грязью.
– Ох ты! – говорит Джордж, окидывая его взглядом. – Что случилось?
– В канаву прыгнул. – Джон вытирает лицо рукавом. – Отличная изгородь, – говорит он Файфер. Та пожимает плечами и молчит. – Эти охранники ехали в ту же сторону, что и мы. Наверное, нас ищут. Вы не слышали что-нибудь из того, что они говорили?
Мы все молчим.
– Готов поклясться, что спросил достаточно громко, – сухо говорит Джон. – Файфер?
– Ой, меня не спрашивай! Я ничего не знаю!
Джон приподнимает брови:
– Что с тобой?
– А ничего! Не знаю! – Она чуть подергивает свою лестницу. – Ну, просто… расстроилась, что пришлось узел потратить. У меня всего три было. И на такую вот ерунду один ушел. – Она показывает на изгородь.
– Не ерунду. Она тебя спасла, – говорит Джон.
– Она нас погубила!
– Не драматизируй, – говорю я раздраженно, потирая голову. Там, где она выдрала мне клок волос, кожа отзывается острой болью. – Использовала узел, подумаешь! Придем к Гумберту – другой сделаешь.
Файфер злобно глядит на меня. Не говоря ни слова, шагает прочь к дороге. Я смотрю на Джона:
– Чего это она?
– Эти узлы делала не Файфер, а Николас, – отвечает Джон. – Ей пока что мощи не хватает. Она еще наберет, конечно, но… сама понимаешь.
– Ой, – говорю я. – Это плохо.
Я только что видела, какая от этих узлов бывает польза. Но приятно знать, что Файфер не так сильна, как хочет показать.
Глава восемнадцатая
Проходит еще час, и небо начинает темнеть. Донимавший нас почти весь день дождь опять сменяется снегом, налетает порывами, кружится поземкой. Наконец мы доходим до развилки – дорога расходится на две. Одна широкая, мощеная, ведущая в город. Вторую едва ли можно назвать дорогой – чуть виднеются следы ног, трава почти по колено, такое впечатление, будто за последний месяц по ней проходили не более двух раз. Джон снова смотрит в карту, и мы, конечно, выбираем именно ее.
Снег валит быстрее и гуще, и вскоре даже то жалкое подобие тропы, по которому мы бредем, скрывается снегом и темнотой. То и дело впереди мелькает красная вспышка, будто мигает багровая звезда. Я думаю, это блуждающие огоньки: наверное, мы приближаемся к какому-то болоту. Хотелось бы только, чтобы не пришлось его переходить. Болотные огни не опасные, но ужасно приставучие. Заставят тебя сыграть с ними в тысячи дурацких игр, пока соблаговолят пропустить через свои владения. А я слишком устала, чтобы разбираться с ними прямо сейчас.
Наконец мы доходим до гряды холмов, один другого круче. Я несколько раз оскальзываюсь на обледенелой почве, и Джон идет рядом, поддерживая меня под руку, чтобы не упала.
– Сколько еще? – стонет Файфер. – Я устала, есть хочу, ноги стерла…
– Судя по всему, мы уже должны туда подниматься, – отвечает Джон. Мы взбираемся на очередной холм, самый крутой из всех, что были до сих пор. Наверху Джон показывает вниз, в долину: – Вон он.
Дом Гумберта. Скорее даже замок, целиком построенный из серого камня и окруженный огромным квадратным рвом. Лишь пара арочных мостов соединяет дом с внешним миром. Он напоминал бы крепость, если бы не весь этот плющ, покрасневшие к осени листья, расходящиеся по камням как жилы. И еще сады – сады, прорезанные прудами и арочными мостами. Все покрыто легкой снежной пылью, как дремотой.
Мы спускаемся с холма, переходим по мосту, что ведет во внутренний двор. С этой точки обзора дом имеет не такой внушительный, более жилой вид: наполовину бревенчатые стены, окна с ромбическими панелями, большой каменный фонтан. Когда мы подходим к парадной двери, она почти тотчас же распахивается, и привратник впускает нас в огромную прихожую. Люстры из блестящей меди и сверкающего хрусталя. Сияющие черно-белые полы в шахматную клетку. Богатые стенные панели, увешанные картинами: со вкусом выписанные обнаженные тела, ничего грубого или жестокого. Одна, очень красивая, с Венерой и Купидоном, занимает почти всю стену.
– Привет! – гремит, как в бочку, чей-то голос.
Я оборачиваюсь и вижу Гумберта Пемброка. Он шагает к нам вразвалку, в руке большой бокал бренди. Не слишком-то он изменился с тех пор, как я его видела в последний раз: такой же низкорослый, коренастый, одет со вкусом: ярко окрашенная шелковая рубаха и бархатные штаны.
– Что с вами стряслось?
Он оглядывает нас. Джон до сих пор весь вымазан землей. У Файфер полосы грязи на лице, трава в волосах. Наверняка я не слишком отличаюсь от своих спутников. Единственный, кого можно назвать умеренно чистым, – Джордж. И как ему это удается?
Джон – абсурдно громким голосом – рассказывает ему о нашей встрече со стражей. Гумберт кивает и поддакивает в нужных местах, но видно, что все его внимание сосредоточено на мне. Как только Джон кончает свой рассказ, он поворачивается ко мне:
– Так ты – это она и есть?
– Кто?
