Джон Толкин - Две твердыни
С крыльца на вершине высокой террасы, далеко за бурливой рекой виднелась зеленая степная ширь в туманном окоеме. Ее застилали косые дождевые полотна. Грозовые тучи еще клубились над головой и омрачали западный край небосвода: там, среди невидимых вершин, вспыхивали дальние молнии. Но все упорнее задувал северный ветер, и гроза, налетевшая с востока, отступала на юг, к морю. Внезапно тучи вспорол яркий солнечный луч, и засеребрились ливни, а река словно остекленела.
– Не так уж темно на белом свете, – молвил Теоден.
– Темно, да не совсем, – подтвердил Гэндальф. – И годы твои не так уж гнетут тебя, как тебе нашептали. Отбрось клюку!
Черный жезл конунга со стуком откатился. А конунг выпрямился устало и медлительно, точно разгибаясь из-под ярма. И стоял, стройный и высокий, а глаза его просияли небесной голубизной.
– Смутные, черные сны одолевали меня, – сказал он, – но я, кажется, пробудился. Да, Гэндальф, пожалуй, надо было тебе явиться пораньше. Боюсь, ты запоздал и подоспел лишь затем, чтоб увидеть крушение Мустангрима, мои последние дни в высоком чертоге, который построил некогда Брего, сын Эорла. Пепелище останется на месте древней столицы. И все же как быть, по-твоему?
– Сперва, – отвечал Гэндальф, – вели послать за Эомером. Ты ведь заточил его в темницу по совету Гримы, которого все, кроме тебя, называют Гнилоустом?
– Да, это так, – подтвердил Теоден. – Он ослушался меня и вдобавок угрожал Гриме смертью у подножия моего трона.
– Твой верноподданный вправе ненавидеть Гнилоуста и презирать его советы, – возразил Гэндальф.
– Может быть, может быть. Пусть свершится по просьбе твоей. Кликни Гайму. Телохранитель он ненадежный, посмотрим, каков на посылках. Обе провинности рассудим заодно, – сказал Теоден, и голос его был суров, но он встретил взгляд Гэндальфа улыбкой, и многие морщины на челе его изгладились бесследно.
Гайму призвали и отправили с порученьем в темницу, а Гэндальф указал Теодену на каменную скамью и сел у ног его на верхней ступени лестницы. Арагорн, Леголас и Гимли стояли неподалеку.
– Нет времени на долгие рассказы, – сказал Гэндаль ф. – А между тем многое не мешало бы тебе знать. Впрочем, должно быть, вскоре выпадет нам с тобой случай потолковать как следует. А пока открою тебе, что бедствия подлинные не в пример грознее тех, которыми пугал тебя Гнилоуст. Однако же явь – не морок, а ты теперь ожил въяве. Не только Гондор и Мустангрим противостоят Всеобщему Врагу. Полчища его несметны, но нас осеняет надежда, неведомая ему.
Быстрой стала речь Гэндальфа, тихий его голос был слышен одному конунгу, и глаза Теодена разгорались все ярче. Наконец он встал со скамьи и выпрямился во весь рост. Гэндальф стоял рядом, и оба глядели на восток с горной высоты.
– Поистине так, – произнес Гэндальф громко, звонко и раздельно. – Спасение наше там, откуда грозит нам гибель. Судьба наша висит на волоске. Однако надежда есть; лишь бы удалось до поры до времени выстоять.
Трое спутников Гэндальфа тоже обратили взоры к востоку. Неоглядная даль тонула во мгле; но они уносились мыслью за горные преграды, в край, окованный холодным мраком. Где-то там Хранитель Кольца? Тонок же тот волосок, на котором повисла общая судьба! Зоркому Леголасу почудилась точно бы светлая вспышка: должно быть, солнце блеснуло на шпиле гондорской Сторожевой Башни; и в запредельном сумраке зажегся ответный, крохотный и зловещий багровый огонек.
Теоден опустился на скамью: старческая немощь снова обессилила его вопреки воле Гэндальфа. Он обернулся и поглядел на свой дворец.
– Увы! – сказал он. – Увы мне, под старость мою нагрянули скорбные дни, а я-то надеялся окончить жизнь в мире, заслуженном и благодатном. Доблестный Боромир убит! Увы, молодые гибнут смертью храбрых, а мы, старики, догниваем, кое-как доживаем свой век.
– Длань твоя вспомнит былую мощь, если возьмется за рукоять меча, – сказал Гэндальф.
Теоден встал, рука его попусту обшаривала бедро: не было меча у него на поясе.
– Куда его спрятал Грима? – пробормотал он.
– Возьми, государь! – раздался чей-то звонкий голос. – Лишь в твою честь обнажался этот клинок, ты – его хозяин.
Два воина приблизились незаметно и остановились за несколько ступеней. Один из них был Эомер, без шлема и панциря; он держал за острие обнаженный меч и протягивал его конунгу.
– Это что еще такое? – сурово спросил Теоден. Он повернулся к Эомеру, статный и величавый: куда подевался скрюченный гном на троне, немощный старец с клюкой?
