Иные - Яковлева Александра

Если убегать от прошлого — так до конца. Все эти глупые слова, которые Аня писала, изнывая в заточении, были для Пекки, но Пекка уже никогда их не прочтет. И не простит ее. Единственное, что ей оставалось, — простить саму себя и как-то жить дальше. Но если она бросит и это письмо в огонь, последняя нить оборвется. А ведь она тянется из самого ее сердца.

Пламя опало, спряталось среди дотлевающих хлопьев, а письмо так и осталось лежать у нее на коленях. Аня спрятала его на груди — до поры до времени. Ей нужно было увидеть Макса.

Она вышла из комнаты и спустилась по лестнице, внутренне содрогаясь от того, что снова может наткнуться на чей-то труп. Но по замку сновали только живые люди — прислуга действительно вернулась и уже успела убрать последствия страшной ночи.

Ганс встретил Аню внизу лестницы. Он стоял точно на том месте, где еще недавно лежало тело неизвестной женщины. Пол сиял безукоризненной чистотой, словно ничего особенного не произошло, только ковровая дорожка была другая, зеленая вместо красной. Но металлический запах все еще как будто витал в воздухе, оседал на языке.

— Герр Нойманн? — спросила Аня, стараясь обойти стороной то самое место.

Ганс с поклоном указал ей на неприметную дверь под лестницей. Удивленная, Аня открыла ее и вдохнула затхлую сырость подземелья.

— Туда? — переспросила она.

Ганс закивал:

— Er ist dort. Haben Sie keine Angst [1].

Аня спустилась по крутым ступеням, стараясь не прикасаться к влажным склизким стенам. Здесь было ужасно холодно, словно в подземелье хранилась до поры до времени зима. Аня поежилась, чувствуя, что еще немного — и она начнет стучать зубами.

В гулком каменном мешке эхом раскатывались голоса. Один из них показался Ане смутно знакомым, второй явно принадлежал Максу.

— Ты единственный, кто мне не подчинился. Уникальный человек, — донеслось из глубины подземелья.

Стараясь не шуметь, Аня приблизилась и остановилась за колонной так, чтобы говорившие ее не видели. С низкого свода что-то капало, по обе стороны от ряда несущих колонн скалились решетки. Это была самая настоящая темница. У дальней камеры замерла знакомая фигура.

— Единственный выживший, — говорил другой человек. Аня не могла разглядеть его лица, но голос всколыхнул в ней нечто смутное, полузабытое. Связанное с призрачной надеждой. — Я вернулся домой героем и всем рассказал о том, что видел в Мадриде. И мне поверили.

— Звучит как сказка, — усмехнулся Макс притворно. Аня уже хорошо изучила его интонации, чтобы почувствовать: он по-настоящему нервничает.

— Но так и было, — настаивал второй голос. — Меня долго изучали, чтобы подготовиться к следующей встрече.

— И сколько вас таких?

— Много. И очень скоро другие тоже будут здесь. У тебя просто нет шансов.

— Как у вас получается сопротивляться?

Невидимый голос помолчал немного, будто раздумывая, стоит ли отвечать.

— Выпусти меня, тогда расскажу.

Макс фыркнул:

— Обязательно. Как только узнаю все, что мне нужно.

— Э-э, нет, так не пойдет, — протянул голос, и Аня наконец-то его узнала.

Тот следователь, который допрашивал ее. Тогда она почти ему доверилась, почти призналась — потому что он тоже был с ней откровенен. Ей показалось, что следователь — она никак не могла вспомнить его фамилию — честный и сочувствующий человек. Что он сможет ее понять и защитить. Но теперь он ворвался в замок с оружием наперевес — и погиб Борух. Он наставил оружие на Макса и чуть его не убил. Если бы она не вмешалась, кто знает, чем бы все это закончилось.

— Подумай. Я приду позже,— сказал ему Макс. Развернувшись, он пошел прочь от клетки, заложив руки за спину. Вслед ему неслось:

— Эй! Мы так никогда не договоримся!

Аня вышла из-за колонны, потому что убегать и притворяться, что ничего не слышала, было глупо. Макс словно и не удивился, увидев ее. Приблизившись, поцеловал в висок, спросил притворно строгим голосом:

— Как ты меня нашла?

Аня дернула плечом: сейчас было важно совсем другое.

