Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Выходные пролетели незаметно. В воскресенье мы в обед выехали обратно в город. Маман упёрлась: мне, видите ли, надо к экзаменам готовиться! Вот и пришлось раньше времени выезжать.

Первым у нас по расписанию было сочинение. В четверг. В понедельник консультация по экзамену, которое свелось к знакомству с правилами.

— С собой, кроме ручек, ничего не брать, — сказала Лавруха. — Если кто захочет пить, там будет чай. Можно взять одну большую шоколадку. Сочинение писать будут оба класса четыре часа в рекреации на нашем этаже. В туалет выходить будете с сопровождающим учителем по одному.

— Под конвоем, — мрачно пошутил Севка. Лавруха улыбнулась ему одними губами, намекая, что за длинный язык балл может быть и снижен.

— Первая оценка будет за раскрытие темы, — продолжила она. — Вторая за грамотность. То есть первая по литературе, вторая за русский язык.

— Тем будет пять. Первые три строго по произведениям, четвертая — свободная.

У школы меня традиционно поджидал Устинов.

— За нами машина пришла! — обрадованно сообщил я Ленке. Однако она развела руками и вздохнула:

— Я к девчонкам собралась зайти. Насчет шпор поговорить…

Девчонки писали шпаргалки — шпоры. Как они собирались ими пользоваться, я даже не представлял. Лавруха так расписала, как мы будем сидеть, где, как нас будут контролировать, что всякое желание пользоваться подсказками мгновенно пропало. Не столько из-за страха быть разоблаченным, сколько не хотелось позориться. Ведь потом распишут на всю школу… Как когда-то меня Молекула спалила со шпаргалкой под кольцом-неделькой. Так после до сей поры вспоминает!

— Подготовка к экзаменам? — утвердительно сказал Денис, когда я сел в машину. — Смотрю, ты не в форме… Уроков уже нет?

— На прошлой неделе закончились, — подтвердил я. — А ты опять в школу за мной приехал? Договорились же, что звонить будешь.

— Я звонил! — возмутился Денис. — Всю субботу, воскресенье.

— Маман в деревню возил, — пояснил я. — Ты в будни вечером, после шести. Я вечером всегда дома.

— Поехали, — пригласил Денис. — По дороге поговорим.

По дороге он меня расспрашивал о дальнейших планах, куда я собираюсь поступать, в какой вуз или техникум. Расписывал преимущество учебы в наших институтах перед другими.

— Понимаешь, — заявил он проникновенно, когда мы уже стояли возле моего подъезда, — мы здесь на своей земле. Мы — хозяева. В любой вуз гарантированно без экзаменов. Ну, или чисто так, формально… Ты подумай, куда хочешь пойти учиться.

— Дэн! — вдруг сказал я. — Ты другим стал. Раньше я видел в тебе друга. А сейчас ты…

Я замялся, не подобрав подходящих слов. Денис тоже замолчал, напрягся. Я хлопнул его по плечу.

— Ты это, подумай… Я не говорю, что мы становимся врагами, просто мы перестаем быть друзьями, Дэн.

Экзамены я, конечно, сдал на все «пятёрки». Включая сочинение, химию и физику. Математику — это само собой. Тут даже ни я, ни кто-то другой не сомневались. Разве что маман, которая в мой дневник даже в начальных классах заглядывала от случая к случаю.

На сочинении я взял свободную тему. Первые три: что-то про «Повесть временных лет», про лишнего человека в «Герое нашего времени» и образ коммуниста в «Поднятой целине» — я трогать не стал. А вот четвертая тема:

Мы за партией идём,

Славя Родину делами.

И на всём пути большом

В каждом деле

Ленин с нами!

меня заинтересовала.

Я написал про Ивана Ивановича Иванова (ну, вот так совпало!), комбайнёра из Казахстана, потерявшего обе ноги на войне, передовика производства, «второго Маресьева» на освоении целинных земель и т.д. и т.п.

