Алекс де Клемешье - Сын Дога
Пользуясь заминкой, вызванной расконсервацией человеческих эмоций, он все же поперся на четвертый слой. Ползком, рывком, толчками – всеми способами пытаясь впихнуть себя в собственную неподатливую тень, словно в игольное ушко, он добился буквально пятисекундного пребывания на абсолютно гладкой серой равнине под розовато-белым, цвета раздавленной в молоке брусники, небом. Здесь наличие «родных» красок можно было только угадать, здесь песчинки нехотя демонстрировали таящиеся в себе перламутровые искорки. Вот только времени на то, чтобы разглядывать песок, становящийся радужным лишь при долгом и пристальном внимании со стороны наблюдателя, не было. К тому же помимо «родных» красок слоя тут присутствовала как минимум одна чужеродная. Прозрачное марево, зависшее над колодцем, здесь, на четвертом слое, превратилось в столб фиолетово-черного пламени.
Это явление Угорь однажды уже наблюдал. Вот только по иронии судьбы связал его не с Пляшущим шаманом, о котором в ту пору и не слыхивал, а с более грандиозной и реальной причиной. В сентябре, спеша на выручку к Денисову, он стремглав мчался по этой бескрайней пустыне в сторону гнойного нарыва, в который на данном слое превратился магический купол. Фиолетово-черные языки огня облизывали многокилометровый гнойник и уносились ввысь. Ядовитое даже на вид пламя казалось неотъемлемой частью магического щита; отравленная, почерневшая почва вокруг купола лишь усиливала эту мнимую взаимосвязь. И он перепутал причину и следствие. Не фантастический фиолетовый огонь родился благодаря чарам, спрятавшим от посторонних глаз Загарино, – нет! Это община с ее грандиозным колпаком появилась, дабы замаскировать бьющий в небо фонтан колдовского пламени!
Да, тогда цельный поток разбился на составляющие, ему пришлось обтекать стенки купола. В результате Евгений увидел не акцентированный энергетический столб, а лишь отдельные эффектные сполохи. Вот и обманулся. И немудрено, поскольку именно на это и рассчитывал Хозяин, именно этого и добивался.
Но теперь рядом не было ни Неваляшки, ни Каскета, ни защитных сводов. Теперь потоку Силы ничего не мешало. Теперь Угорь находился так близко, что можно было разглядеть, как в переплетенных струях, вихрях и отблесках Тьмы купаются, крутятся и перемешиваются, словно горошины перца в кипящем бульоне, сияющие магические символы. От их мельтешения и от упадка сил подкатила дурнота. Евгений, который, не в состоянии подняться на ноги, так и лежал плашмя, придавленный Силой четвертого слоя, изогнулся – и его тут же вырвало выпитым чаем пополам с желчью. Желудочный сок и желчь, конечно, не кровь, но Сумрак заинтересовался и таким гостинцем. Воспользовавшись очередной заминкой, Светлый маг отполз на третий слой, затем на второй… На первом слое он даже умудрился привести себя в порядок и подпитаться Силой, поэтому в реальность вывалился более или менее в норме. Только жутко голодным.
Потом был длительный «разбор полетов» на пару с участковым оперуполномоченным. Дозорный не только скинул ему мыслеобраз потока с пляшущими внутри символами, но и аккуратно начертил в тетради каждый знак. Следовало расшифровать это странное плетение, понять, что чему соответствует и как друг с другом взаимодействует, описать и структурировать – и лишь потом решать, что делать дальше.
– Жаль, Матрены уже нет в живых, – раздумчиво сказал Федор Кузьмич, заглядывая в тетрадь.
Без упрека сказал, просто констатировал факт. Угорь и сам понимал, что расшифровка колдовских символов и знаков – это по части ведьм и шаманов. Да и то – не каждому по силам окажется. Ведунья Танечка со своим невысоким уровнем вряд ли разгадала бы суть заклятья над колодцем, даже если бы провела в архиве Дозора месяц-другой. Аналогично и ведьмак Харламов. Кто еще мог бы помочь? Остыган Сулемхай? Или его брат Амос Бочкин? Лиля? Химригон? Да где же их отыщешь-то сию минуту, особенно если действовать следует быстро?
В итоге Евгений начал помечать знакомые изображения. Глядишь, методом исключения удастся выяснить, что означают незнакомые. Федор Кузьмич из-за плеча дозорного наблюдал за карандашом и иногда одобрительно покрякивал. Правда, пару раз хмыкнул с явным сомнением, но пока Угорь был в своих знаниях уверен. Тем не менее получалась какая-то каша. В одной куче оказались Руна Мерлина, символ «скорбь Шааба», арабская вязь, обозначавшая одно из имен Пресветлого Фазуллаха, и многие-многие другие знаки, совершенно несовместимые, на взгляд Евгения. И дело даже не в том, что здесь были составные части Темных и Светлых заклятий – дозорный и сам неоднократно использовал «трофейные» Темные приспособления наряду со служебными амулетами Ночного Дозора. Дело в том, что невозможно в здравом уме соединить друг с другом жесточайшее самурайское «хиути-букуро» и милосердное «слезоточение младенца». Какое из них и каким образом должно дополнять и усиливать другое в подобной связке?
