Александра Огеньская - Старовский раскоп
Зевнул.
Волки эти очень страшные. Большие, костлявые и шкуры у них, как будто их моль поела.
Папа смотрит только на тётю. Дядя Вадим протягивает папе какую-то бутылочку, папа зубами срывает крышечку и пьёт из бутылочки. Но всё не выпивает, а даёт тёте. Льет ей в рот, а она мычит и мотает головой. Странная тётя.
Славка отвлекся, поразглядывал, кто еще тут есть. Тут были: тётя Рита и дядя Володя, они живут в другом городе; Дина с мамой и папой, они иногда приезжают на дачу; дядя Сережа… Остальные незнакомые. Много очень больших и сильных Котов. Но папа всё равно самый большой и сильный. Кроме дяди Ингмара.
Тут дядя Ингмар зашипел, как змея… Когда ей на хвост наступишь. Уж-змея.
В голове щелкнуло. Больно, но быстро.
И зазвенело.
Костер затрясся. Сильно. Земля тоже. Мама что-то крикнула. Лёлик зарычал и перестал петь. Вообще все перестали петь, а стали смотреть на Славку.
Тогда Славка испугался, в испуге шатнулся к папе, но кто-то схватил за плечи и удержал.
Папино лицо блестело от пОта, как если бы сейчас было лето и жарко. У папы в руках оказался большой нож, и этот большой нож папа завел над тётей. А дядя Вадик с чашей и тоже таким же ножом навис над волком.
Тётя завыла.
Волк медленно поднял тяжелую морду и тоже завыл. Очень быстро дядя Вадик поднял нож… Папа тоже поднял. А дядя Ингмар крикнул:
— Пора!
Славка заверещал.
И кто-то закричал:
— Стоять! Прекратить! А то сейчас…
И что-то раскололось прямо в воздухе. Воздух пошёл трещинками, которые рассыпали воздух как стекло — острый, мелкими кусочками и холоднючий…
Славке всё заволокло перед глазами из-за этого воздуха, продолжая верещать, он упал на коленки… всё продолжая смотреть, как очень медленно папа опускает руку с ножом, а лицо у папы всё в бисеринках… это не пот, как сначала подумал Славка, а слёзы. Папа плачет.
От этого Славке сделалось окончательно жутко и он зажмурился.
И закричал кто-то еще. Громко и отчаянно. Но в ушах стоял звон, земля колыхалась, Славку уронило на спину и опять начало выжимать и корежить, как всегда ночью.
***
…Никогда еще ночное небо не было на Алининой памяти таким глубоким и таким звездным…. Стоял мороз. Над головой колыхалось это самое небо — словно бы на черный бархат щедрой рукой выплеснули кадку белых сияющих прорех, и те разбежались причудливыми узорами. Лежа на спине — очень неудобно, кстати — Алина всё изумлялась этим звездам и этой глубине, а под лопатками ровная твердая поверхность истекала ледяным холодом. Бормотали над ухом, раздражая, и Алина никак не могла сообразить, что всё это должно означать — небо, голые лопатки… нет, вся голая!… и бормотание. Впрочем, никакого интереса разбираться не было, потому что несмотря на окружающий холод, ощущала себя Алина вполне прилично — голой коже было всего лишь прохладно, но не более того. Лежать тоже как-то неприятно, но терпимо. Почему-то непонятно, зачем и для чего тут лежишь, но кажется, что так и надо. Вроде бы так всё и должно быть.
Нет, раздражает бормотание…
Звезды белые и звонкие.
Тени вокруг черные и зыбкие.
Ветер слабый, тоже зыбкий и щекотный.
И клонит в сон.
И уже почти заснула, но… trиs rapide, как говорила преподавательница по…
Черная тень оборачивается знакомцем и мучителем Антоном. У Антона нож… и, кажется, снилось такое уже… когда вдруг вспоминаешь и понимаешь — и всё в один миг! И тут же накатывается сразу! И тут же пробуешь кричать, но себя не слышишь! И бьешься, а что-то держит и душит! И глаза у Антона страшные…
Конец? Совсем?! Но так же ведь….
И кричит ребенок.
И еще кто-то.
И зажмурилась, когда нож медленно пошёл вниз, а невидимые путы…
Оттолкнули. Под лопатками не камень — снег! Незнакомый плюгавый мужичонка вцепился в еще одного незнакомого, широкого и могучего плечами… и вместе они ругаются благим матом… Тут же Антон. С ножом, растерянный. Замер…
И тут же — куча народу… Из всей кучи и свалки выцарапывается один:
— Андрей! Андрюша!
— Алинка! Живая?! Черт! Валераааааааааа! Валерка! Валера, ты меня узнаешь?! Сейчас! Валера, держись!
И Кошки… как их много. Рычат. Зубы у них… и глаза… и когти… И в этой мешанине Андрей тонет, его топчут, кусают, царапают, он кричит, машет ножиком… исчезает снова… в голове плывет…
— Андрюша!
Тут еще волки под ногами. Но почему-то не страшно.
