Бессонница - Кинг Стивен

2

Но облегчение от письма Элен ничуть не смягчило ситуацию с бессонницей; преждевременные пробуждения продолжались, и ко Дню Труда Ральф открывал глаза уже около 2.45 утра. К десятому сентября — в тот день Эд Дипно снова был арестован, теперь уже в компании с еще пятнадцатью мужчинами, — продолжительность сна Ральфа в общей сложности свелась часам к трем, и он чувствовал себя чуть ли не инфузорией под микроскопом. “Я всего лишь одинокое простейшее, — думал Ральф, глядя на Гаррис-авеню из своего кресла. Он сожалел, что не может смеяться. Число опробованных им надежных народных методов продолжало расти, и Ральфу все чаще приходила в голову мысль, что он уже вполне в состоянии написать забавную книжонку на эту тему… Если (в этом и заключалась вся проблема) ему удастся выспаться, чтобы хоть как-то восстановить способность мыслить логически. К концу лета он уже постоянно забывал, куда подевал свои носки, а мысли его все время возвращались к неудачной попытке отыскать в кухонном шкафу бульонный кубик в тот день, когда была избита Элен. С тех пор, однако, он не скатывался до ощущения себя одноклеточным, потому что ему все-таки удавалось хоть немного поспать ночами, но Ральф ужасно боялся снова дойти до подобного состояния — а возможно, и дальше, — если дело не пойдет на поправку. Временами (обычно к 4.30 утра) — Ральф мог поклясться в этом — он чувствовал, как усыхает его мозг. Спектр знахарских средств оказался необычайно широк — от великого до смешного. Лучшим примером первого являлась разноцветная, восхваляющая чудеса Миннесотского института проблем сна в Сент-Поле. А образчиком последнего можно было назвать Магический Глаз, амулет на все случаи жизни, рекомендуемый такими бульварными газетенками, как «Всенародный справочник» и «Внутренний взгляд». Сью, продавщица из «Красного яблока», купила один и презентовала его Ральфу. Ральф взглянул на грубо намалеванный голубой глаз, взирающий с медальона (который, по его мнению, первоначально служил фишкой для игры в покер), и почувствовал, как внутри у него все холодеет. Ему кое-как удалось подавить ужас и найти в себе силы добраться до дома, благодаря Бога за эту милость. Торжественность, с которой Сью вручала ему свое приобретение (и золотая цепочка, на которую девушка повесила амулет), говорила о том, что ей это стоило немалых денег. После происшествия с Элен молоденькая продавщица испытывала что-то вроде благоговейного трепета по отношению к Ральфу. От этого он чувствовал себя неловко. Ральф знал, что предпринять, а пока посчитал, что его не убудет, если он станет носить амулет так, чтобы Сью могла видеть его очертания под рубашкой. Лучше спать от этого Ральф, однако, не стал. И вот, когда, сняв с Ральфа показания по делу Дипно, детектив Лейдекер откинулся на спинку стула, сцепив руки на затылке, и поведал, что узнал о его бессоннице со слов Мак-Говерна, Ральф не ошибся в лучших намерениях инспектора. Лейдекер подвинулся ближе, хлопнув ладонями о груды бумаг, под которыми была погребена поверхность стола, и глубокомысленно всмотрелся в Ральфа. — Сотовый мед, — изрек он. Тон его до смешного напомнил Ральфу манеру Мак-Говерна, когда тот предположил, что виски решит его проблему, да и ответ Ральфа повторился в точности: — Простите?.. — Мой дедушка клялся, что это помогает, — пояснил Лейдекер. — Небольшой кусочек сотового меда перед самым сном. Высосать мед из сотов, немного пожевать воск — как жевательную резинку, — а потом выплюнуть. Пчелы выделяют нечто типа естественного седативного, вырабатывая мед. Это помогает. — Вы не шутите? — спросил Ральф, считая все это полнейшей чепухой и в то же время веря каждому слову. — И как вы думаете, где можно раздобыть сотовый мед? — В магазине здоровой пищи. Попробуйте. Через неделю вы уже забудете о проблеме со сном. Новый эксперимент доставил Ральфу огромное