Дом Грома - Кунц Дин Рей

— Я вас прощаю, — проговорила Сюзанна, хотя она до сих пор помнила его грубую хватку, его пальцы, до боли впившиеся в ее запястья. — Я сама была напугана. Я думаю, мне тоже нужно просить у вас прощения, у вас обоих.

По просьбе Макги Брэдли перешел к рассказу о себе. Он родился в Тусоне, штат Аризона, двадцать лет назад, в июле. В возрасте девяти лет он переехал вместе с родителями в город Портленд, штат Орегон. Братьев у него нет, есть только старшая сестра. Он учился два года в колледже и посещал курсы по подготовке санитаров. Год назад он пришел на работу в эту больницу. Брэдли ответил на вопросы Сюзанны. Он всем своим видом выражал готовность оказать всяческую помощь.

То же самое можно было сказать о рыжем Патрике О'Харе. Родился и вырос он, правда, в другом городе, в Бостоне. Из семьи ирландских католиков. Нет, он никогда не встречал человека, которого зовут Герберт Паркер. Среди его знакомых в Бостоне не было ни одного Паркера. У него действительно есть старший брат, но между ними почти нет сходства. Он сам никогда не учился в колледже Брайерстеда и никогда не слышал о существовании этого учебного заведения. На Западное побережье он переселился три года назад, тогда ему было восемнадцать лет. В больнице города Уиллауок он работает один год и пять месяцев.

Сюзанне ничего не оставалось, как признать, что Дэннис Брэдли и Патрик О'Хара настроены по отношению к ней очень дружелюбно. Теперь, когда она получила представление об их биографиях, было бы нелепо считать их своими врагами.

Ни тот, ни другой не лгали, это было очевидно.

Ни тот, ни другой явно не пытались что-то скрыть.

Несмотря на это, в ее глазах Брэдли представал точным воплощением Карла Джеллико.

Они были похожи как две капли воды.

О'Хара продолжал оставаться точной копией Герберта Паркера.

При этом у Сюзанны было ощущение, не подтверждаемое никакими их словами или поступками, что эти люди выдают себя за других. Она чувствовала: они лгут, они что-то скрывают. Интуитивно, вопреки всем весомым доказательствам, она ощущала, что все эти рассказы были всего лишь умело разыгранным спектаклем.

«Наверное, я просто страдаю тяжелой формой паранойи, наверное, мозги у меня набекрень», — мрачно решила Сюзанна.

Санитары покинули палату, и Макги сразу поинтересовался:

— Ну как?

— Ничего не получается. Я все время пыталась думать о них как о Брэдли и об О'Харе, но они все равно похожи как две капли воды на Джеллико и Паркера.

— Но вы же понимаете, что это обстоятельство ни в коей мере не влияет на нашу теорию о том, что у вас нарушены функции мозга в результате автокатастрофы.

— Я понимаю.

— Тогда так — завтра же начнем новую серию обследований, а для начала повторим рентген.

Сюзанна покорно кивнула.

Макги вздохнул.

— Как жаль. А я-то надеялся, что разговор с Брэдли и О'Харой поможет вам успокоиться и избавит от чувства тревоги по крайней мере до того момента, когда мы сможем устранить причину вашего недуга.

— Да что вы! Я как боялась их, так и боюсь — до чертиков.

— Вот это совсем не дело. Вам надо поправляться, а для этого нужна спокойная обстановка. Но вас ведь не переубедишь логическими доводами?

— Угадали. Разумом я целиком и полностью принимаю ваши объяснения. Но интуитивно, на подсознательном уровне, я не могу избавиться от чувства, что эта четверка явилась сюда, чтобы... отомстить мне.

Сюзанне вдруг стало страшно холодно. Она поплотнее закуталась в одеяло.

— Давайте порассуждаем, — сказал Макги, решив все-таки сделать попытку убедить Сюзанну. — Да, я согласен, вы можете подозревать в чем-то Ричмонда и Джонсона. Вероятность, пусть ничтожно малая, в их случае существует, они могут иметь какое-то отношение к истории тринадцатилетней давности.

— О доктор, не забывайте, что мне для выздоровления нужны покой и положительные эмоции.

— Я закончу свою мысль. Так вот, в отличие от первых двух, вам не в чем подозревать Брэдли и О'Хару. Они никак не могут быть Джеллико и Паркером по той простой причине, что Джеллико и Паркер умерли.

— Да, я понимаю. Они действительно умерли.

— Но тогда Брэдли и О'Хара не должны вызывать у вас подозрений!

— Нет, это не так.

