Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

Кризис жанра

У нас наступил кризис жанра. Учителя достали со своими экзаменами, билетами, ответами настолько, что мы просто перегорели. Даже девчонки и те поменяли свое отношение, стали равнодушнее и, в конечном счете, перестали бояться.

Мы-то и так относились к предстоящим экзаменам со значительной долей пофигизма. Я от того, что никуда дальше поступать не собирался, рассматривая школу не как ступень в жизни, а клеточку в игре «крестики-нолики», которую надо зачеркнуть и играть дальше независимо от результата.

Мишка, тот вообще был изрядный пофигист-флегматик по своей натуре. Андрэ… Андрэ радовался жизни и к оценкам относился… тоже радостно. Свою психологию поведения он уже нам объяснил как-то раньше:

— Мужики, жить прекрасно! Я со своей болячкой не рассчитывал до 25 лет дотянуть. Врачи этого и не скрывали ни от меня, ни от родителей. А сейчас, зная, что у меня впереди не 10 лет максимум, а гораздо больше, и не надо всяких инсулиновых уколов… Мужики, это здорово!

Во вторник Лавруха приказала срочно сдать учебники в школьную библиотеку. Не все. Только те, по которым не планируется сдача экзаменов. Этим заявлением она окончательно перечеркнула посещение остальных, «неэкзаменационных» предметов.

Количество уроков снизилось до 4 в день.

Перед последним, четвертым уроком Мишка потянул меня покурить на третий этаж в туалет.

— На улице лучше, — пожал плечами я. — Солнышко, тепло.

— Там сейчас физкультура, — ответил Мишка. — Сразу спалят.

— И «ата-та» по попе сделают? — засмеялся я.

— Да неохота спускаться, — отмахнулся Мишка. — А там и с Карабалаком потрепаться можно.

Андрей где-то пропал, вот Мишка и потащил меня курить за компанию. Одному ему было скучно.

Карабалак действительно сидел в курилке на подоконнике, подняв очки на лоб и черкая карандашом в журнале «Огонек». Он разгадывал очередной кроссворд. В «Огоньке» они были повышенной сложности. За их разгадку журнал даже призы выдавал. Карабалаку дважды присылали в качестве таких призов виниловые диски с зарубежной эстрадой. Оба он презентовал Мишке.

Учитель опустил очки со лба на нос, поздоровался с нами, по очереди пожав руки, поинтересовался с ядовитой усмешкой в глазах о нашей готовности к экзаменам. Мишка демонстративно сделал глубокий вздох, чтоб успокоиться не сказать в ответ что-то «тяжеловесного» (всё-таки Карабалак был свой мужик). Максим Иванович громко засмеялся, наблюдая характерное выражение лица у моего товарища.

— Затрахали, да? — поинтересовался он.

— Ага, — весело подтвердил я.

— Ерунда, — отмахнулся Максим Иванович. — Через полтора месяца будете это вспоминать с юморком. А еще через три месяца с долей ностальгического сожаления.

— Эх, мужики, — вздохнул он. — Теперь мы с вами будем встречаться разве что раз в год в первую субботу февраля на вечере встречи выпускников. Да и то, если вы придёте. Ну, или на улице чисто случайно. Потом поймёте, что школа была самым лучшим вашим временем жизни.

Мишка закурил, выдыхая дым в открытое окно. Я отошел к двери. Мама уже жаловалась, что моя «шкурка», в смысле, школьная форма, сильно пахнет табачным дымом.

— Какие новости, Максим Иванович? — поинтересовался Мишка.

— Тебе не всё ли равно? — усмехнулся в ответ учитель. — Вы через месяц с небольшим умотаете отсюда и забудете про всё на свете. Разве что будете с удовольствием вспоминать некоторых школьных подружек.

Он хихикнул и добавил:

— Или без удовольствия.

Мишка пожал плечами, мол, всё равно, так всё равно.

— Малевская передумала увольняться, — сообщил Карабалак. — Зато Наталья Михайловна в августе увольняется. После экзаменов уходит в отпуск, а потом — «до свиданья, школа! я скучаю!». У неё три года отработки как раз в августе заканчиваются. Так, что и квартира за ней останется, и с нашими пакостницами она распрощается. Если б не Малевская, она б, может быть и осталась работать.

