Джо Аберкромби - Полмира
Колючка воткнула свой деревянный меч в комковатый дерн – они выбрали себе эту полянку для тренировок – и протянула ему руку:
– Это который уже раз? Третий? Или четвертый?
– Пятый, – простонал он. – А то ты не знаешь.
И позволил вздернуть себя на ноги. От излишней гордости он никогда не страдал – а чем ему было гордиться-то? – а уж тренировки с Колючкой угрожали извести и последние ее остатки.
– Боги, ты быстрая какая стала…
И он поморщился, выгибая спину – она ему хорошо наподдала сапогом.
– Как змея. Только безжалостная.
Колючка заулыбалась еще шире, отерла потек крови под носом – он ее все-таки один раз за пять схваток достал. Вообще-то он это не как комплимент говорил, но она явно сочла его слова таковыми – как Скифр учила.
– Думаю, юному Бранду достаточно на сегодня! – сообщила старуха команде. – Так что же, найдется среди вас, носящих серебряные кольца героев, кто-нибудь, кто желает схватиться с моей ученицей?
Совсем недавно на такое предложение они бы ответили хохотом. У костра ведь сидели мужи, ходившие в походы ко всем берегам моря Осколков, даже самым неприветливым. Мужи, чья жизнь – это меч и вражда, а дом – щитовая стена. Мужи, пролившие столько крови, что по ней боевой корабль бы проплыл. А им предлагают сразиться с кем? С какой-то злоязыкой девкой?
А вот сейчас никто не смеялся.
Неделя за неделей они смотрели, как она тренируется – с дьявольским упорством, в любую погоду. Они видели, как она падает – и как подымается, раз за разом, и им даже стало не по себе от того, что они видят одно и то же, одно и то же. Месяц они ложились спать, слушая стук ее деревянного меча на манер колыбельной, и просыпались на рассвете от ее боевого клича – вместо петушиного. День за днем они смотрели и видели, как она прибавляет в скорости, и в искусности, и в силе. Да уж, смертоносным было ее искусство, и теперь она сражалась одновременно топором и мечом, и научилась этой пошатывающейся походке Скифр, когда никогда не знаешь, откуда ударят.
– Не рекомендую, честно, – сказал Бранд и, поморщившись, уселся у огня.
И осторожно потрогал свежую ссадину на черепе.
Колючка крутила деревянный топор между пальцами, словно какую-то зубочистку.
– Ну что, сдрейфили?
– Да проклянут тебя боги, девушка! – И Одда вскочил со своего места у огня. – Я тебе покажу, как дерутся настоящие мужчины!
И Одда показал. Он показал, как орут настоящие мужчины, когда их бьют деревянным мечом промеж ног, а затем показал лучшую на памяти Бранда попытку настоящего мужчины загрызть собственный щит, а затем он показал ей грязную задницу настоящего мужчины, когда улетел сквозь ежевичные кусты в лужу.
Там он привстал на локтях, отсморкал грязную воду и оглядел себя – с ног до головы его облепляла настоящая густая грязь.
– Ну что, кто еще хочет мне что-то показать?
– Я хочу.
Доздувой медленно наклонился за выпавшим из руки Одды мечом и распрямился – в полный немалый рост. И выпятил широкую грудь. Деревянный меч выглядел сущей щепкой в его кулачище.
Колючка хмуро оглядела его и выпятила челюсть:
– Высокое дерево громче падает.
Она, конечно, заноза в заднице и все такое, но Бранд непроизвольно улыбнулся: надо же, даже когда все против нее, не отступает!
– Это дерево даст тебе сдачи! – И Доздувой встал в боевую стойку, широко расставив сапожищи.
Одда сел, баюкая покрытую синяками руку:
– Да уж, на заточенных клинках дело бы иначе пошло, это точно!
– Вот уж действительно! – отозвался Бранд. – Оно б пошло значительно быстрее. И ты б трупом в конце валялся.
Сафрит как раз занималась делом: стригла своего сына, блестящие ножницы споро щелкали.
– Хватит пререкаться! – резко заметила она. – Давайте, чем быстрее, тем лучше.
– Волосы надо стричь, Колл, – и Бранд положил парнишке руку на плечо. – Слушайся мать.
И он едва не добавил: «Повезло тебе, она у тебя есть», но вовремя сдержался. Про кое-какие вещи лучше молчать.
Сафрит погрозилась ножницами Бранду:
– Я бы тебе бороду подровняла, кстати!
– А от меня держи свои ножницы подальше! – сказал Фрор, щупая одну из своих кос – с той стороны, где у него шрам был.
– Воины! – насмешливо фыркнула Сафрит. – Да вы тщеславнее девиц! Вот эти рожи мир пусть и дальше не видит, но ты-то у нас красавец, негоже такому зарастать бородищей!
Бранд провел пальцами по отросшей бородке.
