Стивен Эриксон - Память льда. Том 1
Но были и другие угрозы. Взрослый яггут, обнаружив на этом Пути двух детей чужой крови, с одинаковой лёгкостью может как убить их, так и усыновить.
– Тогда кровь запятнает чужие руки, яггутские. – Слабое утешение. Всё равно, кто из вас убьёт нас, важно лишь то, что вы нас убьёте. Женщина громко выдохнула сквозь стиснутые зубы. – А есть ли у меня выбор? – повторила она.
Она позволит им ещё немного поспать. А затем пошлёт во врата. Скажет мальчику: позаботься о сестре. Идти недалеко. И обоим: ваша мать ждёт вас внутри. Ложь, но необходимая, чтобы придать им храбрости. Если она не сумеет вас найти, отыщет кто-то из её родичей. Идите – к безопасности, к спасению.
В конце концов, что может быть хуже смерти?
Она встала, когда они приблизились. Пран Чоль принюхался и нахмурился. Яггутка не открыла свой Путь. Но больше тревожило другое – где дети?
– Встречает нас спокойно, – пробормотал Канниг Тол.
– О да, – согласился заклинатель костей.
– Не верю я этому – нужно её убить, немедленно.
– Она хочет говорить с нами, – возразил Пран Чоль.
– Смертельный риск – удовлетворить это её желание.
– Не могу спорить, вождь клана. Но… что она сделала с детьми?
– Ты их не чувствуешь?
Пран Чоль покачал головой.
– Прикажи копейщикам быть наготове, – сказал он и шагнул вперёд.
В её глазах заклинатель увидел умиротворённость, и это ясное осознание собственной неизбежной смерти потрясло Пран Чоля. Он подошёл, сперва ступал по щиколотку в воде, затем выбрался на песчаный островок и встал лицом к лицу с яггуткой.
– Что ты сделала с ними? – требовательно спросил он.
Мать улыбнулась, так что обнажились клыки.
– Они ушли.
– Куда?
– Туда, где ты их не найдёшь, заклинатель.
Пран Чоль нахмурился ещё сильней.
– Это наши земли. Нет в них такого места, где мы бы их не нашли. Ты их убила своею рукой?
Яггутка склонила голову набок, рассматривая имасса.
– Я всегда думала, что вы все едины в своей ненависти к моему народу. Всегда считала, что понятия сочувствия и милосердия чужды вашей натуре.
Заклинатель костей долго смотрел на женщину, затем отвёл взгляд и осмотрел мягкую, глинистую землю.
– Здесь был имасс, – проговорил он. – Женщина. Заклинательница… – та самая, которую я не смог найти на тропах духа. Которая не захотела, чтобы её нашли. – Что она сделала?
– Она изучила эту землю, – ответила яггутка. – И нашла врата на юге. Врата в Омтоз Феллак.
– Хорошо, – проговорил Пран Чоль, – что я – не мать. А для тебя, женщина, хорошо, что я лишён жестокости. – Он подал знак. Из-за спины заклинателя взметнулись тяжёлые копья. Шесть длинных, кремниевых наконечников пронзили кожу на груди яггутки, та пошатнулась, затем согнулась и упала на землю под стук древков.
Так закончилась тридцать третья Яггутская война.
Пран Чоль резко обернулся.
– У нас нет времени на погребальный костёр. Мы должны выступать на юг. Быстро.
Канниг Тол шагнул вперёд, а его воины двинулись к телу, чтобы выдернуть копья. Вождь клана прищурился, глядя на заклинателя.
– Что тебя тревожит?
– Предательница забрала детей.
– На юг?
– В Морн.
Вождь нахмурился.
– Эта заклинательница костей хочет спасти яггутских детей. Она думает, что Разрыв ведёт на Омтоз Феллак.
Пран Чоль увидел, как кровь отлила от лица Канниг Тола.
– Спеши в Морн, заклинатель, – прошептал вождь клана. – Мы не жестоки. Спеши.
Пран Чоль поклонился. Затем его окутал Путь Телланн.
Легчайшего дуновения её силы хватило, чтобы послать яггутских детей вверх, к зияющим вратам. Девочка заплакала за миг до того, как оказалась у портала, закричала, призывая мать, которая, как она думала, ждала внутри. Затем две фигурки исчезли.
Заклинательница вздохнула и ещё некоторое время глядела вверх, высматривая признаки неудачного перехода. Однако древняя рана не открылась, поток силы не устремился наружу из врат. В них будто что-то изменилось? Заклинательница не была уверена. Это была незнакомая ей земля; она не впитала здесь с молоком матери ту чувствительность, которой обладала в землях клана Тарад, в сердце Первой империи.
Рядом открылся Путь Телланн. Женщина развернулась на месте, приготовилась принять облик одиночницы, превратиться…
Из портала выскочил полярный лис, при виде её замедлил бег, а после принял облик имасса. Она увидела молодого человека со шкурой его тотемного зверя на плечах и в украшенном оленьими рогами головном уборе. Его лицо было искажено страхом, взгляд устремлён не на заклинательницу, а на портал у неё за спиной.
