Второй кощей (СИ) - Билик Дмитрий Александрович

— У тебя какой размер? — спросил я Рехона.

Тот непонимающе поглядел на меня, пожал плечами, а затем раздвинул большой и указательный палец.

— Примерно такой.

— Да я не про то…

— Сорок шестой, если я не ошибаюсь, может, чуть больше, — подсказала Лина с невозмутимым лицом.

Даже если ситуация и казалась ей дикой, продавщица не пыталась показывать свое истинное отношение. Хотя какая продавщица? Они в обычных магазах. На бейджике у Лины оказалось написано «менеджер по работе с клиентами». И я был вынужден с этим согласиться.

— А можно мне вон ту штуку? — ткнул Рехон пальцем в сиреневую рубашку-поло.

— Если позволите, — вновь вмешалась Лина. — Вы весьма… стройный по телосложению. Поэтому в вашем случае лучше использовать многослойность, например, футболку и кардиган сверху. Брюки поискать свободного покроя, у нас как раз есть пара удачных моделей с манжетой у щиколотки. Низ и верх мы сделаем контрастными, а ремень подберем из красной кожи. Он «разобьет» длинную вертикальную линию. Обувь вам нужна?

— Нам все нужно, Лина, — ответил я. — И где вы были всю мою жизнь, когда я одевался не пойми как?

Девушка слегка улыбнулась, но так, чтобы дать понять, что дальше этого магазина (или, скорее, бутика) наше общение не уйдет. Нет так нет, не то чтобы я сильно и хотел, конечно.

— Рехон, пройди вот сюда, пожалуйста. Спокойнее, это зеркало, просто большое. Ты уже подобное видел. Закройся шторой и пока раздевайся, сейчас принесут одежду.

Лина со скоростью электровеника уже поставляла штаны, свитеры, рубашки, оставляя их на напольной стойке для вешалок. Я же подавал Рехону вещи, чувствуя себя Ричардом Гиром из старого фильма про проститутку, которой повезло. И надо отметить, что сыну Васильича решительно шло если не все, то очень многое. Вот он выглядит как английский денди, только что приехавший с крикета. А теперь как аристократический лев с обложки «Vogue», небрежно выскочивший из Роллс-ройса за сигаретами. Или вот как молодой и богатый американец, который щурится от яркого калифорнийского солнца на игре в гольф.

Короче, Рехону очень шли дорогие вещи. И изнаночник не чувствовал себя в них неудобно или смущенно. Напротив, натянув первую рубашку, рубежник удивленно поднял на меня глаза.

— Она… мягкая. И совсем не колется.

— Будешь хорошо себя вести, купим тебе пижаму из шелка. Так, а это что у тебя под ногами валяется. Господи… Лина, скажите, пожалуйста, у вас есть нижнее белье?

— Да, но хочу напомнить, что оно не подлежит возврату.

— За это не переживайте. И носки.

Спустя полчаса мы все-таки выбрали коричневые, точнее «цвета мокко» штаны, какую-то простую и жутко дорогую футболку, теплый бежевый кардиган на двух пуговицах и лоферы на плоской подошве. Правда, Рехон тут же начал пытаться засунуть за тот ремень из красной кожи нож и прочие свои прихваченные из дома вещицы.

— Нет, тут так никто не делает, — остановил я его. — Лина, можно вон ту сумку?

— Саквояж? — уточнила девушка.

— Да.

— Потом придумаешь место для Слова в этом мире, — шепнул я Рехону.

В итоге все вещи рубежника были сложены в небольшую кожаную сумку. Как сказала бы моя бабушка: «Жених». Теперь можно на любой модный показ, не то что на встречу с отцом.

— Отлично, Лина. Мой родственник пойдет прямо в этой одежде. А прошлую можете выбросить. Сколько с нас?

— Триста девяносто шесть тысяч.

Удар мы выдержали достойно. Рехон лишь потому, что не понимал, о чем идет речь. Серебра он не увидел, значит, дело заключалось в чем-то несерьезном. Я по-другой причине. Когда сумма по предварительным расчетам превысила две сотни, я даже считать перестал. Пусть до конца и не смирился.

Для меня, парня из бедной семьи, который в магазинах всегда четко знал еще до кассы сумму набранных вещей, стоимость казалась колоссальной. Я никогда не понимал людей, которые тратят такие невероятные деньжищи на обычный шмот. То есть ту же одежду из того же хлопка, льна и кожи, которую без напряга найдешь в десятки раз дешевле. Хоп, и вдруг сам стал таким.

