Макс Фрай - Сказки старого Вильнюса II
В мансарде, конечно, было пусто. Спустился вниз. Подумал: «Надо же, нигде, ничего. А я-то, дурак, был уверен… И черт, до сих пор почти уверен. Но где?!»
Еще раз огляделся. И только тогда заметил, что под лестницей, ведущей в мансарду, оборудован своего рода чулан с маленькой декоративной дверцей. Спросил: «Можно?» — и, не дожидаясь ответа, нырнул в полумрак, из глубины которого настороженно глядели прозрачные глаза, сизые, как предвечерний туман. Улыбнулся. Приложил руки к груди. Беззвучно сказал, вернее, просто отчетливо подумал: «Все в порядке, от меня никакого беспокойства, я хороший. Как дела?»
Потом долго слушал сетования — на одиночество, утомительное безделье, дневную бессонницу, тусклую, тихую, как кружение пыли, жизнь. Понимал, конечно, как по-дурацки это выглядит со стороны — залезть в чужой чулан и застрять там на добрую четверть часа. Вот что, интересно, они сейчас обо мне думают — усталая седая хозяйка и красивая риелтор Мария? Счастье, что хоть силой не вытаскивают, даже не зовут, стесняются помешать. Деликатные.
«Интересно, что он там так долго делает? — думает риелтор Мария. — Нет, правда, что можно делать четверть часа в чужом чулане под лестницей? В квартире, которую не собираешься снимать. Но даже если бы собирался, все равно, зачем сидеть в чулане? Дарюс как-то рассказывал, был у него клиент, тоже долго ни на какие варианты не соглашался, а во время просмотров всегда запирался в ванной и подолгу там сидел, говорил, сантехнику проверяет. А потом случайно выяснилось, он там онанизмом занимается, для него, оказывается, чужая ванная — самый кайф. Фетишист, или как это правильно называется».
«Но мой-то точно не фетишист, — думает риелтор Мария. — Не знаю, правда, какие они, ни одного не видела. Но все равно не может быть!»
«Но ведь не в первый раз с ним такое, — думает риелтор Мария. — Вечно где-нибудь надолго застревает, то на кухне, то в кладовой. Правда, не в ванной, вот такого ни разу не было, слава тебе господи. Зато в той трехкомнатной на Субачюс вообще на антресоли полез, и привет. Сказал потом, что осматривал, — господи боже ты мой, что, ну что можно осматривать на пустых антресолях целых полчаса?!»
Сказал (подумал): «Нет-нет, дружище, я не буду тут жить, прости. И в гости приходить не смогу, сам знаешь, люди не пускают к себе в дом чужих по первому требованию. Зато в гости можешь приходить ты. Ну конечно, запросто! Да хоть каждый вечер. Моя квартира гораздо меньше этой, зато камин там знатный. Очень удобный вход для таких, как ты. И компания собирается хорошая, сам увидишь. Парочка твоих собратьев аж из Италии ко мне мотается, очень уж мы подружились, когда я там жил. В общем, тебе понравится. А теперь слушай внимательно: я буду думать про свой дом, покажу тебе дорогу. Понял, где это? Я не всегда достаточно четко представляю, особенно в конце такого жаркого дня, как сегодня… Все ясно, говоришь? Ну и отлично. Обязательно приходи, буду рад».
Вылезая из-под лестницы, вид имел деловитый и озабоченный. Словно бы обнаружил там нечто, препятствующее немедленному заселению в осмотренную квартиру. Которая во всех прочих отношениях, конечно же, хороша. Но — увы.
Обычно такое выражение лица на корню пресекает возможные расспросы — что делал да почему так долго. Вот и сейчас женщины ни о чем не спросили. Хотя риелтор Мария глядела во все глаза, даже рот приоткрыла от изумления. А ведь за столько совместных прогулок по чужим домам могла бы привыкнуть к причудам клиента.
Подумал: «Бросит она меня. Скорее всего, сегодня же. И в сущности, правильно сделает. Как жаль».
Сказал хозяйке — дескать, отличная у вас квартира, просто мечта, но зимой отопление мансарды вылетит в копеечку, поэтому даже и не знаю, как быть. Хозяйка, поколебавшись, неожиданно предложила скидку на зимние месяцы — вот это номер! Сделал вид, что обрадовался, обещал подумать до завтра. Риелтор Мария не сдержалась, недоверчиво вздернула бровь. Впрочем, хозяйка не заметила.
По лестнице спускались молча. Вышли на улицу Шопено, остановились у подъезда — что дальше?
— Все равно не подходит? — прямо спросила Мария. — Даже со скидкой?
Кивнул. И неожиданно для самого себя выпалил:
— Давайте я вас хотя бы кофе угощу. Если можно. А то намаялись вы со мной.