– Не ндравится мне энто, – пропыхтел над ухом Денисов. – Ну-ка… – Он протянул руку и пальцем указал на три разных знака. – Не кажется ли тебе, друг мой ситный, что они вапче тут случайно оказались?
– Думаю, что тут не может быть ничего случайного. Как вариант – Каскет хотел запутать тех, кто начнет расплетать заклятье, и добавил сюда несколько сбивающих с толку символов. Отвлекающий маневр, липовый шифр.
Участковый помолчал, задумчиво склоняя голову то к одному плечу, то к другому, примеряясь к каракулям Евгения так и эдак.
– Ну-ка, – снова сказал он, – подмогни-ка мне.
Угорь быстро сообразил, чего от него хочет опасающийся пользоваться Силой пожилой маг. Он провел ладонью над записями, и символы чуть припухли, обрели объем, словно миниатюрные барельефы на листочках в клетку. Теперь Денисов мог перемещать их по поверхности, чем, собственно, и занялся. В правый нижний угол, повинуясь движению указательного пальца Федора Кузьмича, отправились совсем непонятные значки. В левом верхнем он оставил штук пять-семь картинок, вверх и направо он сместил чуть больше дюжины, еще столько же перекочевало на середину тетрадного листа.
– Гляди! Нет ли у тебя ощущения, Евгений Юрьич, что вот энти символы залетели сюда из другого кино?
– То есть?
– «Черный дождь» и «хиути-букуро» – энто знаки боевых заклинаний Темных. «Копье Света» и Тройное Лезвие – знаки боевых заклинаний Светлых. Боевых, Евгений Юрьич! Драка здесь была, Евгений Юрьич, и драка знатная. Может, Черный шаман и сопротивлялся, когда его Клокочущий нагнал. Но не «копьем Света» же?! Думается мне, в его арсенале были куда более… аутентичные заклинания. Значит, кто-то другой сражался. А когда лес рубят – щепки летят. Вот и кажется мне, что энти символы – щепки. В водоворот Силы попали случайно и прямого отношения к Пляшущему не имеют. Мы их пока в сторонке оставим. Смотрим дальше. А дальше у нас – «Алавастр», «скорбь Шааба», Руна Мерлина, «печать забвения» и «Улуу тойон[20] Отца Небо». Знаки подчинения и превосходства над поверженным врагом, охранные знаки. Заклинания для наших мест чуждые, импортные: из Европы, с Ближнего Востока и Тибета. Энти уже могут относиться непосредственно к заточению твоего Бохоли-Хары, поскольку мы догадываемся, что Клокочущий вволю попутешествовал, вдоволь всего увидел-узнал. Стало быть, мог научиться их применять. Ну и применил на обидчике. Согласен? А вот энта группа значков… Приглядись, Евгений Юрьич! Ничего не примечаешь?
Особняком Денисов оставил несколько примитивных картинок. Примитивных не потому, что Угорь был плохим художником, да еще и торопился нарисовать от руки. Отнюдь, изобразил он эти значки максимально точно – так, как сумел увидеть и запомнить, выделив из мешанины бурлящих в потоке Силы символов. Здесь был смешной человечек, похожий на скелет ящерки с круглой головой и торчащими в разные стороны волосами (на самом деле схематично изображенными мыслями, пронзающими мир), – так обычно на кетских костюмах и бубнах рисовали Первого Шамана Дога. Здесь было семь косых черточек одна под другой – так остяки обозначали семь небес, по которым ходил Дог, семь слоев Сумрака, доступных Великому. Здесь же были весьма условные изображения еккаденг[21], бокдэденг[22] и колмасам[23].
– Это местные символы! – после небольшой паузы ответил Угорь.
– Верно мыслишь, р-руководитель! – усмехнулся Денисов. – Энто у нас уже пошла магия кетских шаманов. Теперь добавим сюда же вот энти остяцкие закорючки: знак рода, знаки орла и гагары, знак крови… Энто не та кровь, что ты подумал! Тут имеется в виду кровное родство. А вот энто – парный символ.
– Отец и сын! – выдохнул Евгений, не столько признав, сколько угадав значение. – «Опрокинувший отца…» Слу-ушайте, Федор Кузьмич, а как бы вы перевели на человеческий язык былинное слово «опрокинуть»? Ведь понятно же, что Клокочущий из бурятской сказки не с лавочки своего отца опрокинул, не лодку его перевернул, не с царства скинул! Я был уверен, что это – аналог слова «убил»!