– Моя вина, государь, – с трепетом признался Гайма. – По моему разумению, ты простил и освободил Эомера, и я так возрадовался, что не взыщи за ошибку. Освобожденный Сенешаль Мустангрима потребовал меч, и я ему не отказал.
– Лишь затем, чтобы положить его к твоим ногам, государь, – сказал Эомер.
Теоден молча глядел на преклонившего колени Эомера. Все стояли неподвижно.
– Меч-то, может, возьмешь? – посоветовал Гэндальф.
Теоден потянулся за мечом, взялся за рукоять – и рука его на глазах обрела богатырскую силу и сноровку. Меч со свистом описал в воздухе сверкающий круг. Конунг издал клич на родном языке, призыв к оружию, гордый и зычный:
Конники Теодена, конунг зовет на брань!
На кровавую сечу, в непроглядную тьму
Снаряжайте коней, и пусть затрубят рога!
Эорлинги, вперед!
Взбежав по лестнице, телохранители с изумленьем и восторгом поглядели на своего государя – и сложили мечи у его ног.
– Повелевай! – в один голос молвили они.
– Весту Теоден хал! – воскликнул Эомер. – Великая радость выпала нам – узреть возрожденное величье. Уж не скажут более про тебя, Гэндальф, будто приносишь ты одни горести!
– Возьми свой меч, Эомер, сестрин сын! – сказал конунг. – Гайма, пойди за моим мечом: он хранится у Гримы. И Гриму приведи. Ты сказал, Гэндальф, что готов быть моим советчиком, но советов твоих я пока не слышал.
– Ты их уже принял, – отозвался Гэндальф. – Доверься Эомеру вопреки подлым наветам. Отбрось страхи и сожаленья. Ничего не откладывай. Всех годных к ратному делу немедля конным строем на запад, как и советовал тебе Эомер: надо, пока не поздно, расправиться с Саруманом. Не сумеем – все пропало. Сумеем – там будет видно. Женщины, дети и старики пусть перебираются из Эдораса в горные убежища – на этот случай они и уготованы. И как можно скорей: побольше припасов, поменьше скарба; лишь бы сами успели спастись.
– Да ты советчик хоть куда, – сказал Теоден. – Снаряжаться и собираться! Но хороши мы хозяева! Верно сказал ты, Гэндальф, неучтиво стали встречать у нас странников. Вы скакали ночь напролет, вот уж и полдень; вам надо поесть и выспаться. Сейчас приготовят покои: отоспитесь после трапезы.
– Нет, государь, – сказал Арагорн. – Не будет нынче отдыха усталым. Сегодня же выступят в поход копейщики Мустангрима, и мы с ними – секира, меч и лук. Не должно оружию нашему залеживаться у твоих дверей. Я обещал Эомеру, что клинки наши заблещут вместе.
– И победа будет за нами! – воскликнул Эомер.
– Посмотрим, посмотрим, – сказал Гэндальф. – Изенгард – страшный противник, но во сто крат гибельнее грядущие напасти. Мы отправимся им навстречу, а ты, Теоден, поскорее уводи оставшихся всех до единого в Дунхергскую теснину.
– Нет, Гэндальф! – возразил конунг. – Ты сам еще не знаешь, каков ты лекарь. Я поведу ристанийское ополчение и разделю общую участь на поле брани. Иначе не будет мне покоя.
– Что ж, тогда и поражение Мустангрима воспоют как победу, – сказал Арагорн, и рядом стоявшие воины, бряцая оружием, возгласили:
– Да здравствует вождь Теоден! Вперед, эорлинги!
– Однако и здесь нельзя оставить безоружный люд без предводителя – сказал Гэндальф. – Кого ты назначишь своим наместником?
– Решение за мной, и я повременю, – отвечал Теоден. – А вот, кстати, и мой тайный советник.
Гайма показался в дверях чертога. За ним, между двух стражей, втянув голову в плечи, следовал Грима Гнилоуст. Лицо его было мучнистое, непривычные к солнцу глаза часто моргали. Гайма преклонил колени и вручил Теодену длинный меч в златокованых ножнах, усыпанных смарагдами.
– Вот, государь, твой старинный клинок Геругрим, – сказал он. – Нашелся у него в сундуке, который он никак не хотел отпирать. Там припрятано много пропавших вещей.
– Ты лжешь, – прошипел Гнилоуст. – А меч свой государь сам отдал мне на хранение.
– И теперь надлежит возвратить его владельцу, – сказал Теоден. – Тебе это не по нутру?
– На все твоя воля, государь, – ответствовал тот. – Я лишь смиренно пекусь о тебе и твоем достоянии. Но побереги свои силы, повелитель, они ведь уж не те, что прежде. Препоручи другим назойливых гостей. Трапеза твоя готова. Не пожалуешь ли к столу?
– Пожалую, – сказал Теоден. – И позаботься о трапезе для моих гостей, мы сядем за стол вместе. Ополчение выступает сегодня. Разошли глашатаев по столице и ближним весям. Мужам и юношам – всем, кому по силам оружие и у кого есть кони, – построиться у ворот во втором часу пополудни!
