Кассандра Клэр - Город священного огня (др. перевод) (ЛП)
– Вы служили совету в течение более чем тридцати лет. Мы не можем просить вас о большем.
Он оглянулся на кострах, на черный дым, поднимающийся воздух.
– Как много знает Спиральный Лабиринт? О нападениях на институтах, Цитадель, представителей?
– Они хранители знаний, – сказала Джиа. – Не воины или политики. Они знают, что произошло в Буррене. Мы обсудили магию Себастьяна, возможные методы лечения омраченных, способы укрепления наших сил. Больше они ни о чем не спрашивают…
– И вы сами не говорите им, – перебил ее Захария. – Таким образом, они не знают о Цитадели, о представителях?
Джиа стиснула зубы.
– Я полагаю, вы хотите сказать, что я должна была им все рассказать.
– Нет, – сказал он. Он держал руки в карманах; его дыхание превращалось в пар на холодном прозрачном воздухе. – Я не говорю этого.
Они стояли бок о бок, среди снега и тишины, пока, к ее удивлению, он снова не заговорил:
– Я не отправлюсь в Спиральный Лабиринт. Я останусь в Идрисе.
– Но разве вы не хотите ее увидеть?
– Я хочу увидеть Тессу больше, чем еще чего-либо на свете, – сказал Захария. – Но если бы она знала больше о том, что происходит здесь, то она хотела бы быть здесь и сражаться рядом с нами, но мне бы не хотелось этого. – Его темные волосы упали вперед, когда он покачал головой. – Меня пробудили, и теперь я больше не Безмолвный Брат. Даже если я и не хотел этого. Может быть, это эгоизм. Я не уверен. Но я уверен, что колдуны в Спиральном Лабиринте в безопасности. Тесса в безопасности. Если я отправлюсь к ней, то тоже буду в безопасности, но я также буду скрываться. Я не колдун; я не могу принести пользу в Лабиринте. Но я могу быть полезным здесь.
– Вы могли бы съездить в Лабиринт и вернуться. Это будет сложно, но я могу попросить…
– Нет, – сказал он тихо. – Я не смогу встретить Тессу лицом к лицу и умолчать правду о том, что здесь происходит. Более того, я не могу пойти к Тессе и предстать перед ней как смертный человек, как сумеречный охотник, и не сказать ей о чувствах, которые я испытывал к ней, когда… – Он замолчал. – Мои чувства не изменились. Я не могу предложить ей это, а потом вернуться туда, где меня могут убить. Лучше пусть она думает, что для нас никогда не было шанса.
– Обдумайте все хорошенько, – сказала Джиа, глядя на его лицо, на надежду и тоску, что были видны каждому. Она посмотрела на Роберта и Маризу Лайтвудов, стоящих на расстоянии друг от друга в снегу. Недалеко была ее собственная дочь, Алина, которая стояла, положив голову на плечо Хелен Блэкторн. – Мы сумеречные охотники, мы ставим себя в опасность каждый час, каждый день. Я думаю, наши сердца такие же отчаянные, как и наши жизни. Когда мы отдаем сердце, мы отдаем каждый его кусочек. И если мы не получаем того, в чем так отчаянно нуждаемся, тогда как нам жить?
– Вы думаете, что она, возможно, уже не любит меня, – сказал Захария. – После всего этого времени.
Джиа ничего не сказала. В конце концов, это было именно то, о чем она думала.
– Это резонный вопрос, – сказал он. – И, возможно, так и есть. Пока она жива и здорова, и счастлива в этом мире, я найду способ, чтобы быть счастливым, даже вдали от нее, – он посмотрел на костры, на тени от них. – Где находится тело Лонгфорда? Тот, который убил его парабатая?
– Там, – указала Джиа. – Зачем вам это?
– Это худшее, что можно сотворить. Я не был бы достаточно храбр. Поскольку есть тот, у кого получилось сделать такое, я хотел бы выразить свое уважение ему, – сказал Захария, и пошел по заснеженной земле к кострам.
– Похороны закончились, – сказала Изабель. – Или, по крайней мере, дым перестал идти, – она сидела на подоконнике своей комнаты в доме Инквизитора. Комната была небольшой и выкрашена белой краской, а на окнах были цветастые занавески. Не очень в стиле Изабель, подумала Клэри, но было бы трудно воссоздать усыпанную блестками комнату Изабель в Нью-Йорке за короткий срок.
– Я на днях читала мой Кодекс, – Клэри до конца застегнула синий кардиган, в который она переоделась. Она больше не могла оставаться в свитере, который носила вчера, в котором еще и спала, и которого касался Себастьян, – и подумала. Примитивные убивают друг друга все время. У нас… точнее у них были войны, все виды войн, но это первый раз, когда нефилимам приходится убивать других сумеречных охотников. Когда Джейс и я пытались убедить Роберта позволить нам приблизиться к Цитадели, я не могла понять, почему он так упрямился. Но думаю, что я почти поняла это сейчас. Думаю, он не мог поверить, что сумеречные охотники могут действительно представлять угрозу для соплеменников. Независимо от того, что мы сказали им о Буррене.
