Джозеф Дилейни - Проклятие Ведьмака
Однако на этот раз в Хоршоу завелся самый опасный тип домового из всех, с которыми нам приходится иметь дело. Мы называем их потрошителями скота, поскольку чаще всего они питаются животными. Однако, попытавшись вмешаться, священник сам стал жертвой домового, и теперь, попробовав вкус человеческой крови, тот превратился в настоящего потрошителя. Священнику еще повезло, что он вообще до сих пор оставался в живых.
От подножия алтаря к лежащему священнику тянулась зигзагообразная трещина три шага длиной. В самой широкой части, размером почти в ладонь, она напоминала глубокую расселину. Расколов пол, домовой схватил старого священника за ногу и по колено утащил ее вниз. Теперь, сидя там, во тьме, ее порождение медленно высасывало из священника кровь, а вместе с ней и жизнь. Потрошитель похож на большую, толстую пиявку. Он старается, чтобы его жертва как можно дольше оставалась жива, – растягивает удовольствие.
То, что мне предстояло сделать, не зависело от того, выживет священник или нет. В любом случае я должен был связать домового: теперь, напившись человеческой крови, он уже никогда не будет довольствоваться домашним скотом.
– Спаси его, если сможешь, – сказал Ведьмак, когда я уже собрался уходить. – Но твоя главная задача – разобраться с домовым. Это важнее всего.
Я занялся необходимыми приготовлениями.
Оставив его напарника копать яму, мы с такелажником вернулись в амбар. Он знал, что делать, поэтому прежде всего налил воды в большую бадью, которую они привезли с собой. Вот еще одно преимущество работы с опытными людьми: у них есть все необходимое снаряжение. Бадья была надежная, деревянная, скрепленная металлическими обручами и достаточно большая даже для ямы двенадцать футов глубиной.
Налив в бадью воды примерно до половины, такелажник принес из двуколки большой мешок и стал вытряхивать из него в воду коричневый порошок. Он делал это небольшими порциями, после каждой добавки размешивая раствор прочным прутом.
Довольно скоро это превратилось в нелегкое занятие – постепенно масса в бадье становилась все более густой и вязкой. И воняло от нее точно от пролежавшей несколько недель мертвечины – что, в общем, было неудивительно, поскольку порошок не что иное, как толченые кости.
Конечным результатом всего этого должен был стать очень прочный клей. Такелажник все больше потел и уже тяжело дышал. Ведьмак всегда сам замешивал клей и меня этому научил, но время поджимало, а такелажник был посильней меня. Поэтому он и приступил к этой работе, даже не дожидаясь моей просьбы.
Когда клей был готов, я начал добавлять в него принесенные с собой металлические опилки и соль, стараясь помешивать, чтобы они распределились равномерно. Железо опасно для домового, потому что вытягивает из него силу, а соль обжигает. Стоит домовому попасть в яму – он останется в ней, поскольку нижняя сторона камня и стены ямы, обмазанные такой смесью, заставят его съежиться и держаться так, чтобы их не касаться. Конечно, самое сложное – загнать домового в яму.
И это мне еще только предстояло.
Наконец мы с такелажником решили, что клей готов.
Поскольку яму еще не вырыли, делать мне пока было нечего, и я топтался в ожидании доктора на узкой извилистой тропинке, ведущей в Хоршоу.
Дождь прекратился, в воздухе было ни ветерка. Стоял сентябрь, и погода уже начала меняться к худшему. В любой момент дождь мог зарядить снова, поэтому первый, пока еще далекий раскат грома на западе заставил меня занервничать еще больше. Спустя минут двадцать я услышал в отдалении стук копыт. Из-за поворота показался доктор. Он скакал так быстро, словно за ним гналась вся адская свора. За спиной у него развевался плащ.
Представляться не было нужды, поскольку в руке я сжимал посох Ведьмака. Я лишь кивнул ему, и он, оставив вспотевшего коня пастись в высокой траве перед церковью, последовал за мной к боковой двери. Открыв ее, я из уважения пропустил его первым.
Отец учил меня ко всем проявлять уважение – если я хочу, чтобы и другие уважали меня. Я с этим врачом знаком не был, но Ведьмак настаивал именно на его приезде, из чего я сделал вывод, что доктор знает свое дело. Звали его Шердли. При нем была черная кожаная сумка, на вид почти такая же тяжелая, как мешок Ведьмака, который я принес с собой и оставил в амбаре. Доктор положил сумку футах в шести от пациента и, не обращая внимания на всхлипывания женщины, приступил к осмотру.
Я встал чуть сбоку позади него, чтобы лучше видеть. Осторожным движением доктор приподнял рясу священника, обнажив его ноги.
