Мария Артемьева - Темная сторона российской провинции
Тут уж я всерьез за себя испугался. Решил, что это у меня галлюцинации.
Пошел опять тебя разыскивать — нигде тебя нет, ни в доме, ни на полянке. И вдруг слышу — на озере кто-то разговаривает. Может, думаю, и правда Толька кого-то встретил, купаться пошли? Вышел на берег — никого.
Я опять к бане. Захожу — слышу, кто-то моется, шайкой стучит. Я кричу:
— Толька, это ты?
И слышу в ответ:
— Да, заходи! Куда пропал? Весь пар-то первый себе заберу, — хихикает там кто-то.
Я дверцу в парную открыл, заглядываю осторожненько — а на полке девка грудастая лежит, веником банным обмахивается, как веером. И рыбий хвост у нее вместо ног свешивается!
Я как это увидел — оторопел. Хотел уйти, а конечности меня не слушаются. Как будто прирос к полу. Затмение нашло. В глазах черно. Что после было — толком и не скажу, не помню.
Знаю только, что возле дома очнулся — увидел тебя, обрадовался, замаячил тебе рукой-то… А ты, ни слова не говоря, как пнул меня с дорожки в крапиву!
Я там обстрекался весь да на вскопанную грядку улетел, перевозился в земле. За такую подлянку убить тебя готов был. Одно меня смутило: уж больно морда у тебя, Толян, какая-то перепуганная была. Глаза как блюдца — аж косые от страха. Никогда я тебя таким не видел! Засомневался.
* * *Поговорили мы так с Илюхой, посовещались. Что за странные напасти с этой баней? Сколько бывали мы здесь раньше с нашим приятелем — ничего такого не приключалось прежде ни с нами, и ни с кем.
Получается, дедок-сосед правду сказал: после полуночи из бани чистым не выйдешь. В эту пору там только чертям раздолье.
Мы с Илюхой это на собственной шкуре испытали, а если кому охота — пусть на своей испытает. Только я не советую — кто его знает, чем кончится затея? В бане человек гол, слаб и беззащитен, как лист на ветру.
ТИХИЙ УГОЛ
Тамбовская область
В сентябре 2005 года я возненавидел человечество. Такое может случиться со всяким, если черная полоса жизни затягивается слишком надолго.
Если бы в то время кто-нибудь сдавал внаем домишко где-то на Северном полюсе, я б ухватился за эту возможность и, не раздумывая, отправился в одиночную зимовку. Мне казалось, только немедленное бегство от всех и вся могло бы спасти меня от приступа мизантропии и накопления ненужного яда в организме.
Поэтому я обратился к рекламным объявлениям, и вскоре глаз зацепился за интригующее название «Тихий угол».
Пансионат «Тихий угол», расположенный в сосновом бору на берегу реки Цна в полутыще километров от Москвы и в тридцати километрах от Тамбова, предлагал «уютные номера по европейским стандартам», трехразовое питание, баню, тренажерный и кинозал, а также рыбалку, конные прогулки и т. д. и т. п.
Одним словом — все удовольствия на природе, с комфортом и недорого.
Но главное — это было достаточно далеко от того места и тех людей, от которых я хотел убежать.
Тут же набрал я номер, указанный в объявлении. После пятого или шестого гудка трубку сняли, и приятный мужской голос сообщил, что свободные номера в наличии имеются, и, ежели я пожелаю, можно прямо сегодня заселиться в любой из них.
— А много ли у вас сейчас народу?
— Если честно — практически пусто. Не сезон, — словно бы извиняясь, сказал молодой человек.
— Годится, — обрадовался я. — Еду.
Мой собеседник задал еще пару вопросов, занес данные в компьютер и сообщил, что бронь оформлена на мое имя — на Сорокина Дмитрия Сергеевича, менеджера по развитию, место постоянной регистрации — Москва.
— Как ехать думаете, Дмитрий Сергеевич? Поездом?
— На машине.
— С навигатором?
— Без.
— Можно распечатать карту проезда с нашего сайта. Желаю удачно добраться! Ждем вас.
* * *К счастью, в сентябре в наших широтах темнеет еще не слишком рано. Я прикинул расстояние и маршрут и выехал в середине дня, рассчитывая добраться до места засветло.
