Евгений Щепетнов - Грифон
Видимо, это была истерика, сбрасывалось напряжение всех этих дурацких дней.
Глава 14
Оперативник так вцепился в свой потертый «макаров», что я едва расцепил его пальцы. Усмехнулся — вон как он бережет государственное имущество! Знакомое дело. Потеряешь — потом задолбают объяснениями, как потерял, почему потерял, как посмел потерять, даже если тебе и треснули по башке заклинанием. В личное дело сразу отметка и на долгие годы, практически до самой пенсии, пятно неблагонадежного — «то ли он украл, то ли у него украли, но осадок-то остался!».
Я эту кухню прекрасно знал и потому не удивился — даже на подсознательном уровне опер пытался сделать правильно, и тогда, когда его мозг ничего не осознавал, будучи спящим, как царевна.
Перед нами лежала, увы, не царевна, а мужчина лет тридцати пяти, чем-то напоминающий Семеныча. (Я даже эдак ностальгически вздохнул — где мой райотдел? Где заляпанный руками чайник и поднос с крошками печений? Где моя кружка с отбитым краем — придурок Петька уронил…) Вокруг рта мужчины залегли жесткие складки, похоже, что он видал виды и жизнь крепко его потрепала. В ментовке быстро избавляешься от эйфорического состояния по поводу того, что ты делаешь нужное людям дело. Если ты шел в полицию, имея в душе желание помогать людям, бороться с преступностью и ждал, что люди за это ответят тебе благодарностью, то это заблуждение быстро, очень быстро испаряется. У меня оно испарилась примерно через месяц. Оказалось, что главная задача опера — это правильно составить бумаги, чтобы прикрыть себе зад от нападок начальства и прокуратуры, оказалось, что опер должен уметь отбиться от заявления потерпевшего, рассказав в лицах об ужасах расследования (затаскаем!), что опер должен уметь исхитриться добыть пропитание помимо зарплаты — для себя и для своего отдела, но при этом не попасться службе собственной безопасности. В общем, он должен быть жестким, хитрым, циничным сукиным сыном. Или… идти в народное хозяйство.
За полгода я не стал циничным сукиным сыном, хотя некоторые черты такового уже приобрел. Иначе невозможно — или ты приспособишься к системе, или вылетишь с треском, пухом и перьями, как белая ворона, попавшая в стаю обычных своих соратниц. Такова Система, такова жизнь.
У меня хватало ума, чтобы это понять. И еще понять — что руками работать мне как-то не хочется, надевая грязную робу и лазая под чужими автомобилями, как отец, и что при всех недостатках моей работы, я получаю хорошую зарплату, а еще чувство самоуважения, некоего превосходства над остальными людьми — ведь я при пистолете, я власть. Для молодого парня это немаловажно. Если даже когда-то уволюсь, уйду из полиции, это чувство самоуважения, уверенности в своих силах, останется со мной навсегда.
Пошарив по карманам спящего опера, нашел его удостоверение и, раскрыв пластиковую несгораемую крышечку, прочитал:
— Самойлов Сергей Михайлович, капитан полиции. Похоже, я захватил старшего опера или начальника уголовного розыска райотдела. Но не меньше замнача, судя по званию. Хорошее приобретение. Ты как, отошла от беготни?
— Ничего себе — беготня! Меня до сих пор трясет!
— Как так получилось, что они на тебя вышли? Ты что, бегала по дороге и выкрикивала непристойные предложения?
— Как бы не так… нормально расслабилась, улеглась на фуфаечках… поспала немного, просыпаюсь — эти два придурка стоят надо мной! Один фотографирует меня! Не успела ничего сообразить, как этот схватил меня за руку и хотел надеть наручники. Я рванула вверх, вывернула руку — нас же учили самообороне для девушек. Чтобы уметь избавиться от приставучего ухажера. Ну и ушла от этих ментов. Полетела вверх по ущелью, гляжу — а там их просто кишит, как муравьев! Я спряталась в лес, но они и там меня нашли. Потом появился ты. Вот и все. Сама не знаю, что случилось…
— Они сфотографировали тебя, а потом запросили информацию из базы данных. Им и выдало результат — беглая дочь олигарха, убийца и мошенница. Фото есть, а найти тебя с помощью мага-поисковика — плевое дело. Кстати, напомнила. Потерпи, сейчас будет немного больно…
— Ой! — Василиса попыталась отдернуть руку, но я ей не дал это сделать. Полоснув по пальцу кусочком обсидиана, добыл каплю крови и слизнул ее, бросив заклинание. Нить поиска с тихим бренчанием оборвалась. То же самое проделал с собой, потом так же пришлось обрабатывать опера.
Через пять минут мы были укрыты от магического взора любого поисковика… ну — кроме такого, как я. Но магов высшего уровня на Земле пока не было. Или же я о них не знал. Главное — в этом городе таких не было.