наслаждение — сотовый мед оказался настолько питательным и вкусным, что, казалось, проникал в каждую клеточку его тела, — но после первой дозы Ральф проснулся в 3.10, после второй в 3.08, а после третьей вообще в 3.07. Когда кусочек меда, который он купил, закончился, Ральф отправился в магазин за новой порцией. Возможно, его эффективность как снотворного равнялась нулю, однако было очень вкусно; жаль, что Ральф не открыл этого раньше. Он проэкспериментировал и с горячими ножными ваннами. Луиза принесла ему выписанное по каталогу снадобье «Растирка на все случаи жизни» мазь втиралась вокруг шеи, в результате чего снимались артритные боли, к тому же она благотворна влияла на сон (ничего подобного с Ральфом не произошло, наверное, потому, что артрит у него был еще слабо выражен). А после случайной встречи с Триггером Вашоном Ральф испытал на себе действие настоя ромашки. — Настой ромашки — просто чудо, — поведал Триг. — Ты будешь спать без задних ног, Ральф. Так оно и было… До 2.58. В этом-то все и дело. Вот такие народные методы и гомеопатические средства опробовал на себе Ральф. Он отказался только от мультивитаминов, которые стоили больше, чем Ральф мог себе позволить на скромную пенсию, не испробовал асану йоги под названием «мечтатель» (судя по описанию позы, данному почтальоном Питом, это напоминало отличный способ понаблюдать за собственным геморроем), не рискнул он и с марихуаной. Последнее средство Ральф долго обдумывал, прежде чем решил, что это, скорее, незаконная версия виски, сотового меда и ромашкового настоя. Кроме того, если Мак-Говерн догадается, что Ральф употребляет наркотики, он не захочет слушать никаких объяснений. А во время всех экспериментов внутренний голос продолжал вопрошать, действительно ли Ральф собирается докатиться до высушенных жабьих лапок и змеиной кожи, прежде чем оставит подобную ерунду и, наконец, обратится к врачу. В голосе слышалось не осуждение, скорее любопытство. Ральфу и самому было не менее интересно. Десятого сентября, в день, когда состоялась первая демонстрация сторонников «Друзей жизни» возле Центра помощи женщинам, Ральф решил, что ему стоит купить какое-нибудь снотворное в аптеке… Но только не в”Рексолле”, где он получал лекарства для Кэролайн. Ральфу не хотелось, чтобы Пол Даргин, аптекарь, узнал, что он покупает снотворное. Возможно, это было глупо, но Ральф ничего не мог с собой поделать. А вот в «Райт-Эйд» — аптеке напротив Строуфорд-парка — он не бывал ни разу, поэтому и решил зайти именно туда. Если же не поможет и фармацевтическая версия знахарских снадобий, тогда он действительно отправится к врачу. «Неужели, Ральф? Ты в самом деле собираешься это сделать?» — Именно так, — произнес он вслух, медленно шагая по Гаррис-авеню под ярким сентябрьским солнцем. — Будь я проклят, если и дальше стану затягивать с этим. «Кого ты хочешь обмануть, Ральф?» — скептически поинтересовался внутренний голос. Возле парка он увидел Билла Мак-Говерна и Луизу Чесс — со стороны их беседа казалась дружеской болтовней. Однако Ральфу не понравилась полярность выражений их лиц: горящие любопытством глаза Мак-Говерна и беспокойство, смешанное со страданием, в глазах Луизы. — Ты слышал о происшествии возле больницы? — возбужденно спросила Луиза, когда Ральф присоединился к ним. — Вовсе не около больницы и вовсе не происшествие, — раздраженно заметил Мак-Говерн. — Была демонстрация, по крайней мере так они ее называют, и случилось это около Центра помощи женщинам, который располагается за больницей. Многие угодили в участок — дюжины две, не меньше. Впрочем, еще никто ничего толком не знает. — И среди них был Эд Дипно! — выпалила Луиза, при этом Мак-Говерн метнул на нее возмущенный взгляд. Очевидно, он считал, что именно его долгом было сообщить подобную информацию. — Эд? — спросил ошарашенный Ральф. — Но ведь Эд сейчас во Фреш-Харборе! — Ошибаешься, — ответил Мак-Говерн. Несколько помятая коричневая федора

