Мурный лохмач (СИ) - Преображенская Маргарита

«Дорогой Ханс! – гласило оно. – Сегодня в полночь я буду ждать вас в саду у нашего фонтана!»

Дальше следовала красиво выведенная подпись дофины Франции: «Marie-Antoinette», подчёркнутая изогнутой линией, а ниже красовалась приписка следующего содержания:

«Не забудь захватить необходимые принадлежности:1. Колыбель – 1 шт.2. Саженец дуба – 1 шт.3. Кирпич – 118 шт. »

Прочитав это странное послание, написанное двумя видами абсолютно разных почерков от явно женского убористого и округлого до небрежно размашистого предположительно мужского, Люрор де Куку позволил себе улыбку, которую уже давно окрестили «дьявольской» все очевидцы, потому что обычно она предвещала хитрое плетение интриг. За улыбкой последовал сдержанный смех, к которому присоединилось и тихое хихиканье старьёвщика, чьи тёмные глаза без радужек и зрачков видели даже сквозь стены, что там и говорить о восстановленном из пепла листе бумаги.

– Судя по впечатляющему набору принадлежностей, шевалье Федерик этой ночью собирается досрочно выполнить три главных заповеди мужчины: вырастить сына, посадить дерево и построить дом! – иронично заметил Люрор де Куку, подмигивая старьёвщику.

– Думается мне, что всё не так ужасно! – усмехнулся в ответ Нуар Тун-Тун. – Ведь последнюю запись явно сделала не эта смертная. Ты просто не слишком хорошо удалил лишний пепел. Кстати, нужно быть тыквой, чтобы надеяться при строительстве дома обойтись только ста восемнадцатью кирпичами. Это чья-то шутка.

Люрор кивнул. Он мог бы побиться об заклад с кем угодно, что знает, чья когтистая лапа начертала приписку внизу послания.

– Лучше скажи, с каких это пор Федерик стал Хансом? – спросил Нуар Тун-Тун.

При большом желании старьёвщик мог бы и сам докопаться до истины, но ему было лень это делать.

– Очень просто, он приходит к Марии-Антуанетте под именем Ханс Аксель фон Ферзен, – невозмутимо сообщил Люрор де Куку. – Именно так зовут её любовника, как докладывали мне соглядатаи, только я не предполагал, кто скрывается под этой маской.

Эта история с дофиной интересовала его только потому, что с ней был связан Базиль, участие же в этом ещё и Федерика только усиливало эффект и подозрения Люрора в плане причастности оборотня к каким-то крупным делам, а не просто к лёгким махинациям и по-кошачьи частым влюблённостям. Здесь было что-то нечисто! Впрочем, на это и надеялся месье Куку.

– Чем же Федерика не устраивает фамилия, данная ему Противоположностью Жизни? – пожал плечами старьёвщик. – Де Кадавр – это так пугающе загадочно.

– Вот именно, что пугающе! Думаю, Федерик как раз боится спугнуть своё счастье. Он ведь романтик, и всё ещё верит, что его можно обрести, – сказал Люрор де Куку и подошёл к зеркалу, чтобы ещё раз убедиться в своей неотразимости.

Вопреки мнению многих доброжелателей, вампирские замашки ему были не свойственны, поэтому неотразимость относилась только к впечатлению, которое Люрор производил на каждого, с кем общался. Он позволил призрачным слугам облачить себя роскошный чёрный жюстокор (мужской кафтан в стиле рококо – прим. автора), щедро расшитый серебром, и собственноручно украсил кружевное жабо белой рубашки массивной брошью с чёрным алмазом, умопомрачительное количество граней которого, видимо, намекало на многогранность натуры его владельца, но большинство лиц, не знакомых с пространственной геометрией, вряд ли могли оценить это качество.

– Ты так готовишься к встрече, словно сам решил очаровать дофину и добавить ещё один трофей к своему гербарию побед, – усмехнулся старьёвщик.

