Джо Аберкромби - Герои
– Ты вернулся.
– Вернулся.
Он пошел к ней, а она воткнула колун в пенек и двинулась ему навстречу. Хотя ростом мать намного меньше его, одной рукой она прижала его голову к плечу, а другой обняла, крепко, не вдохнуть.
– Мой сын, – шепнула она.
Он отстранился и, сглатывая слезы, посмотрел под ноги. Увидел свой – вернее, материн – плащ. Какой он стал грязный, окровавленный, изорванный.
– Прости. Я, похоже, сгубил твой плащ.
– Да перестань. – Она коснулась его лица. – Кусок материи.
– И в самом деле.
Он присел и взъерошил волосы Фестену.
– Ну как ты тут?
Голос предательски дрогнул.
– Хорошо! – Мальчуган деловито сшиб с макушки руку Бека. – А имя ты принес?
– Принес, – ответил Бек после паузы.
– А какое?
Бек покачал головой.
– Да какая разница. Как Венден?
– Все так же, – ответила мать. – Тебя же не было всего несколько дней.
И вправду. А ощущение такое, будто прошли годы.
– Мне кажется, я ушел очень давно.
– Как все было?
– Можем мы… об этом не разговаривать?
– Твой отец только об этом и говорил.
Он снизу вверх посмотрел на нее.
– Если я что-то и уяснил, так это то, что я – не мой отец.
– Хорошо. Вот это хорошо. – Мать нежно потрепала его по щеке; глаза у нее влажно поблескивали. – Как я рада, что ты здесь. Просто слов нет. Есть хочешь?
Он встал, с усилием распрямляя ноги; тыльной стороной ладони отер непрошенные слезинки. Только сейчас до него дошло, что он не ел с самого ухода с Героев. То есть со вчерашнего утра.
– Да можно.
– Пойду огонь зажгу!
И Фестен деловито затопал к дому.
– Ты заходишь или нет? – спросила мать.
Бек глянул в сторону долины.
– Пожалуй, побуду еще минутку. Полешко-другое расколю.
– Ну смотри.
– А, и еще.
Бек снял с пояса отцовский меч, подержал-подержал и отдал матери.
– Можешь это убрать?
– Куда?
– Хоть куда, лишь бы с глаз подальше.
Она приняла меч, и ощущение у Бека было такое, будто он освободился от ненужной ноши, которую, по счастью, больше не придется на себе таскать.
– Похоже, войны иногда приносят и что-то хорошее, – заметила мать.
– А по мне, так единственно хорошее – это приходить с них домой.
Он нагнулся, поставил на пенек полено, поплевал на ладони и поднял колун. Рукоять удобно легла в руки. Знакомо. И уж куда как сподручей, чем рукоять меча, тут и говорить нечего. Бек махнул топором, и полено разлетелось на аккуратные половинки. Нет, он не герой, и никогда им не станет. Он создан колоть дрова, а не воевать.
Какой он все же удачливый. Куда удачливей Рефта со Стоддером или Брейта. Удачливей Дрофда или Жужела из Блая. Удачливей даже, чем Черный Доу. Бек выдернул колун из пенька и выпрямился. Быть может, о дровосеках не слагают песен, но вон на невидимых отсюда холмах блеют овечки, и этот звук милее всех строф о героях, вместе взятых.
Он закрыл глаза и вдохнул запах трав с горьковатой примесью дыма. А потом открыл и оглядел долину. По коже побежали мурашки от щемящей умиротворенности. И как он мог ненавидеть это место, эти окрестности?
Чем же они плохи? Да они лучше всех!
Все служат
– Ну так ты стоишь со мной? – спросил Кальдер голосом, беззаботным, как весеннее утро.
– Если еще есть место.
– Преданно, как Рудда Тридуба?
Железноголовый пожал плечами.
– Я не буду держать тебя за дурака и говорить «да». Но я знаю, где лежат мои интересы, а место это – возле твоих каблуков. Я скажу, что верность – опасная почва. Имеет свойство в бурю вымываться из-под ног. А своекорыстие удерживается в любую погоду.
Кальдеру пришлось кивнуть.
– Здравый принцип.
Он взглянул на Фосса Глубокого, недавно вернувшегося на службу. Вот нагляднейший пример своекорыстия во плоти. Несмотря на неприязнь, по крайней мере, на словах, ко всякого рода битвам, у него из-под замызганного плаща поблескивал отменный нагрудник Союза с выгравированным золотистым солнышком.
– А ведь их и в самом деле не мешает иметь. А, Глубокий?
– Чего?
– Принципы.
– О, я их большой-пребольшой приверженец. И брат мой тоже.
Мелкий оторвался от яростной чистки ногтей кончиком ножа.
– Мне они нравятся с молоком.
Неловкая тишина. Кальдер повернулся к Железноголовому.