— Это ж валеркин друг! — орет кто-то из одинаковых, с желтыми керосинками глаз, плечистых как на подбор мужчин. Откуда еще и они взялись?! — А ну, мрази! А ну-у-у!
И свалка… И плечистые оказываются совсем не мужчинами, а пегими и серыми волками вроде тех двоих, которые больше похоже на мертвых, чем на живых… И серое вливается в черное, а в черном уже давно утонул, и больше уже не слышно, Андрей.
Алинка подскочила, хотела тоже лезть, спасать, вытаскивать, но запнулась о волка… волк дернулся.
И поэтому пропустила, в какой момент плюгавый мужичонка вдруг уронил широкого, мощного на камень, где недавно лежала сама Алинка.
— Ну чего стоишь?! Давай! — это он не Алинке, это мужичок Антону. Антон ничего не может понять, тогда мужичок зло шипит. — Тебе нужна жертва — Пантера?! Ну! Быстро!
И опять — trиs rapide, русских слов не осталось, только заело вот это: "trиеееееs rapiiiiiiideeeeeee"….
Черный уже плюется кровью и хрипит… Ужа никакого удивления не достает, когда от камня подымается дрожь, и тут только замеченный мальчонка катается по земле, слабо отбиваясь от какого-то зеленоватого свечения… свечение оформляется в кошачий силуэт… мальчонка замирает… мужчина на алтаре уже молчит… зато орут все остальные…
Где Андрей?!
— Стоять! Прекратить мясорубку! — мощный бас. Этого, с басом, Алина уже знает, это Алексей. Волк. Он здесь начальник… Но остальные волки не слышат, продолжается густой замес черного и серого. — Довольно жертв! А ну! Убьете же человека! Уррррроды! Стоять!
Тщетно. Только двое или трое замирают…
Алинка, всхлипывая, подымается… Как холодно-то…. Антон рыдает, уткнувшись лбом в алтарь… или что это он делает? Рядом мальчишкой уже суетятся женщины… Алинке тяжело, ноги подкашиваются, и в месиво идти страшно, но там Андрей… И его нужно спасать… Тощий мужичок пытается ухватить Алину за плечо.
И вдруг становится очень тихо. Воздух густеет, как желе… или как болото… становится.
В этой тишине обнаруживается мужчина — высокий, непонятный, от него тянет медью и хвоей. Ни единого звука. Разеваются рты, но никто не шевелится. Где кто был, там и замерли. Алинке двигаться невозможно трудно, болото воздуха держит и отпускает с ощутимым чавканьем. Мужчина сверкает голубыми глазами.
Но Алине нужно добраться до Андрея.
Она идет. Медленно. Это всё равно, что идти через воду… В реке. Вдоль берега. По грудь зайдешь и бредешь… А плавать не умеешь… И течение давит и сбивает с ног…
Мимо застывших нелепо фигур — кто в прыжке, кто, вздыбив шерсть и раззявив пасть… Самое густое месиво — это значит, здесь. Здесь должен лежать Андрей…
Где же он?… Где-то здесь…
Оооо… Госсссподи…
Не узнала сперва. Потом только. Тихо села рядом. Ноги не держали.
Сразу всё забылось — и что есть остальной мир, и что должно быть холодно, и что наверняка будет воспаление легких… И что там, в остальном мире, странный кисель может закончиться, и опять случатся драка… и эти Коты… и эти Волки…
— Андрюша… — жалобно позвала. Хотя это и глупо. Он уже, наверно… Не может человек остаться жив, когда… вот так… — Андрюша…
У него вместо лица маска. Багровая. Поперек щеки полосы. Это от когтей. Глаза закрыты. Ниже тоже полосы. От куртки какие-то клочья. Крови-то сколько!
— Андрюшенька…
Пока искала на шее пульс, все пальцы вымазала. Шея скользкая и холодная. Руки так тряслись, что никак не искался на шее пульс. А может, его просто нет.
Упал звук. Звук оказался оглушительный — ругань, стоны, рычание… Алина рискнула — положила тяжелую голову себе на колени. Под драную куртку заглядывать боялась. Нужно было что-то делать, а что делать — ну никак не приходило в голову. Алинка всегда боялась крови.
И ей не было дела до мира. Но там, в мире, орали:
— Стоять! Всем! Не двигаться! Так… Хорошо. Думаю, присутствующие меня знают. Координатор Сибирского региона Олег Ракитин. Прибыл сюда здесь по подозрению в попытке незаконного проведения темномагического обряда с открытием "Источника Саат". Подозрения подтверждены. Стоять!
— Молодец, Олежка… Вовремя.
— Потом, Игорь. Оставь свои замечания при себе. Где Ингмар…
— Ну, обственно… Ингмар уже совсем того…
— Ясно. Как мальчик?
Алина тихонько всхлипнула. Вокруг шевелились и шептались. На нее внимания не обращали.
— Андрюш… — пробормотала.
— Ничего мальчик. Кажется, получилось… Антон?