— Ты ему веришь? — Она с тревогой взглянула в стылую темноту подземелья. Отсюда она не видела пленника. — Разве можно ему верить? Разве можно верить хоть кому-то?..

— Иди сюда. — Одним широким движением Макс обнял ее и притянул. Прошептал на ухо: — Тебя всю трясет… Испугалась? Не волнуйся. Я никому не верю — кроме тебя.

Они вышли из подземелья в холл, а затем — во двор замка. Сели на скамью под облетающим платаном. Макс был очень взволнован. Он напряженно о чем-то думал, хмурясь, уперев подбородок в сцепленные пальцы. Аня потянулась к его руке — Макс поймал ее запястье и перевернул. Внимательно вгляделся в институтскую метку.

— У той женщины на лестнице, — проговорил он, поглаживая тонкую кожу, — было такое же клеймо. Аня…

Он поднял на нее глаза, из которых ушла вся теплота, остались только настороженность и подозрительность, почти звериные.

— Ты что-нибудь видела? В той лаборатории, где тебя держали. Ты знаешь, что означает эта буква?

Аня помотала головой. Она и правда видела дверь с массивным замком и огромной буквой М, но профессор Ильинский сразу пресек все ее расспросы: «Узнаешь — не поверишь, поверишь — спать не сможешь». Однако Максу этого было явно недостаточно.

— Это может означать… Не знаю… Например, мое имя? Максимилиан? Может быть, ты слышала что-то про солдат, похожих на этих? — Он кивнул в сторону парадной лестницы. — Хоть что-нибудь?

— Нет, ничего. — Аня грустно покачала головой. — Прости.

Она бы хотела помочь, но ей совсем нечего было рассказать.

Макс досадливо отбросил ее руку, как бесполезную вещь, и Аню захлестнуло обидой, острой, пронизывающей насквозь болью. Она потерла запястье, словно могла стереть ненавистную букву, но такие шрамы остаются на всю жизнь, сколько их не три. Раскаленное тавро до сих пор прожигало чуть не до кости, стоило о нем подумать. Это была ее первая пытка — в череде многих, куда более страшных.

— Моя сила на них не действует… — пробормотал Макс, с тревогой глядя перед собой.

Аня впервые видела его таким: неуверенным, напуганным, смятенным. Она уже привыкла во всем на него полагаться. Макс стал ее опорой, единственной после гибели брата. Но теперь она теряла и его. Она не знала, что делать и как ему помочь, поэтому, крепко прижавшись к его плечу, попросила:

— Давай уедем отсюда.

Макс встрепенулся, удивленно взглянул на нее:

— Если ты хочешь, мы можем уехать на время…

— Нет, — перебила его Аня. — Навсегда. Уедем куда-нибудь насовсем.

— Аня. — Он притянул ее и погладил по волосам. Поцеловал в макушку, точно успокаивал ребенка. — Ты боишься? Не нужно. В замке мы под защитой.

— Нет, давай уедем. Туда, где нас никто не найдет.

— А как же мои воспитанники?

К этому вопросу Аня была готова.

— Катарина может остаться здесь, — сказала она как можно увереннее. — Передай ей все дела. Уедем далеко-далеко, и скоро все забудут, что мы когда-то существовали. Прошу тебя, Макс.

— Так нельзя.

Он глядел хмуро, явно недовольный ее идеей.

— Но почему? Мы будем вместе, будем счастливы. Как вчера, в твоем родном доме, помнишь?

— Мы никогда не сможем жить как обычные люди, как бы тебе этого ни хотелось.

— Будет все как ты скажешь, только давай уедем…

Она прильнула к нему, обвила руками, неловко и смущенно, надеясь, что он сам ее поцелует. Но Макс жестко ее остановил, схватив за запястья.

— Аня. — Он серьезно посмотрел ей в глаза. — Ты просишь о невозможном. Это безответственно. Бежать — это не выход. А если придут другие? Как Катарина справится без нас?

— Но они приходили за мной… — промямлила Аня, заливаясь краской стыда за собственную глупость и неуместность.

— За нами обоими. Но послушай, тебе больше не нужно прятаться. Нам не нужно. Вместе мы непобедимы.

Его рот оказался вдруг очень близко, и Аню снова подбросило, как на невидимых качелях. В животе приятно потянуло, когда пальцы погладили ее по щеке, зарылись в волосы, а губ коснулось горячее дыхание.