Сергей Болотников - Тролльхеттен
Сектантов было почти полсотни, они стояли плотной толпой, очень удачной мишенью для автоматического оружия. Просвещенный Ангелайя добродушно пялился на вражеские рати с десятка плакатов.
Взревел мотор и позади группы бандитов притормозила дорогая поблескивающая иномарка (с дизельным двигателем). Хлопнула дверь, и на свет появился сам Босх — глыбастый, неандертальского вида, амбал, чертами лица схожий с почившим в бозе охранником, притом, что в оборотня Босх превращаться не собирался, а таким лицом его наградила природа. Впрочем, внешностью его обманываться не стоило, потому что в маленьких черных глазках в густой тени под нависающими надбровными дугами скрывался недюжинный ум. А уж хитрости у главаря хватило бы на троих обычных людей. Будучи человеком одаренным (и имеющим множество умственных патологий), Босх обожал заниматься созиданием и часто рисовал химерические картины, удивительно схожие с творчеством его средневекового тезки.
Скрываясь за спинами своих боевиков, Босх заорал:
— Вы там!!! Даю вам последний шанс!! Если вы сейчас повернетесь и уйдете, я обещаю! Слышите, обещаю! Обещаю отозвать своих и больше об этом не вспоминать!!!
— А Босх-то в коленках слаб, — сказал кто-то из пушечного мяса. — За спинами прячется… — и тут же получил по голове рукоятью ПМ, после чего прилег без сознания на асфальт. По иронии судьбы он один из всех горе-рекрутов и остался в живых, пролежав на земле всю стычку и очнувшись лишь утром в окружении трупов.
— НУ?! — рыкнул Босх. — Я ЖДУ!!!
Ряды сектантов раздались, и вперед вышел брат Прана. Голову он повязал малиновой повязкой (передранной покойным гуру у самураев), а в руках держал станковый пулемет, из которого свисали и волочились по земле пулеметные ленты. Брат Прана был мертвенно спокоен. Боевых мантр больше не пели.
Прана раскрыл рот и рявкнул:
— СМЕРД!!! — от его голоса качнулись ряды противников и даже слегка попятились. — ЗА ГУРУ ТРУСЛИВЫЙ СМЕРД ТЫ ПРИМЕШЬ СМЕРТЬ, И ДА УЗРИТЕ ВЫ ВСЕ СВЕТ ИСТИНЫ!!!
После чего надавил на спуск пулемета, и, надо понимать, огонь из его дула и был пресловутым светом истины.
С этого все и началось.
Большая часть пушечного мяса полностью оправдала свое название и приняла пули, предназначавшиеся солдатам Босха. С диким звериным криком толпа сектантов рванула вперед, одновременно открыв огонь из всех имеющихся огнестрельных единиц.
— ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! — орал брат Прана, сотрясаясь от отдачи пулемета.
Испуганные и попятившиеся Босховцы открыли пальбу в ответ. Уже полторы секунды спустя воздух на улице был до того густо насыщен свинцом, что, казалось, обрел вес. Пули цокали об асфальт, с тупым звуком вонзались в борта дорогих машин и с характерным чавканьем — в людские тела. Рои маленьких свинцовых насекомых со злобным гулом проносились над головами, во вспышке оранжевых искр находили свою цель.
Грохот стоял такой, что недавняя собачья охота казалась безобидным детским развлечением с участием хлопушек. Пули вонзались в дорожное покрытие, с хрустом выбивая из него асфальтовую крошку. С грохотом разлетелись окна нижних этажей у всех ближайших домов, а потом, не выдержав ударной волны, потекли сверкающим колюще-режущим серебристым дождем осколков все остальные. В пострадавших квартирах кто-то орал, но его совершенно не было слышно.
Панельные стены многоэтажек были мгновенно украшены затейливой вязью оставшихся от пуль выщерблин. В мгновенных вспышках ослепли фары всех до единой машин, а секундой позже сами четырехколесные друзья человека грузно осели на лопнувших шинах. Грохнула лампа в неработающем фонаре и поблескивающим снегом спланировала на головы сражающихся. Свинцовые болванки азартно косили вялую листву, с треском выбивали щепу из стволов.
Фары погасли, лучи фонарей в дрожащих руках светили куда угодно, только не туда, куда нужно, и ополоумевшие от страха пополам с боевой яростью стрелки лупили наугад, зачастую попадая в своих же. Пляшущий свет ламп и стробоскопические вспышки выстрелов придавали улице вид какой-то апокалиптичной дискотеки.
— ЗА АНГЕЛАЙЮ!!! — орали сектанты, вражеские пули попадали в них, они падали, и зачастую поднимались вновь, не обращая внимания на развороченный живот, снова начинали стрелять.