– Когда мы с тобой последний раз беседовали, ты держался за Доу. Потом ты обоссал мне сапоги. – Он поднял один, за истекшие дни еще более побитый, обшарпанный и заляпанный, чем сам Кальдер. – Неделю назад еще лучшие, черт их дери, на всем Севере. Стирийская кожа. Полюбуйся вот.
– Охотно куплю тебе новую пару.
Кальдер, вставая, поморщился от ломоты в ребрах.
– Тогда уж сразу две.
– Как скажешь. Может, и сам обзаведусь.
– Пожалуй, тебе к лицу что-нибудь из стали?
Железноголовый покачал головой.
– Стальные сапоги в мирное время? Душа не лежит. Что-нибудь еще?
– Просто держи пока своих людей наготове. Нам нужно хорошее представление перед Союзом, пока им это дело не наскучит и они не смоются по-тихому. Уже недолго осталось.
– Ты прав.
Кальдер отошел на пару шагов, но повернул обратно.
– И жене моей подношение сделай. Что-нибудь красивое: у меня же скоро ребенок родится.
– Устроим.
– И не бери в голову. Ведь все кому-то служат.
– Что верно, то верно.
Железноголовый даже не почесался. Немного огорчительно: Кальдер-то рассчитывал, что Кейрма бросит в пот. Ну да ладно, до этого руки еще дойдут, когда уберется Союз. Настанет время для всяких-разных дел. Поэтому он ограничился величавым кивком и, ухмыльнувшись, пошел. По одну сторону тенью следовал Ричи, по другую – Бледноснег. Последний недавно перемолвился с Чудесницей, а она в свою очередь – с карлами Доу, отчего их прежние убеждения пошатнулись. Большинство людей Тенвейза разбрелось, а Ганзул Белоглазый проявил своекорыстие и вымутил себе что хотел. Железноголовый с Золотым по-прежнему ненавидели друг друга слишком сильно, чтобы представлять собой угрозу, а Стук Врасплох по причинам, для Кальдера непонятным, относился к нему как к давнему и почтенному другу. Смех сказать: один взмах меча, и из презренного шута он сделался королем мира. Удача. У кого-то она есть, у кого-то нет.
– Ну что, время измерить глубину преданности Гламы Золотого, – довольным голосом объявил Кальдер. – Или хотя бы его корыстолюбия.
Они шли вниз по склону в густеющей тьме, на чернильных небесах проглядывали звезды. Кальдер с ухмылкой представлял, как заставит Гламу юлить и извиваться. Как этот напыщенный мерзавец прикусит язык и станет подлизываться. А он будет медленно, с наслаждением вкручивать ему болт. Они достигли развилки, и Глубокий повернул налево, вокруг подножия Героев.
– Вообще-то стан Золотого направо, – заметил Кальдер.
– Точно, – не переставая шагать, отозвался Глубокий. – Ты хорошо различаешь, что слева, а что справа. Что ставит тебя на лестнице познания на голову выше моего брата.
– А я бы сказал, мы на одной ступени, – бросил из-за спины Мелкий.
Кальдер почувствовал, как что-то кольнуло в затылок – холодное и на удивление твердое. Не сказать чтобы больно, но неприятно до ужаса. Прошла секунда, прежде чем он понял, что это, а когда до него дошло, все ухарство как волной смыло, будто острие уже проделало дыру. Как мимолетна спесь: требуется лишь кусок заостренного металла, чтобы вмиг свести ее на нет.
– Мы идем налево, – сказал Мелкий.
Острие ткнуло снова, и Кальдер пошел с поднятыми руками; никчемная в сумраке ухмылка сошла с лица.
Вокруг было людно. В свете костров играли в кости, самозабвенно врали о своих подвигах в битве; еще кто-то сыпал спьяну угольки на плащ кому-то еще более пьяному. Стая нетрезвой черни вразвалку прошла вблизи, но даже не обернулась. На спасение Кальдеру никто не спешил. Лезть из-за кого-то там на рожон они не обязаны, а если и обязаны, то гори оно синим пламенем.
– Куда мы идем?
Хотя правильный вопрос – выкопали они ему могилу или начнут собачиться насчет этого позже, когда дело будет сделано.
– Увидишь.
– В каком смысле?
– Потому что мы туда идем. – Оба прыснули со смеху, как будто в этом вся соль шутки. – Или ты думаешь, мы случайно за тобой следили тогда, у стана Коула Ричи?
– Нет, нет, – нараспев сказал Мелкий, – и еще раз нет.
Они отдалялись от Героев. Меньше людей, меньше огней. Считай что никакого света, только факел Глубокого выхватывает из темноты круг колосьев. Всякая надежда на помощь таяла позади, вместе с песнями и невнятной похвальбой. Если он рассчитывает спастись, то придется это делать самому. Они даже не позаботились отнять у него меч. Хотя кого он думает надуть? Даже если бы была цела правая рука, Мелкий десяток раз успел бы перерезать ему глотку, пока он тот меч вытаскивает. Вдалеке к северу за темными полями угадывалась линия деревьев. Может, бежать…