— Пошли дальше. Брэдли и О'Хара никак не могут участвовать в заговоре против вас. Они появились здесь давно, еще до того, как вы запланировали эту злополучную поездку на отдых в Орегон, еще до того, как вы узнали, что есть на свете такое место — «Вьютоп Инн». Или вы думаете, что кто-то каким-то сверхъестественным, магическим образом узнал о том, что именно здесь вы попадете в автокатастрофу и вас привезут именно в больницу округа Уиллауок? Тогда получается, что во имя осуществления этого заговора против вас в эту больницу семнадцать месяцев назад внедрили О'Хару, а год назад — Брэдли?

Сюзанна почувствовала, как кровь приливает у нее к лицу, так как Макги явно старался высмеять ее страхи.

— Конечно же, я так не думаю, — сухо ответила она.

— Вот и хорошо.

— Это же глупо — строить такие версии.

— Правильно — глупо. Поэтому вам не следует опасаться Брэдли и О'Хару.

На это Сюзанна могла сказать только:

— Но я не могу не опасаться их.

— Но вы не должны.

Медленно закипавшее возмущение Сюзанны дошло до критической точки. Она взорвалась:

— Черт возьми, неужели вы думаете, что я — раба своих эмоций, что я — беспомощная жертва своих страхов? Да нет же! Я никогда такой не была и, надеюсь, не буду. Это не в моем характере. Просто я чувствую... что теряю над собой контроль. Никогда в своей жизни я не принимала никаких решений, основываясь на эмоциях, никогда. Я же ученый, поймите это. Я всегда взвешивала каждый свой поступок и горжусь этим. В этом сумасшедшем мире я гордилась своим рациональным подходом, моей уверенностью в себе. Разве вы не видите? Разве вы не видите, что сейчас со мной происходит? У меня такой склад ума. Я с детства была такой. Я никогда не позволяла себе никаких фантазий, даже когда была ребенком. Иногда мне кажется, что у меня и детства-то никогда не было.

К своему изумлению, Сюзанна вдруг почувствовала, что готова выплеснуть все свои печали, все свои жалобы на жизнь, все свои сокровенные мысли, так долго таимые за семью запорами. Все это, подобно ливню за окном, должно было пролиться ничем не сдерживаемым потоком.

Она даже не узнала свой голос, дрожащий от напряжения.

— Бывает так — особенно по ночам, когда я остаюсь одна, хотя я одна и днем... и всегда. Так вот, бывает так, что мне делается страшно от мысли, что во мне чего-то недостает, недостает какой-то важной детали, которая должна быть в любом нормальном человеческом существе. Я чувствую, что я не такая, как все, я словно пришелица с другой планеты. То есть я хочу сказать... Боже, я путаюсь... Я хочу сказать, что в мире должно быть и то, и другое: должен быть и разум и должны быть чувства. Я вижу, как другие руководствуются только чувствами, забывая про разум, они творят Бог знает что, не задумываясь о последствиях. Бог знает что творят эти люди! А я всегда задумывалась о последствиях. Но я много раз замечала, что люди, отдающиеся во власть эмоций, испытывают от этого буквально наслаждение. А я не могу так. И никогда не могла. Я всегда собранна, всегда контролирую себя. Наверное, меня можно назвать «железной женщиной». Я не проронила ни одной слезинки, даже когда умерла моя мать. Хорошо, положим, в семь лет, когда это случилось, я могла не понимать, что в таких случаях плачут. Но я же не плакала и на похоронах своего отца. Я отдавала распоряжения о церемонии похорон, я заказывала цветы и все такое, но я не пролила ни слезинки, оплакивая своего отца. А ведь я любила его, несмотря на всю его чопорность, я не могла без него жить, но глаза мои оставались сухими. О черт! Я не плакала! И еще я говорила сама себе, что я лучше других людей, что я выше их, что они, в отличие от меня, жалкие рабы своих страстей. Я безмерно возгордилась из-за своего непреклонного характера и на этом строила всю свою жизнь. — Сюзанну бил озноб. Она сжалась в комок, стараясь усмирить сотрясающую ее дрожь. Подняла глаза на Макги. Доктор, судя по всему, был поражен до глубины души. А Сюзанна не могла уже остановиться. — Да, черт возьми, я строила на этой гордости свою жизнь. Может быть, с какой-то точки зрения это была не самая удачная жизнь. Но это была моя жизнь. Я жила в мире сама с собой. И теперь вот это случилось со мной. Я прекрасно понимаю, что нет никаких оснований бояться Ричмонда, Джонсона, Брэдли, О'Хару... Но я все равно боюсь их. Я не могу ничего с этим поделать. Во мне живет совершенно нелепое с точки зрения разума, но необычайно сильное чувство, что здесь, в этой больнице, происходит что-то неописуемо странное, сверхъестественное, может быть, даже колдовское. Я потеряла контроль над собой. Я теперь во власти чувств. Я стала такой, как те люди, которых я ставила ниже себя. Меня отрывают от моего прошлого, меня влекут куда-то... Я больше не Сюзанна Тортон... меня... кто-то... разрывает на части.