Изабель рассмеялась.
– Какое благородство, – она подтянула колени к груди. – Знаешь, твоя мама брала меня в Адамантовую Цитадель с ней. Они сказали, что я стала бы отличной Железной Сестрой.
– Я видела их в бою, – сказала Клэри. – Сестер. Они были прекрасны. И устрашающими. Как будто ты наблюдаешь за огнем.
– Но они не могут выйти замуж. Они не могут быть ни с кем. Они живут вечно, но они не… у них нет жизни, – Изабель положила подбородок на колени.
– Все живут по-разному, – произнесла Клэри. – И посмотри на брата Захарию…
Изабель подняла взгляд.
– Я слышала, как мои родители говорили о нем по пути на сегодняшнюю встречу Совета, – сказала она. – Они говорили, что с ним произошло чудо. Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь из безмолвного брата превращался вновь в смертного. Я имею в виду, они могут умереть, но невозможно обернуть вспять заклятие.
– Множество вещей должны быть невозможными, – сказала Клэри, запустив пальцы в волосы. Она хотела принять душ, но она не могла вынести мысли о том, чтобы стоять там одной, под водой. Думать о своей маме. О Люке. Мысль о потере хоть одного из них, не говоря уже об обоих, была такой же ужасной, как быть брошенным в море: крошечный кусочек человечества в окружении миль воды вокруг и под, и пустое небо над ним. Ничто не поможет выбраться на сушу.
На автомате, она начала разделять волосы на две косы. Через секунду Изабель появилась позади нее в зеркале.
– Позволь мне сделать это, – спокойно сказала она, и взялась за пряди волос Клэри, ее пальцы мастерски заплетали волосы.
Клэри закрыла глаза и позволила себе на мгновение быть потерянной в руках кого-то другого, заботящегося о ней. Когда она была маленькой девочкой, ее мама заплетала ей волосы каждое утро перед приходом Саймона, чтобы отправиться вместе в школу. Она вспомнила его привычку развязывать ленточки на косах, пока она рисовала, и прятать их в разных местах – в ее карманах, рюкзаке – ожидая пока она заметит и бросит карандаш в него.
Временами было сложно поверить, что ее жизнь некогда была настолько обычной.
– Эй, – говорит Изабель, слегка подталкивая ее. – Ты в порядке?
– Да, – ответила Клэри. – Я в порядке. Все в полном порядке.
– Клэри, – она почувствовала руку Изабель на ее ладони, и медленно сжала пальцы. Ее рука была влажной. Клэри поняла, что она сжимала одну из шпилек Изабель так крепко, что концы впились ей в ладонь, и кровь бежала по запястью. – Я не… Я даже не помню, как взяла ее… – в остолбенении ответила она.
– Я возьму это, – Изабель вытащила шпильку. – Ты не в порядке.
– Я должна быть в порядке, – возразила Клэри. – Я должна. Я должна держать себя в руках и не развалиться. Для моей мамы и для Люка.
Изабель издала нежный, успокаивающий звук. Клэри обратила внимание на то, что она провела стило по ее ладони, и поток крови замедлился. Она все еще не чувствовала боли. Была только тьма на краю ее сознания, тьма, что угрожала накрыть ее каждый раз, когда она думала о своих родителях. Ей казалось, что она тонула, дергая ногами по краям ее собственного сознания, чтобы удержаться наплаву.
Изабель вдруг ахнула и отскочила.
– Что такое? – спросила Клэри.
– Я видела лицо, лицо в окне…
Клэри выхватила Эосфорос из-за пояса и прошлась через всю комнату. Изабель была прямо за ней: ее серебристо-золотой кнут извивался у нее в руках. Она выбросила его вперед, и кончик обернулся вокруг ручки окна и дернул ее. Они услышали визг, и небольшая, темная фигура упала вперед на ковер, приземлившись на руках и коленях.
Кнут Изабель обернулся вокруг ее руки, пока она удивленно пялилась на человека. Тень на полу распрямилась, оказавшись низкой фигурой, одетой в черное, и бледным пятном на месте лица. Фигура встряхнула длинными светлыми волосами, выпуская из под капюшона длинные косы.
Клэри произнесла:
– Эмма?
Юго-западная часть Лонг Мидоу в Проспект парке была пустынной этой ночью. Полная луна светила на фоне железистых песчаников за пределами парка, были видны очертания голых деревьев, и пространство, покрытое засохшей травой, на котором расположилась стая.