— Намаялась, — согласилась она. И деловито добавила: — Только, по-моему, тут в окрестностях ни одного приличного кафе, одни пивные да пиццерии. Все-таки привокзальный район.
— Тем не менее вон там, за углом, на Швенто Стяпано есть одно славное местечко. Недавно открылось. Пойдем?
— При условии, что будет еще и пирожное, — твердо сказала Мария. — Одним кофе вы не отделаетесь.
Сказал:
— Да хоть дюжина.
Подумал: «Какое счастье».
Пирожное выбирала долго. Призналась:
— Очень люблю сладкое. А ем раз в неделю. Ну, максимум два. Дурная наследственность, чуть что — разнесет, никакой велосипед не поможет. Представляете, как обидно в моем положении ошибиться в выборе?
Сказал:
— Вон то, с вишенкой, самое вкусное.
— А вы тут уже все перепробовали?
Кивнул. Согласиться проще, чем объяснять, что пробовать совершенно необязательно. Поскольку и так видно — что вкусно, а что нет. Если, конечно, уметь смотреть.
И со всем остальным, кстати, та же история.
После того как кофе и пирожные заняли положенные места на столе, Мария потребовала:
— А теперь объясните, пожалуйста, зачем вам все это надо.
И даже задним числом язык не прикусила. Затем, собственно, и пошла пить с ним кофе, чтобы спросить. А не позвал бы, пришлось бы устраивать допрос прямо на улице. Потому что всему есть предел.
— Что именно — это? Зачем ищу квартиру? Чтобы там жить. Долго, счастливо, максимально комфортно и, по возможности, не слишком дорого. Нормальное человеческое желание.
— Но вы же не ищете квартиру, — укоризненно сказала Мария. — Это, простите уж, заметно. Я же только с виду молодая и глупая, а на самом деле довольно опытная. Уже пять лет практически каждый день вижу людей, которым нужно жилье. И уверяю вас, ни один из них не вздыхает с таким тайным облегчением, обнаружив какой-то роковой недостаток — как вы давеча, узнав, что мансарда холодная.
Один-ноль в ее пользу. Молодец девочка, ничего не скажешь. И как, интересно, прикажете выкручиваться?
Сказал:
— Ну, предположим, я очень хитрый. И радость, что не дал себя провести, перевешивает огорчение от того, что квартира мне не подходит.
— Остроумная версия, — вздохнула Мария. — Импровизировать вы мастер. А правду так и не расскажете?
Молча покачал головой. Это могло означать все что угодно, от укоризненного «не выдумывайте» до честного «не скажу».
— Даже если я откажусь с вами работать?
— Это будет очень печально. Но закономерно. Вы и так слишком долго меня терпели. Ваши коллеги обычно сдаются гораздо быстрее.
— Мои коллеги? То есть вы не с меня начали? Это сколько же вы, получается, ищете жилье?
— Кажется, лет пять.
Ушам своим не поверила.
— Сколько?!
— Мне не к спеху, Мария. Мне есть где жить. И я всем доволен. Но не прочь поменять хорошее на лучшее. Поэтому так немилосердно придираюсь. Простите меня, пожалуйста. Как раз сегодня думал, что хотел бы познакомиться с вами при иных обстоятельствах. И совсем в другом качестве. Но — увы. Впрочем, лучше уж так, чем вовсе никогда вас не встретить.
«Зубы заговаривает, — с горечью подумала Мария. — Внимание отвлекает, чтобы сменить тему, тоже мне тонкий психолог. Нашел чем удивить. А то я комплиментов никогда в жизни не слышала».
От досады выложила свой последний козырь. Строго говоря, вообще единственный. Но настолько сомнительный, что предпочла бы оставить его при себе. Просто нервы не выдержали.
— Я все видела, — сказала она.
Опешил.
— Что — все?
— То, что вас… эээ… провожало. Из чулана. Какая-то дурацкая сизая тень. Я сперва была уверена, оно мне просто от жары померещилось, но тут вы ему помахали на прощание. Ну, скажите на милость, кому можно махать, вылезая из пустого чулана?! Что это было вообще? Призрак хозяйского прадеда? Или невинно убиенной злым котом канарейки? Я, между прочим, очень испугалась этого сизого. Чуть не обделалась на месте, честно говоря. Не знаю, как лицо сохранила. А теперь начинаю думать, что просто сошла с ума. И если вы не скажете правду…
Медленно, как взятый спросонок в плен, поднял руки. Дескать — сдаюсь. Но улыбнулся торжествующе, как победитель. Совершенно ослепительно. Смотрела бы и смотрела.
— Нет, вы не сошли с ума, Мария. И теперь я охотно открою вам секрет.
— Ох, — выдохнула она, — я-то думала, вы ужасно рассердитесь и разговор на этом закончится. Пошла, можно сказать, ва-банк.
