Казя теперь труп - эН Ая

– Погоди писать, – остановила его тетя Таня. – А то тебя снимут, и кого поставят – неизвестно. Может, новый здорож дублить запретит, может, что… И вообще мы к тебе привыкли. Давайте еще варианты.

– Коллективный мозговой штурм! – объявил Лекс. – Кидайте идеи.

Игнат поднял руку:

– Пусть проверит, вдруг у нее под гробом автоген есть.

Казя проверила: под гробом было пусто.

Игнат не сдавался:

– Пусть в гробу посмотрит хорошенько. Может, под платьем там что завалялось. Отвертка. Пассатижи. Гвоздь.

Казя проверила:

– Отверток нет. Нашла украшение: браслет с подвесками. Некоторые подвески светятся, наверное, в них фосфор или светодиоды. Еще тут сумочка бальная, но в ней совсем ничего, только платочек и несколько то ли карточек, то ли открыток…

– Читай, что на них написано! – завопил Лекс.

Некоторое время из куба не доносилось ни звука. Затем Казя произнесла:

– Ничего не написано. Только на одной штамп на обороте, что сделано в Польше. Там нарисован автобус без одной стены, наполненный монстрами. Еще на другой картонке, на квадратной, есть четыре цифры и четыре символа. Там четыре половинки картинок, на каждой по символу. Вообще ни о чем.

– Автобус? – переспросил Лекс. – Так, это зацепка. Сиди тихо, я сейчас Станиславу приведу.

Стася Острожина не посещала мертвяцких сборищ и вечеринок, но по такому случаю явилась незамедлительно. Все почтительно расступились.

– Всем счастливой нежизни, хорошие мои… – поприветствовала Стася сокладбищников. – Кого спасать?

– Меня! – пискнула Казя. – Здравствуйте!

Травница извлекла из сумы пучок сухой полыни, подожгла его, обошла куб. Молча, молча.

– Вытащить тебя не могу, – сказала она. – Зато вижу, у тебя там бабушкина ниточка есть. Зеленая.

– Я поищу сейчас…

– А чего ее искать, она ж светится!

– У меня только подвеска на браслете светится.

– Вот это она и есть, ниточка.

– Но это не бабушкин браслет! Это мне год назад Пашка подарил, мой брат. Я толком не знаю, из какой это игры или что. Я его и не носила. Видимо, мне его Павел в гроб положил. Бабушка тут ни при чем.

– При чем, – возразила баба Стася. – Бабушки всегда при чем, а уж мертвые бабушки, которые в нас при жизни души не чаяли, всегда с нами на зеленой ниточке. Твоя бабушка Нина Николаевна, верно? Тут покоится, знаю… Всех я тут знаю.

– Да, Нина! Моя, моя!

– Добрая была женщина, на ее могилке птички поют… В общем так. Одень браслет и…

– Надень! – тихо взвыл Лекс. – «На-день» надо говорить!

Тетя Таня немедленно наградила его подзатыльником:

– Заткнись, умник!

– Одень браслет на руку, застегни понадежнее, – не обращая ни на кого внимания, продолжила баба Стася. – И следуй за ниточкой. Стены тебе не помеха. Иди, куда идется, приди, куда приведется. А приведется, скорей всего, на автобусную остановку. На любой не садись, садись на тот, который приедет. Выйди, где выйдется.

– А если заблужусь?

– Не заблудишься, ниточка поможет. Найди бабушку. Побывай у нее в костях – в гостях. Захочешь обратно, отыщи тот же автобус.

– А если не найду бабушку? Если автобус обратный не приедет? Если что пойдет не так?

– Тогда «топ-топ, хочу в свой гроб», а мы дальше будем думать, как тебе помочь, – сказала Стася Острожина, потушила тлеющую полынь и тихонько ушла.

Все вновь сгрудились у куба и некоторое время молча провожали ворожею взглядами.

– Значит, Казин браслет – навигатор! – проговорил Лекс. – Круто. Слушай, Казя, это круто!

Казя не ответила. Возможно, она уже ушла на автобусную остановку, следуя за зеленой ниточкой.

– Вот и сгинула наша Казя… – тихонько произнесла тетя Таня.

На нее зашикали:

– Погоди наговаривать! Подождем.

Глава 5

День открытых дверей

Убедившись в том, что из куба более не доносится ни звука, пущинские мертвецы разошлись. Маня предложил продолжить вечеринку и доесть торт, но остальные не проявили энтузиазма.