– Что поделаешь, очарование – это сопутствующий эффект моей магической работы! – возразил Люрор, небрежно опираясь на трость с набалдашником в виде черепа. – А наведаться к дофине и воспрепятствовать тем самым бездумному рассеиванию силы некросферы в мирах, которое готов этой ночью так опрометчиво совершить Федерик – моя святая обязанность, как первого советника Хозяина Потустороннего мира.

– Да, да, рассказывай... – с усмешкой покачал головой старьёвщик, знавший своего напарника, как никто другой.

***

Как и следовало ожидать, при такой концентрации некромантов на гектар территории Парижа тщательной подготовкой к свиданию занимался не только Люрор де Куку. Незнакомка, не так давно посетившая аптеку месье де Гассикура, тоже начала свои приготовления. Она даже не подозревала, что найдётся один отчаянно смелый хвостатый гражданин решивший проследить за этим действом лично.

Базиль просто не мог упустить такую женщину! Незнакомка, словно специально созданная для того, чтобы воплотить одновременно несгибаемость и хрупкость, бунтарскую сущность и желание покориться, совершенство форм и несовершенство духа, недосягаемость и доступность – это был как раз тот ускользающий тип женской натуры, который оказался безумно притягателен для него. Предвкушение обладания этой женщиной по ощущениям было равноценно балансированию на канате, натянутом над бездонной пропастью. И уже одно это доставляло будоражащее удовольствие, а ведь Базиль не привык останавливаться на полпути, даже если риск был слишком велик! Балансировать на канате между жизнью и смертью, между удовольствием болью, страхом и восхищением – в этом тоже было проявление бунтарской натуры и мятущейся души.

Обернувшись котом, Базиль выскочил из аптеки и, утащив у цветочницы букетик васильков, очертя голову помчался вдогонку. Люди смеялись, указывая на кота с цветами в зубах, но Базиля не волновала реакция толпы: он охотился, он преследовал цель! Оборотень быстро нашёл даму под вуалью. Тому способствовало звериное чутьё и перчатки – тот самый подарок от заведения, который вручил незнакомке месье Гассикур. Шлейф ароматов магнолии и сандала и примешивающийся к ним мрачный оттенок чего-то неведомого, вызывавшего всплеск сладкой жути и приступ неистовой жажды на уровне подсознания, привели Базиля к Отелю де Санс. Слово «Отель» в данном случае не имело никакого отношения к гостинице: так назывался шикарный особняк на рю де ла Фигье – улице, названной так не оттого, что на ней все поголовно показывали друг другу фиги, а потому что когда-то перед этим особняком росло роскошное фиговое дерево.

В Отеле де Санс в разные годы жили по очереди то архиепископы Санские, то королева Маргарита из рода Валуа, а теперь в нём остановилась прекрасная незнакомка. Надо сказать, что она любила готическую архитектуру, напоминавшую ей о времени её юности, и с некоторых пор желала уединения, так что особняк пришёлся ей по душе. Базиль проник внутрь через приоткрытое окно второго этажа и выбрал в качестве укрытия красивое и тёмное старинное зеркало, встроенное стену. Оборотень уже бывал в этом особняке во времена Королевы Марго, и имел доступ в её покои, поэтому ему была хорошо известна особенность этого зеркала: сквозь его поверхность можно было наблюдать за тем, кто находится в покоях, не обнаруживая себя, достаточно протиснуться через потайную дверцу в скрытое зазеркалье. Расчёт был прост: все некроманты были неравнодушны к зеркалам, поэтому вряд ли могли предполагать, что от них может исходить угроза.

Как и следовало ожидать, из множества других пустых комнат особняка незнакомка выбрала именно эти покои для своего уединения. Базиль прильнул к стеклу, надеясь на пиршество для глаз в виде обнажённых форм и сладостных изгибов тела этой загадочной и опасной женщины, к которой он присоединялся в постели в своих смелых мечтах, но судьбе было угодно сделать его свидетелем совсем иного зрелища. Незнакомка встала посреди комнаты и сделала эффектный взмах веером из траурных перьев. После этого раздвинутые слугами полотнища штор плотно задёрнулись, погрузив всё вокруг во мрак.