Руки окостенело давили на крючки, и автоматическое оружие стреляло не переставая, выбрасывая смертельные свинцовые подарки широким веером, косившим все и вся.
Знамена сектантов повисли изодранными лохмами, и то и дело тонули в толпе. Улыбающийся гуру ловил одну пулю за другой, но мрачнее от этого не становился.
— Мочи их всех, мочи!!! — заорал Григорий Кривников, по кличке Кривой, разряжая помповый дробовик раз за разом в беснующуюся толпу. Одна пуля ударила его в плечо, а после целая очередь пересекла грудь, вгрызаясь в бронежилет. Со звериным воплем Кривой рванулся вперед, но тут некстати свистнувший стеклянный осколок вонзился ему в правый глаз, после чего он и вправду окривел.
В этот момент сектанты, наконец, добежали до рати своих противников и сошлись в рукопашную. В ход пошли ножи, вилы, и вообще все, что могло резать и колоть. Стреляли теперь в упор, глядя в безумное лицо ворога, били короткие очереди, кровь брызгала на искаженные яростью лица. Бранные крики и крики боли и ярости смешались в одну визгливую какофонию, прерываемую грохотом оружия.
В беснующейся толпе тут и там мелькали серые милицейские мундиры — лица их обладателей были наполнены паническим ужасом, и единственное, о чем мечтали теперь стражи порядка, это только живым выбраться из этой мясорубки. Напрасно.
Озверевшие супротивники обрушивались на них со всех сторон и били беспощадно с короткого расстояния.
Шествующий посередине побоища и раздвигая его, как ледокол раздвигает паковые льды, брат Прана зычно проповедовал истину, не забывая просвещать из пулемета подвернувшихся еретиков. Пули свистели вокруг него, и кровь сочилась из двух десятков ссадин на могучем теле Праны, но ни одна не ударила его по-настоящему, и казалось, вовсе нет такой силы, чтобы остановить его величавое продвижение.
— И узри, смерд! — говорил он и всаживал короткую очередь в зверского вида бандита со шрамом на скуле. Того отшвыривало в толпу, где он раненый, с проломленным бронежилетом быстро затаптывался ногами дерущихся. — Свет истины! — продолжал Прана, приголубливая следующего прикладом по голове. Кровь раслеталась веером, покрывая лицо сектанта красной боевой раскраской.
Уже через три с половиной минуты после начала сражения нельзя было понять, кто в кого стреляет. Больше того, в этом хаосе мечущихся лучей, вспышек выстрелов и сдавленных воплей невозможно было различить ни побеждающих, ни проигрывающих, да и не было таковых. Битва шла на уничтожение, и как в глобальной ядерной войне, победителей здесь быть не могло.
Хрупкий пятнадцатилетний сектант с обезумевшим взглядом всадил разболтанные ржавые вилы в горло дюжему бандиту, с натугой волочащему один из трех Босховых пулеметов. Тот повалился назад, а оружие в его руках завелось длинной очередью, нашинковав свинцом сектанта, а также еще троих, имевших несчастье оказаться позади него. А потом владелец упал, и теперь пулемет бил в темное небо, как последний салют, и его ровная дробь выделялась на фоне остальной канонады.
— Свет истины!!! — вопила истеричная послушница Ангелайи, ударяя подвернувшихся плакатом своего обожаемого гуру. Когда от очередного врага плакат треснул и слетел с шеста, она горько заплакала и присела на дорогу, не замечая золотистых гильз от грохотавшего над ухом пулемета.
Жильцы двух ближайших домов как один лежали на полу своих квартир, прикрыв голову руками от сыплющихся осколков, и с содроганием слушали, как пули вонзаются в потолок комнаты и крошат в щепки подоконник. Безобидные комнатные растения ловили смертельные подарки и эффектно разрывались в облаках земли из цветочных горшков. Керамические осколки с пением рассекали воздух и разили не хуже, чем если бы были от осколочной гранаты.
Алексей Крушенко, которому доверили гранатомет «Муха», уже в десятый раз по счету чудом избегал смерти. Пули буравили воздух перед его лицом, с визгом вспарывали одежду, и в обширных рукавах его кашемирового пальто зияли две аккуратные дырочки калибра 7.62, опаленные по краям. Основная неприятность Крушенко заключалась в том, что, помимо гранатомета, никакого другого оружия ему выдано не было, а стрелять из этой пушки в густой толпе было откровенным безумием. Поэтому он, тяжко ухая, бил начиненным тротилом снарядом по головам каждого встречного, и скоро гранатомет был густо заляпан чужой кровью, так что от вида размахивающего взрывоопасной дубиной нового неандертальца отшатывались даже почти не чувствующие страха сектанты.