– Да уж, за несколько недель она погустела… И если честно, чешется она…
Все восторженно заорали: Доздувой высоко вскинул меч, а Колючка поднырнула у него промеж ног, развернулась и крепко наподдала по заднице. Гигант пошатнулся и чуть не упал.
Ральф почесал искусанную комарами шею:
– Да у всех чешется, у кого что, правда…
– Эт точно! В таком путешествии без лишних пассажиров не обходится! – и Одда отчаянно поскреб между ног. – Но они ж тоже просто на юг едут, прям как мы!
– Так они ж боятся войны с Верховным королем вшей, – заметила Сафрит, – и ищут союза с мошками!
И прихлопнула комара на шее.
Ее сын пересыпал в руках соломенные обрезки своих волос – они, кстати, по-прежнему выглядели растрепанными:
– А что, там действительно можно найти союзников?
– Князь Калейвский может созвать под свои знамена столько всадников, что пыль от копыт их коней закрывает солнце, – ответил Одда.
Фрор кивнул:
– А я слыхал, что у Императрицы Юга столько кораблей, что она может навести из них понтонный мост через море.
– Дело ведь не в конях и не в кораблях, – сказал Бранд, осторожно растирая мозоли на ладонях. – Дело в том, что вверх по Священной идут торговые корабли. Туда везут рабов и меха, обратно – серебро и шелк. А войны выигрывают серебром, не только сталью.
И тут он понял, что все взгляды устремлены на него, и умолк, смутившись.
– Так мне Гейден говорила… ну, в кузнице…
Сафрит улыбалась, играя гирьками, висевшими у нее на шее:
– Тихий-тихий, а как скажет чего…
– Да уж, в тихом омуте черти водятся, – заметил Ярви, и пристальный взгляд бледных глаз остановился на Бранде. – Богатство – вот сила. А корень ревности Верховного короля – в богатстве королевы Лайтлин. Он может закрыть море Осколков для наших кораблей. Запретить гетландским купцам торговать на его берегах. А с помощью князя Калейвского и Императрицы Юга – закрыть от нас и Священную. Он в силах удушить нас, не обнажая меча. А если князь и Императрица станут нашими союзниками, поток серебра не иссякнет.
– Богатство – вот сила, – пробормотал Колл про себя, словно бы прислушиваясь к словам – правда это или нет?
Затем поглядел на Фрора:
– А как ты заработал этот шрам?
– Я задавал слишком много вопросов, – улыбнулся в огонь ванстерец.
Сафрит наклонилась к Бранду, осторожно прихватила его бородку и защелкала ножницами. Странное это было чувство – ну, что кто-то сидит к тебе так близко, и очень внимательно на тебя смотрит, трогает лицо мягкими пальцами… Он всегда говорил Рин, что помнит мать, но это были всего лишь рассказы, которые он повторял раз за разом, и со временем всякая память из них истерлась, и остались только слова. Это Рин стригла ему волосы, и он дотронулся до кинжала, который она выковала для него, и его вдруг охватила тоска по дому. По хибаре, на которую они с таким трудом заработали, по отблескам огня на лице сестры, и он вдруг сильно забеспокоился – как она там?! И даже вздрогнул от этой мысли, как от укуса.
Сафрит отдернула руку:
– Я тебя порезала?
– Нет, – выдавил из себя Бранд. – Просто по дому соскучился.
– Небось ждут там тебя, а?
– Только семья.
– Да ладно тебе, я ж говорю – ты красивый парень!
В это время Доздувой положил конец Колючкиным прыжкам и уверткам и прихватил ее за торчащую во все стороны шевелюру. А потом и за пояс – другой рукой. А потом поднял, как сноп, и с размаха кинул в канаву.
– А кому-то не везет в любви, – вздохнул Ральф.
Скифр как раз объявила, что схватка окончена, и пошла к канаве, посмотреть, что там да как.
– Я слишком надолго отлучился с фермы, вернулся – а жена снова вышла замуж.
– Может, это тебе не везет в любви, – заметила Сафрит, отбросив пучок Брандовых волос в огонь, – а ей как раз повезло!
– Не везет в любви – это когда ты дал клятву никогда никого не любить, – и отец Ярви горько вздохнул. – И чем старше я становлюсь, тем меньше мне кажется, что нежная забота праматери Вексен стоила этой жертвы…
– У меня была жена, – сообщил Доздувой, опустившись рядом с ними у огня.
И тут же заерзал – отбитые ягодицы давали о себе знать.
– Но она умерла.
– А при чем тут невезение? Ты ж ее просто раздавил! – заметил Одда.
– Ничего смешного, – мрачно отозвался гигант, хотя, судя по хихиканьям и смешкам, команда так не считала.
– Не, женитьба – это не для меня, – заявил Одда. – Не верю я в это дело.
– Думаю, женщины тебе доверием тоже не отвечают, – покивала Сафрит. – Хотя мне и жаль твою руку: бедняжка уже сколько лет твоя единственная любовница!