Женщина улыбнулась.
– Приветствую тебя, заклинатель. Да, я отправила их туда. Твоя месть не достанет их, и я рада этому.
Взгляд его золотистых глаз устремился к ней.
– Кто ты? Из какого клана?
– Я ушла из своего клана, но когда-то считалась одной из Логросовых. Меня зовут Килава.
– Лучше бы тебе было позволить мне найти тебя вчера ночью, – сказал Пран Чоль. – Тогда я смог бы убедить тебя, что быстрая смерть – бо́льшая милость для этих детей, чем то, что ты с ними сделала, Килава.
– Они ещё маленькие, их усыновят…
– Ты пришла сюда, в Морн, – холодно перебил Пран Чоль. – В развалины древнего города…
– Яггутов…
– Не яггутов! Эта башня – да, их, но её выстроили много лет спустя, во времена между разрушением города и Т’ол Ара’дом – извержением лавы, которая погребла под собой то, что уже было мертво. – Он вскинул руку, указал на висевшие в воздухе врата. – Вот эта рана уничтожила город, Килава. Путь за ней… ты не понимаешь? Это не Омтоз Феллак! Скажи мне, как запечатываются такие раны? Ты знаешь ответ, заклинательница!
Женщина медленно повернулась, взглянула на Разрыв.
– Если эту рану связывала душа, она должна была освободиться… когда вошли дети…
– Освободиться, – прошипел Пран Чоль, – в результате обмена!
Килава задрожала и вновь обернулась к нему.
– Так где же она? Почему не появилась?
Пран Чоль повернулся и глядел на центральный курган посреди равнины.
– На самом деле, – прошептал заклинатель, – она появилась. – Пран Чоль снова взглянул на Килаву. – Скажи, а сама ты отдашь жизнь за этих детей? Они теперь в ловушке, заключены в бесконечном кошмаре боли. Хватит ли твоего сострадания на то, чтобы пожертвовать собой? Совершить ещё один обмен? – Заклинатель внимательно посмотрел на неё, затем вздохнул. – Я так и думал. Утри слёзы, Килава. Лицемерие не к лицу заклинательнице костей.
– Что же… – смогла наконец произнести женщина, – что же освободилось?
Пран Чоль покачал головой. Снова взглянул на центральный курган.
– Не уверен, но рано или поздно нам придётся что-то с этим сделать. Подозреваю, что времени у нас вдосталь. Этому созданию теперь нужно выбраться из собственной гробницы, а её тщательно запечатали чарами. Более того, мантия Т’ол Ара’да укрывает курган слоем камней. – Он помолчал и добавил: – Но времени-то нам хватит.
– Что ты имеешь в виду?
– Нас призвали на Соединение. Нас ждёт Обряд Телланна, заклинательница.
Та сплюнула.
– Вы все сошли с ума. Выбрать бессмертие ради войны… это безумие. Я не явлюсь на зов, заклинатель.
Он кивнул.
– Однако же Обряд будет проведён. В странствиях духа я видел будущее, Килава. Я видел собственное иссохшее лицо через двести с лишним тысяч лет. Мы получим свою вечную войну.
В голосе Килавы прозвучала горечь.
– Мой брат будет доволен.
– Кто твой брат?
– Онос Т’лэнн, Первый Меч.
Пран Чоль обернулся.
– Ты – Отступница. Ты перебила своих родичей… свой клан…
– Да – чтобы разорвать связь и обрести свободу. Увы, умения моего старшего брата оказались во всём равны моим. Однако теперь мы оба свободны, хоть то, что я благословляю, Онос Т’лэнн проклинает. – Она обняла себя руками, и Пран Чоль увидел в ней глубокую неизбывную боль. Такой свободе он не завидовал. Килава снова заговорила: – А этот город? Кто его построил?
– К’чейн че’малли.
– Я слышала это имя, но почти ничего – о них самих.
Пран Чоль кивнул.
– Думаю, нам придётся узнать о них больше.
II
Континенты Корелри и Якуруку, Время Смерти
119 736 лет до Сна Огни
(три года после Падения Увечного Бога)
Падение уничтожило материк. Леса выгорели, огненные бури озаряли горизонт от края до края, окрашивали в пурпур застившие небо облака из пепла. Пожар казался бесконечным, неудержимым, он длился неделями, месяцами, и в его рёве были слышны крики бога.
Боль породила ярость. Ярость – отраву, пагубу, которая никого не щадила.
Выжили немногие, вконец одичав, они бродили под вечно бурлящим тучами небом, по земле, изрытой огромными кратерами, которые теперь заполнились мутной, безжизненной водой. Семьи и роды распались, любовь оказалась слишком тяжким бременем. Они ели всё, что могли найти, нередко – друг друга, и на разорённый мир взирали жадным, хищным взглядом.