В сочинении не было ни слова ни про партию, ни про Ленина. Поставили «5/5». Правда, потом Нина Терентьевна мне по секрету сказала, что при разборе сочинения ей пришлось из-за меня немного поспорить с некоторыми местными «литературоведами». Дело в том, что во фразе «Коммунисты — вперед!» надо было ставить после слова «коммунисты» запятую, т. к. это слово было обращением. Я же поставил тире. Нина Терентьевна смогла доказать, что в данном случае слово «коммунисты» было подлежащим, «вперед» — сказуемым. А сама фраза подразумевала, что, дескать, коммунисты — вперед, первыми в атаку, грудью на пулеметы и прочее, а беспартийные — по желанию… И ведь доказала, предъявив еще один убойный аргумент вроде так называемого «авторского знака».

В ответ я пошутил:

— То есть, если Ковалев пишет не по правилам русского языка, это хуже для кого? Правильно, для русского языка! Но не для Ковалева.

И получил в ответ символическую затрещину.

На всех устных экзаменах я смело шел отвечать первым, без подготовки, что давало лишний балл, из расчета на абсолютную память.

В общем, как потом поделилась с нами Лавруха, так блестяще давно никто не отвечал. Дескать, сам Степаныч признал.

В общем, когда перед выпускным вечером нам при родителях в актовом зале вручали аттестаты, кого-то награждали почетными грамотами за активную общественную работу, маман была слегка шокирована, узнав, что я вроде как даже почти отличник.

Потом до семи часов вечера нас распустили переодеться и привести себя в порядок.

Тут я окончательно шокировал и учителей, и одноклассников. Выйдя из школы, вместе с маман уселся в свой «Росинант» да еще пригласил с собой Ленку:

— Лен, садись, подвезу!

Ленка с некоторым видимым сожалением отказалась. Она была с родителями, которые приехали на служебной «волге». А вот её маман бросила на меня весьма и весьма оценивающий взгляд.

И выражения лиц одноклассников я запомнил.

— У нас в запасе четыре часа, — сообщила по дороге маман. — Чуть-чуть отдохнем, переоденемся и обратно.

— Наверное, лучше взять такси, — заметил я. — Машину я загонять в гараж не буду, оставлю во дворе.

— Да, — согласилась маман. — Двор у нас спокойный.

Банкет по случаю выпускного проходил в столовой. Классы рассадили по столам. У учителей свой стол, у родителей — свой. В середине столовой — площадка под танцы. Дискотеку устраивали как раз сменщики товарища Савина.

Мы выпили лимонаду, покушали, пошли танцевать. Снова сели, выпили лимонаду, покушали, пошли танцевать. Ни грамма спиртного, включая шампанское или какое-нибудь слабенькое вино, в том числе у родителей и у учителей.

На улицу не выйти — родительский патруль и жесточайший досмотр.

Для меня отсутствие спиртного на столе не представляло особой проблемы. А вот Мишка был бы не прочь пропустить рюмочку в честь праздника.

— Пойдем хоть покурим, — предложил он, демонстрируя ключ от туалета на третьем этаже.

— Идём! — согласился я. К нам присоседился Севка Щеглов. Он тоже горел желанием хотя бы покурить.

В коридоре вы встретили трезвого и потому сердитого Карабалака.

— Думал, хоть на выпускном нальют! — буркнул он. — А тут… И денег нет, — с намёком продолжил он.

— Максим Иванович! — воскликнул озаренный идеей Мишка. — Вы ж домой сейчас, да?

— Да! — кивнул Максим Иванович. — Купить вам что ли? Только как передать?

— По веревке через окно! — радостно заключил Мишка. — С нас бутылка.

— Согласен! А веревка есть?

Веревка была целых 10 метров длиной. Лежала в шкафу в нашем классе еще с позапрошлого года. Ходили классом в поход в лес, брали её с собой, одежду на ней сушили.

— Из окна туалета на втором этаже хватит!

Мы выдали учителю 30 рублей, заказав пару бутылок водки, а на остальное вина. Ну и, разумеется, ему на бутылку.

Минут через тридцать-сорок Карабалак с сумкой в руках подошел к углу школы. Мы спустили конец веревки, втащили в окно сумку со спиртным.

— Оставляем здесь! — решил Мишка. — Будем сюда периодически нырять и радоваться жизни. Но чтоб никому, только своим. Ясно?

— Что, совсем никому? — удивился Севка. — «Ашкам» тоже?

— Ты сколько денег дал? — спросил Мишка. Севка замялся. У него денег не оказалось.