Джо Аберкромби - Полмира
– И побыстрее.
Они вытащили «Южный ветер» на ближайшую галечную отмель. Бранд морщился – холодный ветер крепчал, капли дождя расплющивало на лице.
Сначала они стащили вниз мачту и парус, потом припасы и рундуки, оружие и щиты. Бранд помог Ральфу снять носовые фигуры – они аккуратно работали колотушкой и клиньями. Потом бережно завернули их в промасленную ткань. А Колл помогал Колючке закрепить весла – чтоб за них, как за ручки, приподнять корабль. Отец Ярви отпер замки на цепях, крепивших к палубе обитый железом сундук, и Доздувой с трудом – аж вены на шее взбухли – взвалил его на плечо. Ральф указал место, тут же прикатили и установили вокруг наваленного снаряжения шесть крепких бочонков, а Одда, справно орудуя лопатой, выкопал две ямы – чтобы туда, как в пазы, вошли нос и корма корабля.
– Поднимаем! – проревел Ральф, и Колючка, счастливо улыбаясь, сиганула через борт.
– Я смотрю, ты прям счастлива, а? – удивился Бранд и тут же охнул, соскользнув в ледяную воду.
– По мне, так лучше корабль, даже десять кораблей, поднять, чем тренироваться со Скифр!
Дождь полил сильнее, так что сразу стало все равно, на суше ты или в воде, все промокли, с бород и волос текла вода, одежда липла к телу, на напряженных лицах выступил пот.
– Не садись на корабль, который не можешь поднять! – гаркнул Ральф. – Взяли! Подняли! Выше! Выше!
Каждой команде отвечал хор ворчания, сопения и стонов. Каждый мужчина и каждая женщина тянули корабль изо всех сил: сухожилия натянулись, как струны, на шее Сафрит, Одда оскалился, как дикий зверь, и даже отец Ярви работал здоровой рукой.
– Переворачиваем! – заревел Ральф, когда они вытащили корабль из воды. – Но нежненько! Как девушку переворачиваем, не как кастрюлю!
– А ежели как девушку меня поцелуют? – выкрикнул Одда.
– Я тя кулаком поцелую, – выдохнула Колючка сквозь стиснутые зубы.
Стало темно, как в сумерках, и Тот, кто Разговаривает Громом, заворчал вдалеке. Они перевернули «Южный ветер», и нос с кормою глубоко вошли в болотистую землю. И тогда они взялись за борта, и понесли его на берег, меся землю сапогами, превращая ее в скользкую грязь.
– Осторожней! – кричал отец Ярви. – Полегоньку, полегоньку! Немного в сторону, правь на меня! Так! Опускай!
Они опустили корабль на бочки, а Одда заорал и затряс ладонью – прищемил, но обошлось без дальнейших потерь и увечий. «Южный ветер» лежал килем вверх, прочно закрепленный и неподвижный. Вымокшие, измученные и несчастные, они забрались под корпус корабля и сбились в кучку в темноте.
– Отлично поработали, – сказал Ральф, и голос его отозвался странным эхом. – По мне, так мы еще можем сбить команду из этой толпы дурней и увальней…
И он фыркнул, и смех его подхватили, и вскоре все уже хохотали, хлопали друг друга по плечам и обнимались, потому что знали: поработали и впрямь на славу, плечом к плечу, и общий труд связал их новыми узами.
– Добрый дом из него вышел, – одобрительно похлопал Доздувой по доскам корпуса над головой.
– И я благодарен за этот кров – собачья ж погода, – добавил Одда.
Дождь уже вовсю колотил по доскам, с леера, ставшего стрехой крыши, потоками лилась вода. Гром заурчал совсем рядом, и между бочонками завыл ледяной ветер. Колл прижался теснее, и Бранд положил ему руку на плечи – он так всегда Рин успокаивал, когда они были совсем маленькими и скитались без крыши над головой. Еще он почувствовал, как с другого боку костлявым плечом прижалась Колючка, вон она как дышит тяжело, и он хотел положить руку на плечи и ей, но потом передумал: а ну как и вправду кулаком по роже двинет?..
Может, ему и впрямь надо было не молчать, а сказать правду. Что это он все рассказал отцу Ярви. И что из-за этого потерял место на ладье. Может, она б тогда перестала пихаться веслом. Или хотя бы не лаялась так обидно!
Но, знают боги, он не по этому делу – трудно ему вот так вот взять и что-то сказать. И, знают боги – причем еще лучше, чем про него, что Колючке тоже трудно вот так вот просто взять и сказать что-то. Ну и потом, дело прошлое, а ворошить прошлое – ну его… ну и потом, разве это называется творить добро – вот так вот взять и объявить, что она у него в долгу?
Потому-то он и молчал, и ее плечо упиралось в его плечо, а потом он почувствовал, как она вздрогнула – что-то тяжелое ударило в корпус корабля.
