Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Кстати, странно, вроде как четверг, рабочий день, а девчонки почему-то не на работе.

Альбина опустила глаза, отвернулась и постаралась прошмыгнуть мимо нас побыстрее и незаметнее.

Не вышло. Мы её опознали и даже поздоровались:

— Привет, Альбина!

Разумеется, она не ответила.

— Невеста моя, — пошутил я в ответ на недоумённый Севкин взгляд и добавил. — Была.

Мишка с Андреем заржали во весь голос. На улицу выскочила Ленка-Жазиль:

— Мальчики! Ну, долго вас ждать? Потом покурите!

Мы поспешно зашли в кафе. Компания школьников-выпускников сидела рядом, тоже сдвинув столы. Ребята тоже шампанское заказали.

Я сел на свое место. Подошел Мишка:

— Еще по коньячку?

Я покачал головой:

— Тогда девчонкам шампанское надо взять. Денег не хватит.

— Обидно…

— Не у девчонок же просить.

— Это верно!

Соседи допили шампанское. Мы доели мороженое.

— Ребята, вы с какой школы? — кто-то крикнул из них.

— Двадцать шестая! — ответил Андрэ. — А вы?

— Сорок девятая!

Теперь по сценарию надо было бы поискать общих знакомых. Увы, я никого не смог вспомнить, кто бы из моих знакомых учился в сорок девятой школе. По всей видимости, мои одноклассники тоже.

— А это твоя подруга? — шепотом спросила Ленка, наклонившись к моему уху.

— Ага, — кивнул я. — Бывшая подруга.

Алик с друзьями ожидаемо заказали шашлык — с улицы потянуло запахом жареного на огне мяса. На столе у них стояли две бутылки коньяка, овощная нарезка.

В этой компании Альбина выглядела как-то невесело, уныло. Даже её подружка Ирина, с которой она в мою бытность поругалась, вела себя игриво и вызывающе. Она искоса поглядывала в мою сторону, стараясь это делать как можно незаметнее. Я пару раз посмотрел на неё равнодушным взглядом и поймал себя на мысли, что в душе ровным счетом не ворохнулось абсолютно ничего.

Ко мне вновь прильнула Ленка.

— А она на тебя таращится! — тихо сообщила она. В ответ я легонько поцеловал её в шею под ушко. Ленка не отстранилась. Альбина вспыхнула, покраснела. А с её-то белой кожей это было очень заметно.

— А вы что, — вдруг спросил Севка, — опять пара?

— А мы всегда были парой, — вызывающе громко сообщила Ленка.

— Ё-моё! — удивился Севка. Мишка едва сдержал улыбку.

— Исключительно в целях конспирации, — добавил я. — Вон Мишка знает!

Мишка многозначительно кивнул. Майка смотрела за нами, открыв рот. Можно было со стопроцентной уверенностью утверждать, что об этом завтра же, нет, сегодня вечером будет знать весь поселок Химик.

Альбина демонстративно прильнула к Алику, что-то шепнула ему на ухо. Алик что-то гыркнул по-своему, обхватил её, смачно поцеловал в губы. Его друзья-джигиты одобрительно загоготали, как гуси. Альбина украдкой вытерла губы салфеткой.

— Ну, пойдём? — спросила Верка. — Ой, мальчики-девочки, я такая пьяная…

Мы встали, махнули на прощание ребятам с 49-й школы, вышли на улицу. Я шел последним. Оглянувшись, я прищурился и чисто из озорства многозначительно, но едва заметно кивнул Альбине. Она испуганно широко раскрыла глаза.

Глава 50

Глава 50.

Аттестат зрелости

Несмотря на предстоящие экзамены и требования maman отложить все дела и учиться, учиться и еще раз учиться, я вечером в пятницу поехал в Кочары. Видя мою неуступчивость, маман вздохнула и поехала со мной.

Я вёз с собой подрощенные саженцы сосны, купленную в цветочном магазине розу в горшке (презент для Еремеича, за неделю в неё столько «живой» энергии пополам с конструктами вложил!), саженцы малины, еще не обработанные магией, и, конечно же, гостинцы для всех, начиная от домового и банника и заканчивая соседями по деревне.

Приехав в деревню, я первым делом сходил на зады, отнес лесовику буханку черного хлеба, поздоровался с ним.