Правая была худая, бледная и почти безволосая, но левая, в которую вцепился домовой, покраснела и распухла. Вены на ней вздулись и по мере приближения к трещине в полу становились более темными. Доктор покачал головой, вздохнул и, обращаясь к домоправительнице, заговорил так тихо, что я едва разбирал слова.
– Ногу придется отнять, – сказал он. – Другого выхода нет.
В ответ по щекам женщины снова полились слезы. Доктор перевел взгляд на меня и кивнул на дверь, предлагая выйти. Оказавшись снаружи, он прислонился к стене и снова вздохнул.
– Долго еще? – спросил он.
– Меньше часа, доктор, – ответил я. – Все зависит от каменотеса. Он сам привезет камень.
– Если вы провозитесь хоть немного дольше, мы не спасем преподобного. По правде говоря, шанс вообще очень невелик. Сейчас даже нельзя дать ему обезболивающее, потому что он не выдержит двойной дозы, а перед ампутацией я непременно должен буду что-нибудь ему дать. Но даже в этом случае он может погибнуть от болевого шока. И сразу переносить его оттуда тоже опасно.
Я пожал плечами. Мне не хотелось даже думать об этом.
– Ты точно знаешь, что делать? – спросил доктор, внимательно вглядываясь в мое лицо.
– Мистер Грегори все мне объяснил. – Я постарался произнести это как можно увереннее.
На самом деле Ведьмак объяснил мне все даже не один раз, а, наверно, больше десяти и заставлял повторять услышанное снова и снова, пока не успокоился.
– Лет пятнадцать назад у нас был похожий слу чай, – сказал доктор. – Мы сделали все возможное, но человек умер, а ведь это был молодой крестьянин, здоровенный, словно пес мясника, в самом расцвете сил. Давай просто держать кулаки. Иногда старики оказываются крепче, чем мы думаем.
Повисло долгое молчание, потом я вдруг вспомнил, что нужно кое-что уточнить:
– Вы, конечно, знаете, что мне понадобится немного его крови…
– Не учи курицу нести яйца, – проворчал доктор, устало улыбнулся мне и кивнул в сторону тропы к Хоршоу: – Каменотес уже на подходе, поэтому лучше иди и займись своим делом. А потом я займусь своим.
Я уже и сам расслышал вдалеке скрип колес – к кладбищу приближалась телега. Я пошел между могильными плитами, чтобы посмотреть, как дела у такелажников.
Яма была готова, и они уже собрали под дубом деревянную платформу. Напарник такелажника залез на дерево и на прочной ветке закреплял блок – металлическую штуковину размером с человеческую голову, через которую перекинут большой крюк на цепи. Она нужна, чтобы удерживать вес камня и опустить его точно на яму.
– Каменотес уже здесь, – сообщил я. Такелажники тут же бросили свои дела и вслед за мной пошли к церкви.
На дорожке стоял еще один конь, а в задней части телеги лежал камень. Пока все шло гладко, но я заметил, что каменотес не смотрел мне в глаза и был явно чем-то смущен. Тем не менее мы не мешкая повезли камень по дороге к воротам, выходящим в поле.
Когда телега подъехала к дереву, каменотес продел крюк в кольцо в центре камня и поднял его с телеги. Теперь оставалось посмотреть, точно ли камень вытесан. Кольцо каменотес определенно расположил правильно, потому что камень висел на цепи строго горизонтально.
Когда камень стали опускать и он был в двух шагах от края ямы, каменотес поделился со мной плохими новостями.
Оказывается, его младшая дочь заболела той же болезнью, которая свалила с ног Ведьмака и свирепствовала по всему Графству. Жена его не отходит от бедняжки, поэтому ему нужно возвращаться немедленно.
– Ты уж прости, – сказал он, в первый раз встретившись со мной взглядом. – Но камень подогнан точно, проблем не будет. Слово даю.
Я поверил ему. Он трудился изо всех сил и сделал камень быстро, хотя наверняка в это время ему лучше было находиться рядом с дочерью. Поэтому я расплатился с ним, поблагодарил от имени Ведьмака и от себя, пожелал скорейшего выздоровления дочери и отпустил.
Каменотесы умеют не только хорошо обтесывать камень, но и устанавливать его, поэтому лучше было бы, чтобы он остался, – на случай, если что-то пойдет не так. Но такелажник с напарником тоже знали свое дело. Поэтому мне оставалось лишь сохранять спокойствие и смотреть в оба, чтобы не допустить какой-нибудь глупой ошибки.
Перед тем как камень опустят на место, нужно было быстро обмазать клеем стены ямы, а потом нижнюю сторону камня.