– Град, – прошептала Скифр.
Стук стал громче, потом еще громче, и вот уже по доскам бабахало, как топором по щиту, и все боязливо поглядывали вверх, или прижимались к земле, или закрывали головы руками.
– Вы только гляньте на это.
И Фрор поднял и показал всем каменюку, что закатилась под корабль – здоровенный, торчащий сколами и неровностями кусок льда величиной с кулак. Там, снаружи, совсем смерклось, но Бранд видел, как огромные градины перепахивают влажную землю, подскакивают и катятся в разные стороны.
– Думаешь, боги прогневались на нас? – испугался Колл.
– Это просто замерзший дождь, – объяснил отец Ярви. – Боги ненавидят тех, кто не думает наперед, и помогают тем, у кого есть хорошие друзья, добрые мечи и здравый смысл. Так надо беспокоиться не о том, что могут сделать боги, а о том, что ты можешь сделать сам. Вот такой совет я дам тебе, Колл.
И все равно, вокруг многие стали молиться. Он бы и сам был не прочь, но у него с богами как-то все время не складывалось. Скифр, кстати, подвывала аж на трех языках, причем ни одного из них Бранд не понимал.
– Ты молишься Единому Богу или многим? – спросил он.
– Да всем понемногу. И рыбобогу банья, и древесным духам шендов, и великому восьмирукому Топалу алюков – они считают, что он сожрет мир в конце времен… А что, лишних друзей не бывает, как ты считаешь?
– Ну… да, наверное…
Доздувой выглянул из-под корабля и грустно помотал головой:
– Я стал поклоняться Единому Богу, потому что ее служители сказали: она принесет мне удачу.
– Ну и как, принесла? – спросил Колл.
– Да пока не особо, – ответил здоровяк. – Но, может, это от того, что я проявил недостаточно рвения.
Одда сплюнул:
– Единому Богу как ни поклонишься – все не подходит, еще ниже надо.
– В этом она весьма схожа с бабушкой Вексен, – пробормотал Ярви.
– А ты кому молишься? – тихонько спросил Колючку Бранд.
Потому что ее губы шевелились, пока она держалась за что-то висевшее на шее.
Он увидел, как блеснули ее глаза, когда она к нему повернулась:
– Я не молюсь.
– А почему?
Она помолчала. Потом ответила:
– Я молилась за моего отца. Каждое утро и каждый вечер, каждому богу, имя которого я знала. Дюжине этих ублюдков. И он все равно погиб.
Она отвернулась и отодвинулась, и между ними образовалась темная пустота.
Снаружи свирепствовала буря.
Всегда готов
– Боги… – прошептал Бранд.
По обоим берегам реки вздымались эльфийские руины: нависали над водой башни, громоздились каменные кубы и плиты, блестело под белесым солнцем эльфийское стекло.
Здесь Священная разливалась настолько широко, что казалась озером, из отмелей торчали, подобные обломанным зубам, развалины, железные балки, как скрюченные пальцы, тянулись к небу. Все затянуло зеленой сетью ползучих растений, среди руин проросли молодые деревья, отовсюду лезли старые, густые кусты ежевики. Птицы молчали, даже насекомые не гудели над гладкой, как черное стекло, водой, только от весел оставалась рябь и круги, и с каждым ударом Колючка ежилась: отчего-то казалось, что за ними следят. Из каждого мертвого окна.
Всю жизнь ей говорили: держись подальше от эльфийских руин. Вот тут даже отец с матерью соглашались. Моряки ежедневно рисковали, идя слишком близко к Гетландскому берегу, – лишь бы обогнуть подальше заколдованный остров Строком, куда Община запретила высаживаться. Ибо там человека поджидают болезнь и смерть, и кое-что похуже смерти, ибо эльфы владели магией настолько сильной, что сумели расколоть Бога и уничтожить мир.
И вот они плывут, сорок человечков на деревянной скорлупке, мутят веслами воду среди эльфийских руин, величественней которых Колючка в жизни не видела.
– Боги, – снова пискнул Бранд, оглядываясь через плечо.
Впереди был мост. Если, конечно, можно назвать такую громадину мостом. Раньше он перекрывал реку одним невозможным, головокружительным в своей длине пролетом – тонкая лента его висела между двумя величественными башнями, рядом с которыми высоченный шпиль цитадели Торлбю казался игрушечным. Но мост обрушился столетия назад, и каменные глыбы величиной с дом повисли на перепутанных металлических тросах. Одна из них тихонько покачивалась и все поскрипывала, поскрипывала, пока они проплывали под ней…
Ральф вцепился в кормовое весло и таращился, раскрыв рот, на нависшую над ним громадину башни. Даже пригнулся немного, словно бы боялся, что она обвалится и погребет под собой крохотный корабль с муравьишками-людьми на борту.