, которую Билл надел сегодня, придавала ему щегольской, даже ухарский вид, будто он играл журналиста в криминальной драме сороковых годов. Интересно, подумал Ральф, панама все так же в бегах или просто получила отставку до следующего лета? — Сегодня Эд снова прохлаждается в нашей столь живописной городской тюрьме. — А что именно произошло? Но никто не знал подробностей. Пока все больше походило на слух, распространяющийся по парку, как эпидемия гриппа, слух, представляющий особый интерес для жителей именно этой части Дерри, потому что опять всплыло имя Эда Дипно. Как сообщила Луизе Мари Коллен, демонстранты швыряли камни, именно поэтому их и арестовали. Согласно Стэну Эберли, который поделился слухом с Мак-Говерном незадолго до того, как тот встретил Луизу, кто-то — возможно, Эд, но с таким же успехом это мог оказаться и любой другой смутьян — побил двух врачей, направлявшихся от Центра к служебному входу больницы. Дорожка, по которой они шли, является общественной собственностью, поэтому она-то и стала излюбленным местом проведения демонстраций протеста в течение тех семи лет, когда в Центре по просьбе женщин начали делать аборты. Обе версии случившегося были настолько туманны и противоречивы, что Ральф имел все основания сомневаться в их правдивости. Скорее всего, арестовали нескольких правонарушителей, чей энтузиазм перешел все дозволенные рамки. В таких местечках, как Дерри, подобное случается довольно часто; слухи разрастаются как снежный ком, переходя из уст в уста. И все же Ральф не мог отделаться от ощущения, что на этот раз все гораздо серьезнее, в основном потому, что как в версии Билла, так и в рассказе Луизы фигурировал Эд Дипно, а Эда уж никак нельзя назвать обывателем, протестующим против абортов. В конце концов, он был парнем, вырвавшим клок волос вместе с кожей из прически своей жены, пересчитавшим все ее зубы и сломавшим ей челюсть только потому, что увидел ее подпись под петицией, в которой только упоминался Центр помощи женщинам. Он был парнем, который действительно уверен, что некто, именующий себя Кровавым Царем — отличная кличка для борца, подумал Ральф, — прибыл в Дерри, а его помощники вывозят нерожденные жертвы из города в крытых грузовиках (плюс в некоторых пикапах, где человеческие зародыши прячут в бочонках с надписью «ОТ СОРНЯКОВ»). Нет, решил Ральф, раз уж в этом деле замешан Эд, значит, это не просто случай с неким оголтелым дуболомом, нацепившим на себя плакат протеста. — Пойдемте ко мне, — неожиданно предложила Луиза. — Я позвоню Симоне Кастонья. Ее племянница работает в регистратуре Центра. Если кто-то и знает, что же произошло на самом деле, то это Симона — уж она обязательно позвонила Барбаре. — Но я собрался в супермаркет, — помялся Ральф. Конечно, это не то, но совсем маленькая: аптека находилась рядом с супермаркетом, в полу квартале от парка. — Я зайду к тебе на обратном пути. — Хорошо, — улыбнувшись, ответила Луиза. — Мы ждем тебя через несколько минут, ведь так, Билли? — Конечно, — ответил Мак-Говерн, неожиданно заключая Луизу в объятия. Объем был велик, но ему все же удалось справиться. — А пока ты принадлежишь только мне. О Луиза, эти сладкие мгновенья пролетят как один миг! А за оградой парка несколько молоденьких женщин с детишками в колясках наблюдали за ними, возможно, привлеченные жестикуляцией Луизы, становившейся просто грандиозной, когда та бывала чем-то взволнована. И теперь, когда Мак-Говерн, обняв Луизу, слегка наклонил женщину, глядя ей в глаза с испепеляющей страстью плохонького актера, исполняющего последнее па знойного танго, одна из мамаш что-то шепнула на ушко другой, и обе рассмеялись. Пронзительный, недобрый звук, заставляющий думать о царапанье мела по грифельной доске или о скрежете вилок по фаянсовой посуде. «Посмотри на это забавное