– Хочешь, так иди и доедай, – отмахнулся Склеп. – А я пойду по верху пройдусь.

– Я лично – спать, – зевнула тетя Таня. – Умираю, как спать хочу!

Шутница.

Игнат посмотрел на нее с плохо скрываемой завистью: мертвяки не нуждаются во сне (как в еде, умывании и прочих человеческих глупостях), и у кого эти желания после смерти остаются – тот, считай, получил подарок от судьбы, от Потустороннего Мироздания. Тетя Таня ест за компанию, но без энтузиазма, а вот дом свой любит и содержит в идеальном порядке. И поспать не дура, говорит, ей даже сны снятся. Маньяк Маня может жрать сутками без остановки – помер, а аппетита не потерял. Лекса не поймешь, он вроде бы и спать горазд, и есть, и гулять. Но ему это все не надо: есть, так есть, а нет, так и ладно. Алексей страдает только от отсутствия Интернета. А сейчас, кажется, в новенькую, в Казю, влюбился. Труп трупом, а влюбился!.. Игнат не помнил уже, когда в последний раз влюблялся, когда видел сон, когда на самом деле хотел съесть кусок торта. Комп или смартфон ему вообще не нужен, поскольку умер он в доинтернетную эпоху. У Игната была мечта: построить машинку, на которой можно было бы путешествовать, не будучи ходильником. Надежную машинку. Но как к этому вопросу подступиться, Игнат не знал. Пока что он пытался наладить электричество на Потустороньке. Но и это у него не получалось, поскольку сдубленные механизмы под землей не работали так, как в реальном мире. Здесь даже металлы теряли свои свойства. В тут-мире были иная химия, иная физика, иные законы, постичь которые Игнат не мог.

Что же все-таки происходило с гаджетами на Потустороньке? Максимум цифрового счастья: сдублить смартфон и, стоя наверху, на самом кладбище, пользоваться теми файлами, которые уже есть в устройстве, пока не кончится заряд аккумулятора. Кончался он при этом стремительно, со ста процентов нырял в ноль за десяток минут. Фёдр каким-то образом умел подзаряжать некоторые устройства, но заряжались они чуть ли не неделями, а обнулялись так же мгновенно. И раз так – какой смысл? Проще пристроиться потихоньку к кому-нибудь из посетителей, если тот смотрит видосик или еще что делает. Увы, мало кому из живых приходило в голову смотреть фильмы, находясь на кладбище. Разве что могильщикам да уборщикам. Да когда им смотреть, они сюда работать приходят.

У Лекса мечты не было, если не считать желания иметь нормальный ноут с выходом в Инет. За спины посетителей, упершихся в смартфоны, Лекс тоже любил пристраиваться, на этой почве они с Игнатом даже пару раз ссорились, поскольку Фёдр это дело пресекал и периодически контролировал. А уж вдвоем или толпой вокруг живых кружить вообще категорически запрещал, грозился, что напишет в Канцелярию.

Подглядывать в экраны – хорошее развлечение, но Лексу нужен был свой смартфон! Свой планшет! Свой ноут! Хорошо-о-о, мертвым нельзя связываться с живыми, постить что-то в соцсетях. Ладно-о-о. Но почему нельзя смотреть?! Дискриминация по трупному признаку!

Дойдя вместе со всеми до первого мостика, Лекс попрощался с остальными и отправился к себе, раздумывая о том, чем бы заняться. Кинкейдовски-пасторальная, приторная и душная, по мнению Лекса, часть их деревеньки вскоре окончилась (всего-то пятьдесят три дома, некоторые из которых уже превратились в руины). Начался небольшой парк – дело рук двух подруг, которые обитали тут еще до смерти Лекса, обустроили дороги, занялись облагораживанием территории, а затем стали ходильниками. Когда жили – не дружили, волею судеб погибли в один день в автомобильной катастрофе, а потом и ходильниками стали одновременно. Одна возвращалась из путешествий уже четыре раза, вторая – два. Дома их стояли чистые, ни парк, ни дорожки не портились, значит, дамы были в полном порядке и собирались еще вернуться, «рано или поздно, так или иначе». Фраза эта была из когда-то любимых Лексом книг Макса Фрая. Потом он их разлюбил, поскольку внезапно начал ассоциировать себя с сэром Максом, угодившим в Тихий город, обволакивающий тебя уютом и заботой, убаюкивающий и в итоге сводящий с ума. Нет, тут был отнюдь не Тихий город! Никакого уюта, блинский оладик! Хотя тоже свихнуться можно от скуки и безысходности.