В свое оправдание можно было добавить, что я старался не для себя, а для Рехона. Не терпелось увидеть, как перед Васильичем предстанет красивый мужчина, его давно потерянный родной сын. Для этого никаких денег не жалко. Правда, именно в этот момент я еще подумал, что надо будет существенно пересмотреть расходы на еду для грифона. А что? В одном месте прибыло, в другом убыло.

— Ваша оплата прошла успешно, — кивнула Лина, видимо, до последнего сомневаясь в нашей платежеспособности.

Молодец, не повелась на «встречают по одежке» и сделала себе кассу. По крайней мере, других идиотов, которые решили бы затариться дорогими вещами за все время посещения бутика я не увидел.

Разве что Рехон разбавил благостное впечатление, спросив, что это такое цветастое в стеклянной вазе. И получив ответ, что сладкие конфеты, загреб целую горсть, которую тут же сунул в карман новых штанов. Помимо информации о нашем мире, придется еще обучить его хорошим манерам.

Лина следила за нами до тех пор, пока мы не сели в машину, чем, наверное, окончательно сломали ей мозг. Зверь не выглядел как авто премиального класса, на котором ездят эксцентричные нувориши. Теперь весь оставшийся день бедняжка будет размышлять над тем, кто были эти двое и откуда у них такие деньги.

Лично мне до этого не оказалось никакого дела. Теперь на повестке дня осталось самое важное, к чему я так давно шел. И на что подписался почти случайно. Воссоединение семьи.

Рехон вел себя спокойно, будто бы даже отстраненно. Перестал терзать меня вопросами, лишь по-прежнему с интересом разглядывал мелькающий городской пейзаж. И периодически оттягивал свитер. Да, для меня все, что было отдаленно похоже на свитер, свитером и называлось. Видимо, наша одежда все равно казалась непривычной для изнаночника.

У дома Васильича я остановился с часто колотящимся сердцем. Вот еще непонятно, мне-то чего дергаться?

— Будь в машине, я его сейчас предупрежу.

Рехон кивнул, словно речь шла о чем-то несущественном. Вот ведь выдержка у человека. Хотя оно и понятно, столько лет жить в роли проклятого Скуггой и дорасти до кощея. Наверное, он повидал всякого дерьма.

Дверь отворилась прежде, чем я постучал. Будто бы Васильич сидел и ждал все это время возле входа. Он вопросительно поглядел на меня, а я улыбнулся и кивнул:

— Здесь. В машине.

— Погоди, я хоть соберусь немного. Вот, дурак старый, все утро ходил, а так и не побрился. Марфа, где рубашка? Сейчас, Матвей, сейчас!

Я дождался, пока сосед соберется и даже брызнется какой-то резкой и вонючей туалетной водой, а затем пошел за Рехоном. Тот сидел все в той же позе, будто пытаясь демонстративно показать, что за все время он даже не двинулся. А мой взгляд как-то сам собой упал на приоткрытый саквояж.

— Пойдем?

— Пойдем.

Я не знаю, на что это походило. На филиал передачи «Жди меня» на выезде? Может быть.

Лично я себя чувствовал крайне неловко. Впрочем, не так сильно, как Васильич. Тот стоял, чуть раскачиваясь взад-вперед и все время потирая ладони о штаны. Парадная светлая рубашка с короткими рукавами вообще не сочеталась с затертыми «деловыми» брюками черного цвета. Но, по всей видимости, это была самая лучшая одежда у соседа.

Правда, до этого ли сейчас? Едва увидев Рехона, он всплеснул руками, выдавив из себя короткое: «Сын». И голос тут же предательски дал петуха. Да и сам Васильич, сначала подавшийся вперед, внезапно остановился.

— Отец, — ответил Рехон, направившись к соседу. — Когда я видел тебя в последний раз, то запомнил совсем другим. Однако не было ни дня после смерти матери и повторного изгнания из Фекоя, чтобы я не думал о тебе.

Изнаночник шел как-то пружиня, словно заводная игрушка. Однако вместе с тем необычайно быстро. Я, шагающий следом, совсем не поспевал за ним.

— Каждый раз, ложась спать и закрывая глаза, я мечтал о дне, когда найду тебя… и отомщу!