— Переодевайся. Я тебе купил шмоток, снимай эту дрань! — приказал я, и Василиса тут же разоблачилась, сбросив старые шмотки в расщелину, из которой вырывалось облако пара. Тут же натянула трусики, топик, шортики и приобрела вид обычной отдыхающей, притом очень даже соблазнительной.
— Попробуй — как летается?
— Хорошо летается! — радостно ответила Василиса, зависнув над моей головой — ну какой ты молодец! Шортики мои любимые, я всегда такие носила! И топик к лицу! И даже босоножки угадал по размеру! Я так тебя люблю, так люблю!
— Ладно, опускайся, — смущенно сказал я, — впрочем, говори, говори — век бы слушал!
Василиса опустилась рядом со мной и порывисто обняв, чмокнула в губы:
— Люблю тебя! Ну так что будем делать дальше?
— Ох… есть одно дело, но оно тебе не понравится. И дело нехорошее. Но нам куда деваться? Сама говорила — может, пора наступать?
— Хмм… чувствую, мне это дело и вправду не понравится, — погасла Василиса. — Что ты собираешься сделать?
— Собираюсь заколдовать этого типа. Подчинить нам, поработить его волю.
— Ну и черт с ним! — радостно сказал моя человеколюбивая жена. — Поработим, раз такое дело! Какого хрена он меня пугал? Руками размахивал, кандалы пытался надеть! Поделом ему!
— Мне будет нужна кровь.
— Опять?! Вот гадость… опять палец резать? У меня и так болит… может — обойдемся чем-то другим? Например, я на него пописаю!
— Фу! Гадость какая! Ты где насмотрелась этих извращений! Растленная девчонка!
— Ну не такая уж и растленная, — спокойно парировала Василиса. — Ты бы мог в этом уже и убедиться. Что, обязательно кровь?
— Да. Придется резать запястье. Крови надо граммов пятьдесят, не меньше.
— Откуда знаешь?
— Оттуда. Не тяни время. Знаешь что — мы сделаем сейчас вот как: я наброшу на тебя обезболивающее заклинание, после которого ты вообще не будешь чувствовать боли, как только я сделаю нужные манипуляции, ты зажмешь рану, а я тебя вылечу. Поняла? Только зажми сразу, чтобы не истечь кровью — у тебя в твоем микротельце ее не так уж и много.
— И чего это микротельце? Никакое не микротельце! И попа нормальная, и все остальное есть, как полагается! Тьфу на тебя! Как ляпнет — хоть стой, хоть падай, — обиделась Василиса. — Васька, вот ты сундук все-таки какой-то! Никакого политеса — ляпнет, и пошел довольный! Нет бы мне комплимент сделать! А он гадости говорит!
— Да я не то имел в виду… тельце у тебя очень даже соблазнительное, и вообще — мечта любого мужчины, и меня в частности. Сплю и вижу, как я обниму тебя, как прижму к себе, как… все, все, отойди! А то я так не смогу работать! Отпусти! Ох, не буди лихо… Василис, тут жестко! Камень, камень под спиной! И вообще — ты не забыла, что твой пирсинг вылетел при перелетах?! Смотри, как бы не залететь!
— Не залечу… я за днями слежу.
— Вот чего ты последние дни такая безумная! А я-то думаю… ПМС, да?
— Молчи! Сосредоточься на другом… ох, как хорошо! Какой ты у меня все-таки классный мужчина…
Приятно слышать такие слова от своей женщины. Слушал бы и слушал, слушал и слушал… но все когда-то кончается. И мы закончили. Или кончили? В общем — ничего нам не помешало — ни струи пара из расщелины, ни лежащий рядом сопящий опер, ни погромыхивающий вулкан, сотрясающий камни под ногами. Поймал себя на том, что, возможно, все, вместе взятое, даже добавило пикантности этому самому делу.
— Ну все-все, встаем! — Я с огромным усилием преодолел себя и отстранил Василису, лежащую рядом на наших шмотках, лихорадочно сброшенных на камни. — Хорошего понемножку!
— А я хочу много! — капризно сказала Василиса и потянулась, выгибаясь, как кошка. — Как хорошо, а? С тобой везде хорошо, даже в преисподней. Ты не бросай меня, Вась, ладно? Я всю жизнь тебя любить буду… Бросишь — я умру!
— Чего несешь-то? С чего это я тебя брошу? Вставай, приступим к делу. Мы и так потеряли минут двадцать, не меньше.
— А мне показалось — один миг! Никогда так хорошо не было… может, мы надышались чего-то? Меня просто трясло от возбуждения — не смогла с собой совладать.
— Может, я так на тебя действую? Красавчик, сексуальный мачо и вообще мечта всех женщин!
