Юлия Сергачева - Горелом
Ян заспешил обратно, но на повороте невольно сбавил шаг, услышав ровный голос Евы. Тихо, едва слышно Амилия ответила. Снова заговорила Ева — вполне спокойно, даже умиротворенно:
— Его трудно по-настоящему ненавидеть. Он не так плох, каким хотел бы казаться. Но он привык быть таким. И сейчас уже, наверно, и сам не понимает, когда злит других, чтобы оттолкнуть и защитить их, а когда… А когда просто не может сдержать характер.
Ян замер, навострив уши.
— Одиночество оно… — Амилия подумала, подбирая слова. Ее голос и без того негромкий, сейчас едва угадывался. — Оно делает людей угловатыми. В семьях, среди друзей углы стесываются, люди становятся круглее и мягче, а когда ты всегда один… Потом боишься ранить других о свои углы.
— А если… А если эти углы такие острые, что могут убить тех, кого любишь? Я боюсь… боюсь сделать свою семью несчастной, если останусь с ними. Я опасна.
— Не мне решать, но… Мой отец тоже боялся сделать нас с мамой несчастными. И однажды ушел. Только счастливее мы не стали. Когда я была ребенком, то ходила смотреть на окна его дома. Смотрела, как в них зажигается огонь по вечерам… Я винила себя, что он не захотел жить с нами. Знаешь, дети ведь часто берут себя ответственность за все проблемы в семье. Думала, наверное, я недостаточно хороша для него. Четверку получила, платье порвала… — она невесело засмеялась.
— Что же мне делать?
— Мне кажется, есть только один способ. Нужно делать так, чтобы счастье перевесило все беды. Чтобы с тобой им все равно было лучше, чем без тебя. Или без тебя хуже, чем с тобой… Но это очень трудно.
— Если не невозможно… — Ева вдруг повысила голос: — Эй, там, во тьме, хватит подслушивать, иди к нам!
— А ты достаточно стесала свои клыки, чтобы не кусаться? — Ян переступил порог комнаты, жмурясь даже от того блеклого вечернего света, затекавшего в окна.
— Для тебя я всегда приберегу самый любимый клык, — Ева легко вскочила, не утратив прежнюю полузвериную ловкость, но лицо ее больше не казалось неудачно обтянутым человечьей кожей рылом. Да и глаза едва мерцали.
Амилия тоже поднялась с пола, заметно пошатнувшись. Выпрямилась сама, мягко уклонившись от поддержки спутников, бойко улыбнулась. Вот последнее было, пожалуй, излишним. Даже непрошибаемая Ева торопливо отвела глаза. Такие улыбки вечно сопровождаются стаей медсестер и бульканьем капельниц.
— Идем? — Амилия уже знакомым жестом прижала локоть к ребрам.
* * *Хроники утверждали, что башен задумывалось три: Бронзовая, Серебряная и Золотая. Некий маг пообещал в этом случае Замку и городу нерушимость на века. Благоразумный тогдашний герцог действительно возвел и облицевал одну башню бронзой, наказав сыну и внуку закончить начатое. Серебряную башню наследник герцога возвел, а вот внук пожадничал, поскольку началась очередная война и золото пригодилось на другие цели. В итоге ушлый потомок разобрал даже бронзу на переплавку.
А Серебряная уцелела, потому что серебра в ее облицовке содержалось исключительно, чтобы оправдывать название. Со временем, повелось хранить в ней самые ценные и диковинные серебряные изделия. Но позже, как водится, ее разграбили и заменили все серебро подделками. Частично это успели сделать еще до вступления прагматичного герцогова внука в права наследства. Остальное завершили современники.
Столь же поздним посетителям, как утомленная троица, оставалось только озираться с досадой. Зачем надо было идти так далеко, чтобы попасть в Серебряную?
— Если бы все знали, что путь к первой башне лежит в Серебряной, то тут давно бы уже проходной двор был, — недовольно заметила Ева, робко ступая по узорчатой, словно вышитой канителю, мозаике на полу. — Здесь побывала уйма народу.
— Значит, отвлекались на серебро, — Ян с интересом рассматривал ажурного дракона из серебряной проволоки. Он видел такого в книжке Амилии. Только у того дракона глаза были алмазными, а у этого — стеклянными.
— Да здесь уже сотни лет никакого серебра, одни подделки или копии…
— Впрочем, ты права, сюда попасть проще через главный вход, чем нашим долгим путем.
— Главный вход закрыт, — противоречивая Ева тут же изменила позицию. — Для нас другой дороги не было.
— А этому, который записки писал, лень было пользоваться главным входом? Тогда-то он был не заперт.
