Джон Толкин - Возвращение короля
В глубине шатра, за узорчатыми занавесями, были разостланы шкуры, и за низеньким столом сидели Теоден, Эомер и Эовин, а с ними Дунгир, правитель Укрывища. Мерри занял свое место позади конунга, но вскоре тот, очнувшись от глубокой задумчивости, с улыбкой обернулся к нему.
– Иди сюда, сударь мой Мериадок! – сказал он. – Негоже тебе стоять. Покуда мы пребываем в моих владениях, ты будешь сидеть возле меня и тешить мне сердце своими рассказами.
Хоббита усадили на скамью по левую руку от конунга, но до рассказов дело не дошло. Трапеза была молчаливая, слова роняли скупо; наконец Мерри собрался с духом и все-таки задал вопрос, вертевшийся у него на языке.
– Уже дважды, государь, слышал я о Стезе Мертвецов, – сказал он. – Что это за Стезя? И куда отправился этой Стезею Бродяж… то есть Арагорн?
Конунг лишь вздохнул, и тщетно Мерри ждал ответа; потом Эомер сказал:
– Куда он отправился, нам, увы, неведомо. А Стезя Мертвецов… ты сам нынче ехал по ней. Нет, не ищи в моих словах зловещего смысла! Просто дорога наверх, с которой мы свернули, ведет через Димхолт к Запретным Вратам. А что за ними – никто не знает.
– Да, этого не знает никто, – подтвердил Теоден. – Лишь древние, полузабытые преданья хранят об этом неясную память. В нашем роду, в роду Эорла, отцы искони рассказывали их сыновьям, и если правдивы старинные были, то за Вратами под Двиморбергом лежит тайный путь в горные недра. Но к Вратам и подступиться никто не смеет с тех пор, как вошел в них Бальдор, сын Брего. Брего устроил празднество в честь воздвиженья Медусельда, и Бальдор, осушив лишний рог вина, сгоряча поклялся проникнуть в тайну Горы Призраков. Навеки пропал он с глаз людских, и остался без наследника высокий престол в златоверхом дворце.
Говорят в народе, что покойники Темных Веков крепко стерегут от живых проход к своим сокровенным чертогам, а бывает, они выходят наружу и призрачными тенями спускаются вниз по дороге. Тогда жители Укрывища в страхе запирают двери и завешивают окна. Но мертвецы появляются редко – лишь в тревожные и кровавые времена.
– Из Укрывища доносят, – тихо промолвила Эовин, – что недавно, в безлунную ночь, на гору взъехало большое войско в диковинных доспехах. Откуда оно взялось, никто не знает: воины промчались меж каменных вех к Двиморбергу, словно их там заждались.
– Да Арагорн-то зачем туда поехал? – не унимался Мерри. – Неужели совсем уж неизвестно?
– Разве что тебе, его другу, от него самого известно что-нибудь, о чем не ведаем мы, – отозвался Эомер. – А если нет – никто из живых тебе ответа не даст.
– Вовсе не таким запомнила я его, когда впервые увидела во дворце, – сказала Эовин. – Он постарел и посуровел. И был точно одержимый: казалось, ему слышен замогильный зов.
– Может статься, и был слышен, – сказал Теоден, – сердце мое чует, что мы с ним больше не свидимся. И все же ему, прирожденному властителю, должно быть, уготован высокий жребий. Утешься, дочь, – я вижу, ты горько скорбишь о нашем госте, – утешься, ибо рассказывают, что, когда эорлинги явились с севера и поднялись к истокам Снеговой, примечая места для будущих крепостей, Брего и сын его Бальдор проехали за Укрывище сквозь Димхолт и достигли черных Врат. Возле них сидел древний-древний старец, высокий и царственный, безмолвный и недвижный – точь-в-точь обветшалый истукан. Так и рассудили Брего с Бальдором и хотели было проехать мимо, но вдруг раздался голос будто из-под земли – старец, к их изумленью, молвил на всеобщем языке: Путь закрыт.
Они остановились, взглянули на старца и увидели, что он еще жив, но к ним он взора не обратил. Путь закрыт, повторил голос. Он проложен теми, кто давно уже мертв, и мертвецы устерегут его, покуда не исполнятся сроки. Путь закрыт.
А когда исполнятся сроки? – спросил Бальдор, но ответа не дождался: старец замертво рухнул ничком. И с тех пор мы больше ничего не проведали о призрачных стражах горных недр. Однако же, может статься, ныне сроки исполнились, и Арагорну путь откроется.
– Как узнать, не входя во Врата, откроется путь или нет? – сказал Эомер. – А я туда не пошел бы, даже если б стоял один против всех полчищ Мордора и больше некуда было податься. Что за напасть, какая одержимость одолела витязя из витязей в нынешний роковой час! Неужели мало кругом нечисти, что надо искать ее под землей? Война вот-вот грянет, а он…
Эомер смолк: снаружи послышался шум, кто-то выкликнул имя Теодена и стража его расспрашивала.