Максим Иванович развел руками, снова задрал очки на лоб и уставился в кроссворд.

— Пошли! — Мишка швырнул окурок в унитаз. — Молекула не любит, когда к ней опаздывают!

Вопреки нашим ожиданиям Молекула нам не сказала ничего, хотя мы всё-таки умудрились опоздать. Точнее, Мишке она ничего не сказала. А меня тормознула у доски и поинтересовалась:

— Ты куда собираешься поступать, Антон?

Огорошенный от такого обращения, в том числе, из-за того, что впервые в жизни Молекула назвала меня по имени, я замер, не соображая, что сказать. Сказать правду, мол, уеду в деревню, корову куплю непременно, к фруктам и молоку? Я это вообще никому не озвучивал. В кабинете директора я грозился/обещался поступить в пединститут на физмат.

— В пединститут на физмат или естфак, — ответил я. — Еще окончательно не решил.

— Поступай на естественно-географический, — посоветовала Молекула. — У тебя получится. На химию-биологию. Задатки у тебя есть.

— Я подумаю, — делано застенчиво сказал я и поспешил на свое место.

Молекула окинула взглядом класс, помолчала и вдруг неожиданно для всех выдала:

— Достала я вас, наверное, своими формулами, задачами и валентностью, да? Вы уж потерпите. Скоро для вас это всё кончится. Понимаю, что абсолютному большинству мои уроки не пригодятся никогда, но тем не менее…

Она устало улыбнулась, села на своё место за длинным лабораторным столом. В классе от её таких слов воцарилась тишина.

— Всё, наверное, ребята, — сказала Молекула. — У вас этот мой урок последний. Теперь увидимся на консультации перед экзаменом.

Странно, по расписанию у неё еще пара уроков стояли: один на этой, другой на следующей неделе. Видимо, всё, кончилась у нас химия. И органическая, и неорганическая…

В раздевалке, пока переобувались, Мишка вдруг подал голос:

— А, в принципе, по жизни неплохая бабка эта Молекула.

— Доставали её все, кому не лень, — согласился Андрюха. — А так нормальная она.

Мы вчетвером, я, Мишка, Андрей и Ленка-Жазиль (ну, куда ж без неё?) направились домой. Разумеется, через столовую. Ленка покопалась в кошелечке, вытащила 50 копеек одной монетой.

— Держите, ребята! — сказала она. — Мне одного хватит. На остальные — угощаю!

— Вау! — демонстративно воскликнул Андрюха. — Живём!

— Гусары денег не берут! — гордо выпятил вперед грудь Мишка.

— Правда, Лен, — улыбнулся я. — Спрячь денюжку, а? Очень, знаешь ли, обидно…

Я достал рубль:

— Гуляем!

Мы взяли по два пирожка, Андрюха — четыре. Сели на лавочку возле входа на стадион. Майское солнышко пригревало. Приятно!

— Домой? — подала голос Ленка. Я кивнул.

— Пошли!

Однако едва мы с Ленкой распрощались с Мишкой и Андреем, как тут же сзади нетерпеливо просигналила машина.

— Опять! — повернулся я.

Ну, конечно же! Из своей белой «шестерки», открыв дверь, энергично махал мне рукой Устинов. Решение пришло мгновенно:

— Ленусь! Поехали! Нас до города на машине подвезут!

Возможно, этот расклад Денису не очень понравился, но деваться ему было некуда. Мы с двух сторон открыли задние двери и уселись на заднее сиденье. Я протянул руку поздороваться. Чтобы пожать мне руку, Денис развернулся назад.

— Ты за нами? — поинтересовался я.

— Конечно! — весело согласился Денис.

— Давай сначала Лену отвезем домой, потом меня, — предложил я.

— Давай! — кивнул Денис.

— Сделал ты меня, — заявил Денис спустя полчаса, когда мы доставили Ленку к подъезду её дома и направились уже ко мне. — Вот и приезжай за тобой!

— Взял бы вечером позвонил мне домой и всё, — пожал плечами я. — Договорились бы о встрече здесь, на нейтральной территории. А то взял за моду моих одноклассниц распугивать.

— Их распугаешь, — улыбнулся Денис. — Наоборот, твой авторитет поднимаю. Короче…

Он обернулся ко мне (благо мы уже стояли во дворе нашего дома).

— Никита Павлович хочет с тобой встретиться.