— Завтра будем делами заниматься, Силантий Еремеевич, — сказал я. — Сегодня поздно уже.

Лесовик согласился со мной и пропал.

Дома ждал сюрприз. Заглянувший на огонек Селифан объявил, что вернулась его Жулька, пропавшая по осени, да не одна, а с двумя подрощенными щенками. Один пошел весь в мать, второй же выглядел настоящим волчонком.

— Возьмешь себе? — предложил оборотень.

— С удовольствием! — согласился я.

Маман отнеслась к этому скептически против:

— Мы уедем, кто за ним смотреть будет?

— Селифан посмотрит, — ответил я. — До следующих выходных.

— А дальше?

— Дальше видно будет!

Я не стал ей напоминать, что после окончания школы решил окончательно переселиться сюда, в деревню. Зачем раньше времени нервировать?

На следующий день, сразу после завтрака я занялся соснами, акацией, малиной. Маман ковырялась на огороде, в саду, поглядывая на меня издали. Все мои процедуры со стороны выглядели, конечно, для непосвященного народа странновато. Я усаживался по-турецки на коврик перед растением и неподвижно сидел так минут 15–20. Это, если наблюдать со стороны. Фактически я сначала исследовал саженец магическим зрением, «подливал» в нужные места «живой» силы, формировал и накладывал магические конструкты.

В первый день проведения этих «процедур» маман не выдержала и попыталась меня одёрнуть, но рядом оказалась тетка Цветана, которая удержала её от опрометчивых действий.

Ближе к обеду я взял велосипед и, бросив «я скоро», поехал в лес. Позвал Еремеича, выложив на пенек краюху хлеба, а когда он показался, сообщил:

— Мне надо в старый скит попасть. Посмотреть кое-что.

Еремеич пожал плечами:

— В чем вопрос? Открывай дорожку да езжай. Я тебя там встречу.

Меня заинтересовало старое кладбище за скитом. Я хотел взглянуть на могилы монахов и остальных, кто жил когда-то здесь.

Поэтому, не заходя в скит, оставил велосипед на границе погоста и шагнул туда. Конечно, здесь всё напрочь заросло кустами да травой. Кладбище было тихим: ни одной неприкаянной души, никаких признаков эманаций «мертвой» энергии. В магическом зрении кладбище выглядело обычным пустым участком земли. Тут даже не было обязательного для всех кладбищ Хозяина. Лишь граница освященной земли светилась ослепительно-белой ниткой. Когда же здесь последний раз хоронили? Сто лет назад? Двести?

Могильные холмики кое-где еще едва угадывались, кое-где были ямы-воронки от провалившихся могил. Где-то торчали кресты, покосившиеся, непонятные. С какими-то крышками-перекладинами поверх. Пару раз я наткнулся на каменные плиты с затейливыми, неразборчивыми надписями.

На одной из них, самой старой, я всё же попытался разобрать надпись. Мне на помощь пришел лесовик:

— Здесь покоится граф Александер Календра, — сообщил он. — 1575–1606 год от Рождества Христова.

Я вопросительно повернулся к нему.

— Я видел, как его хоронили, как камень тесали, — пояснил лесовик. — Это он привез сюда тот ларец. Говорили, что это артефакт польского короля Сигизмунда.

— В 1604 году, — вспомнил я, — поляков разбили. Получается, они от Москвы бежали и попали сюда?

— Их пятеро было, — кивнул Еремеич. — Двое за помощью ушли, но так и не вернулись. А трое остались. Я к ним даже близко не мог подойти. Ларец не подпускал. Сначала умер вот этот, — лесовик показал на могильный камень. — Потом его слуга.

Еремеич ткнул рукой в сторону.

— Вот там его закопали. А последний сам для себя могилу вырыл, но всё равно умер в ските. Лет через двадцать сюда пришли снова, искали ларец. Так и не нашли. Хорошо его эти первые спрятали. Несколько дней топорами на весь лес стучали.

Я восхищенно покачал головой:

— До сих пор ведь стоит, а сколько лет прошло!

— Дуб да лиственница, — сказал лесовик. — Ты когда ларец-то будешь забирать?

— Еремеич, — взмолился я. — Ну, через месяц экзамены сдам и заберу. Честно!

— Ой, смотри, Антоха… — укоризненно сказал лесовик. — Он же, как заноза мне в одном месте.