* * *Вскоре начальник стражи отвел завесу шатра.
– Государь, – сказал он, – из Гондора прибыл посланец. Просит немедля допустить его к тебе.
– Пусть войдет! – велел Теоден.
Вошел высокий ратник, и Мерри едва не вскрикнул: на миг ему почудилось, будто перед ними вживе предстал Боромир. Приглядевшись, он увидел, что это, конечно же, незнакомец, но и вправду очень похожий на Боромира – рослый, статный, сероглазый. На нем был темно-зеленый плащ конника поверх мелкосетчатой кольчуги, с венца шлема мерцала серебряная звездочка. В руке он держал черноперую стрелу с зазубренным и обагренным стальным наконечником.
Став на одно колено, он протянул стрелу конунгу.
– Привет тебе, властитель Мустангрима, исконный наш друг и верный соратник! – молвил он. – Я, Хиргон, посланец Денэтора, вручаю тебе это знамение войны. Великая беда грозит Гондору. Никогда прежде мустангримцы не отказывали нам в подмоге, но на сей раз Денэтор просит вас собрать все ваши силы и явиться как можно скорее – иначе Гондор падет!
– Багряная Стрела! – проговорил Теоден, принимая ее дрогнувшей рукой; весть была хоть и заведомая, но оттого не менее грозная. – На моем веку Багряной Стрелы в Ристанию ни разу не присылали! Неужто на нас вся надежда? А как мыслит Денэтор – велики ли наши силы и скоро ли мы сможем явиться?
– Про то тебе лучше знать, государь, – сказал Хиргон. – Но наверно, на днях Гондор будет окружен, и коли не хватит у тебя сил прорвать мощную осаду, то государь Денэтор велел сказать тебе, что лучше бы ристанийскому воинству стоять на стенах, чем лечь под стенами!
– Разве не знает он, что нам привычнее биться верхом в поле, и еще – что народ наш рассеян по горам, долам и равнинам и наших конников мигом не соберешь? Верно ли, Хиргон, что повелитель Минас-Тирита знает всегда больше, чем говорит? Ибо мы, как видишь, уже в сборе, весть твоя не застала нас врасплох. У нас побывал Гэндальф Серый, и мы изготовились ехать на восток, на великую битву.
– Ведает обо всем этом властодержец Денэтор или нет – мне знать не дано, – отвечал Хиргон. – Мой государь не шлет вам повелений, он просит вас во имя старой дружбы и во исполнение давних клятв, ради собственного спасения свершить все, что в ваших силах. Нам доносят, что многие восточные цари привели свои рати под начало Мордора. От северных краев до равнины Дагорлада разгорается пожар войны. С юга идут хородримцы, все наше побережье настороже, и невелика будет нам подмога оттуда. Поспешите же! Ведь у стен Минас-Тирита решится общая судьба, и если там мы врага не сдержим, то черный потоп захлестнет цветущие равнины Ристании и даже здесь, в горах, никто не укроется.
– Мрачные известия, – сказал Теоден, – хотя новостями их не назовешь. Впрочем, скажи Денэтору, что, если бы Ристании и не грозила опасность, мы все равно пришли бы к нему на подмогу. Но битвы с предателем Саруманом были кровопролитны, а ведь надо еще позаботиться о северных и восточных границах – сам же говоришь, что война надвигается отовсюду. У Черного Властелина достанет войска и Минас-Тирит обложить, и обрушиться на нас с севера, перейти Андуин за Каменными Гигантами.
Чересчур осмотрительны мы все же не будем. И не промедлим. Наутро назначен смотр, после него сразу выступаем. Будь все иначе, я отправил бы наперехват врагу десять тысяч конных копьеносцев. Боюсь, придется послать меньше – нельзя же оставить крепости вовсе без охраны. Но шесть тысяч с лишком поедут за мной – скажи Денэтору, что нынче войско поведет в Гондор сам конунг, и будь что будет. Надо лишь, чтобы дальняя дорога не обессилила людей и коней, поэтому с завтрашнего утра минет не меньше недели, прежде чем вы услышите с севера боевой клич сынов Эорла.
– Неделя! – воскликнул Хиргон. – Что ж, тебе виднее. Однако через семь дней вы, похоже, прискачете к разрушенным стенам – ну, хотя бы помешаете оркам и чернолицым пировать в Белой Крепости.
– На худой конец хоть пировать помешаем, – сказал Теоден. – Но будет: я приехал с поля брани, одолев долгий путь, и изрядно утомился. Оставайся в лагере на ночь. Утром увидишь ристанийское ополчение, и зрелище это тебя взбодрит, а отдых укрепит твои силы. Утро вечера мудренее: за ночь думы проясняются.
С этими словами конунг встал; за ним поднялись остальные.
– Ступайте отдыхать, – сказал он, – покойной вам ночи. И тебя, сударь мой Мериадок, на сегодня отпускаю. Зато поутру, чуть свет, будь готов явиться ко мне.