— Он изучал Замок, — подсказала Амилия, держа обеими руками раскрытые заметки любителя шастать по темным закоулкам, как неопытный турист — путеводитель. — И сюда пришел не сразу.
Мягко мерцали белым металлом щиты на стенах и канделябры в нишах. Скалились начищенными добела решетками рыцарские шлемы. В лунных бликах на округлых боках чаш и кубков отражались вытянутые физиономии любопытных гостей. Плоскости полированных зеркал увеличивали пространство и множили силуэты…
Впечатление портили разве что наспех надписанные бумажные бирки, привязанные как попало к экспонатам и банки с мастикой для серебра. Последний год в Серебряной вели перманентную реставрацию.
— К тому же даже в спокойные времена сюда так просто не попадешь, — Амилия явно настроилась защищать автора записок, будто близкого друга. — Это же особо охраняемая часть Замка, тут сигнализация и ценности.
— Было б что охранять, — презрительно пробурчала Ева.
Впрочем, металлические створки входа, которые сейчас были наглухо заперты, внушали уважение, как и бескомпромиссные решетки на окнах. Внутрь троица пробралась через дверь, замаскированную под стенную панель.
— Отсюда можно попасть либо к главному входу… Либо туда, откуда мы пришли.
— Нет. Я слышала, что в Серебряной есть несколько тайных ходов.
— Все слышали, только никто ничего не нашел.
— Подождите… — Амилия устроилась прямо на полу, всматриваясь в бумаги. — Тут кое-что написано.
Ян прихватил фонарь и опустился рядом, освещая каракули своего коллеги. От близкой Амилии исходил странный аромат — едва уловимый, тонкий, как у тех цветов, что распускаются на пару часов на рассвете.
Девушка повернула голову, встретив его взгляд. Странно, глаза ее не отражали свет фонарика и не мерцали, как Евины, но отчего-то казалось, что они мягко сияют.
— Ну, и что там написано? — выдергивать из ее рук тетрадь было бестактно, но зато позволило сгладить неловкость. — Фонарь почти не горит, не разберу, — Ян пытался прочесть неровные строчки. Текст касался неких «изделий эпохи легкого металла мастера Луня». А на полях косо поставлено нечто вроде: «Внимание! Зеркало…» и…
Нет, не разобрать.
— Я помню так, — Амилия больше не смотрела на Яна и не взяла у него записи. — Он занимался предметами искусства и в этой башне нашел много занятного для себя. Самое важное начеркано сверху, где сказано про зеркало и часы.
— Какое зеркало и какие часы?
— Зеркало серебряное, а часы работы того самого Иво Златогрея. Но дело даже не в предметах, а смотри… — Они едва не стукнулись лбами, склонившись над бумагами и вглядываясь в строчки. Тонкий палец заскользил по листу: — Часы — отражение времени в зеркале.
— Здесь полно зеркал, — мрачно заметила Ева из угла.
— Они не годятся. Это современные подделки, они даже не серебряные.
— И часов нет.
— Здесь вообще ничего нет настоящего, все или по Замку разбросали или в музей вывезли… — Ян разогнулся, отряхивая пыль со штанин и выдерживая торжественную паузу. — Но где взять, как минимум, одно нужное зеркало, я знаю.
В памяти всплыла отчетливая иллюстрация из книги «О природе серебра» и зеркало, обрамленное чеканным плющом в ванной дома на Ольховой. Не иначе и его предшественник поддержал сорочью традицию растаскивания серебра из этой башни.
— И, по-моему, местонахождение часов тоже не загадка… Загадка, как приволочь это все сюда.
Озадаченные взгляды были Яну достойной наградой.
* * *— Не полезу я снова в обход! — вознегодовала Ева.
— Спустим здесь веревку, а потом напрямик заберемся обратно, — предложил мирно Ян.
— Прекрасная мысль, супермен. Сколько здесь — метров пятнадцать?
— Спуститься я смогу, — виновато вступила Амилия. — А вот подняться снова вряд ли… Знаете, пожалуй, я останусь здесь.
— Ты с ума сошла?
— Почему? Из-за праздников здесь долго не будет никого, кроме привидений, ну а с ними мы поладим.
— И еще маньяка, который шастает где-то в Замке, — Ян запоздало спохватился, что так и не предупредил спутниц о примеченной быстрой тени.
— Если я услышу что-нибудь странное, я спрячусь. Но не думаю, что убийца придет следом, у него своих забот хватает.
— И думать забудь! Не оставим мы тебя в Замке одну!
— Уже почти рассвет. Что может случиться? К тому же мне кажется, что сейчас на улицах опаснее, чем здесь.