старичье, — как бы говорил их смех. — Посмотри на этих стариков, вообразивших, что они снова молоды». — Прекрати, Билл, — попросила Луиза. Она вся пылала, возможно, не только потому, что Билл отколол одну из своих обычных шуточек. Она услышала смех за оградой. Мак-Говерн, без сомнения, тоже слышал, но он считал, что они смеются вместе с ним, а не над ним. Иногда, подумал Ральф, несколько раздутое “я”может служить отличной защитой. Мак-Говерн отпустил Луизу, затем, сняв федору, сделал поклон, как бы извиняясь. Луиза, правда, была слишком занята своей кофточкой, выбившейся из юбки, чтобы обращать на него внимание. Румянец сходил с ее щек, и Ральф заметил, что оно приобретает нездоровую бледность. Он надеялся, что Луиза не больна чем-нибудь серьезным. — Приходи, если сможешь, — вновь обратилась она к Ральфу. — Обязательно, Луиза. Мак-Говерн обнял ее за талию, на этот раз вполне естественно и дружески, и они вместе направились к дому Луизы. Глядя им вслед, Ральф внезапно испытал сильнейшее ощущение deja vu <Уже виденное (франц.)>как будто он уже видел их, идущих в обнимку, только в другом месте. Или в другой жизни. Затем, когда Мак-Говерн опустил руку, разрушив тем самым иллюзию, Ральфа осенило: да это же Фред Астер, ведущий темноволосую, довольно крупную Джинджер Роджерс в провинциальный кинотеатр, где можно «танцевать» под мелодию Джерома Керна или Ирвинга Берлина. “Какая чушь, — думал он, направляясь к аптеке. — Какая ерунда, Ральф. Билл Мак-Говерн и Луиза Чесс так же похожи на Фреда Астера и Джинджер Роджерс, как…” — Ральф? — вдруг услышал он голос Луизы и обернулся. Теперь их разделяла дорога. По Элизабет-стрит проносились машины, мешая им видеть друг друга. — Что? — крикнул он в ответ. — Ты выглядишь лучше! Более отдохнувшим! Ты наконец-то стал лучше спать? — Да, — ответил он, подумав: «Еще одна маленькая ложь во спасение». — Ну разве я не говорила тебе, что ты сразу почувствуешь себя лучше с наступлением осени? До скорого! Луиза помахала ему, и Ральф удивился, вдруг увидев ярко-голубые лучики, исходящие от коротких, аккуратно подстриженных ногтей женщины. Они напоминали след, оставляемый в небе реактивным самолетом. «Какого черта?..» Ральф зажмурился, затем снова посмотрел. Ничего. Только Билл и Луиза, идущие по улице к ее дому. Никаких ярко-голубых лучей, ничего… Но когда взгляд Ральфа упал на тротуар, он увидел, что Луиза и Билл оставляют после себя следы на асфальте, следы, так напоминающие изображения ступней в старом пособии Артура Мюррея по обучению танцам. Следы, оставляемые Луизой, были молочно-серого цвета. У Мак-Говерна, побольше, но все-таки деликатные — темно-оливковые. Они светились на тротуаре, и до Ральфа, застывшего на противоположной стороне Элизабет-стрит с отвисшей почти до груди челюстью, внезапно дошло, что он видит еще и тоненькие ленточки разноцветного дыма, тянущиеся от следов Луизы и Билла. А может, это всего лишь пар? Городской автобус скрыл следы из вида, а когда он прошел, те исчезли. На тротуаре не было ничего, кроме оставленного кем-то мелом признания внутри полустертого сердца: «СЭМ + ДИНИ = НАВСЕГДА». «Эти следы не исчезли, Ральф. Во-первых, их здесь вообще никогда не было. И ты это прекрасно знаешь». Да, Ральф знал. Просто сначала он подумал, что Билл и Луиза похожи на Фреда Астера и Джинджер Роджерс, а затем развил эту мысль, придя к фантомам отпечатков шагов, как на схеме из пособия Артура Мюррея. Конечно, во всем этом была странная логика. И все же — он испугался. Сердце в груди билось быстро, а когда Ральф на мгновение закрыл глаза, пытаясь успокоиться, он вновь увидел лучики, струящиеся из кончиков пальцев Луизы. «Просто мне необходимо отоспаться, — подумал Ральф. — Крайне необходимо. Если мне это не удастся, еще и не такое померещится». — Правильное решение, — пробормотал он и направился к аптеке. — Померещится же такое.