По пути останавливался только, чтоб дозаправить свою прожорливую малышку CRV.
Спустя пять часов благополучно миновал Тамбов и уже предвкушал, что еще минут тридцать — и смогу выпить и закусить в баре гостиницы, а потом, приняв горячий душ, растянуться на свежих, может быть, даже хрустящих от крахмала, чистых простынях в своем номере и хорошенько вздремнуть.
Все мои чудесные планы спутала синяя «семерка». С головой погрузившись в меланхолию, я не заметил, как на дороге появился другой автомобиль. Он возник будто из воздуха прямо перед моим носом.
Возможно, за рулем там сидели отмороженные на всю голову ребятишки — из тех, что промышляют банальными автоподставами. Задний бампер «семерки» я увидел лишь в самый последний момент, когда затормозить уже не было возможности. Машинам грозило столкновение — более чем вероятное.
Я и подумать не успел — руки сами отреагировали: вцепились в руль, инстинктивно закрутили его влево. Машина выскочила на обочину. На этой дороге областного значения она выглядела очень неухоженной. Мусор, щебенка…
И огромные ямы. Влетев в одну из них на полном ходу, я ощутил, как подпрыгнула машина. А потом раздался грохот — рвануло переднее колесо.
Заскочив в яму, оно деформировалось и буквально взорвалось под брюхом автомобиля. Повезло еще, что коренастый городской джип, на совесть сработанный японцами, проявил самурайскую стойкость и не перевернулся. В таких условиях все было возможно.
Я остановил машину, трясущимися руками заглушил двигатель и какое-то время просто сидел, приходя в себя.
Бесшабашная «семерка», из-за которой я чуть не влип в серьезную аварию, унеслась за поворот, моргая фарами. Трасса опустела.
Дорогу со всех сторон обступал густой смешанный лес. Солнце, клонящееся к закату, насквозь протыкало спицами лучей кроны больших деревьев, пачкая листву кровавыми пятнами.
Я вылез из автомобиля, походил вокруг, разминая затекшие конечности, стараясь успокоиться и снять мандраж.
Легкий осенний ветерок игриво поворошил мне волосы, а затем предательски скользнул под рубашку, и я продрог от его холодных и сырых объятий.
Это напомнило мне, что ночь приближается, и, хотя осень выдалась в этом году относительно теплая, оставаться под открытым небом не стоит.
Я вернулся в машину, щелкнул кнопкой, открывая багажник, и, уже подняв крышку его, сообразил, что запаски у меня нет. Прежнюю я недавно отдал приятелю, а новую так и не завел. Столичные дороги балуют водителей. Вот я и забыл. Проявил беспечность и безответственность.
И это еще не все, холодея, вспомнил я.
Перед поездкой я вставил в телефон новую симку. Нарочно, чтоб никто не звонил и не доставал меня там, где я буду. А в ее телефонной книге значился только один номер — пансионата. Но и он оказался сейчас «вне зоны доступа».
Что ж… Можно не сомневаться: обязанность водителя иметь в машине запаску запомнится мне отныне и крепко, и надолго.
Чертыхнувшись, я огляделся по сторонам. Никого и ничего.
Я достаточно далеко отъехал от города, чтобы уже не ждать милостей от цивилизации в виде автосервиса.
Если и рассчитывать на кого, так только на случайно проезжающих мимо автолюбителей. Но мне и в этом отношении не повезло: вечер воскресенья. Вряд ли какой-нибудь Чип или Дейл поспешит мне сейчас на помощь.
Тяжело вздохнув, я вернулся в машину, взял с заднего сиденья свою куртку, сумку с деньгами и документами, вынул ключи из замка зажигания и запер машину на сигналку.
Впереди маячил сквозь ветви деревьев большой дорожный указатель — поворот на какое-то село. Насколько я помню карту, которую видел на сайте пансионата, именно от этого указателя я должен был свернуть на второстепенную дорогу. К сожалению, карту я не распечатывал — положился на свою память.
Почему-то теперь у меня не было уверенности, что это тот самый проселок. И спросить не у кого.
Но ведь все равно пансионат недалеко отсюда.
И если уж в этот «Тихий угол» наведываются автотуристы, то где-нибудь поблизости должен быть автосервис.
Захламленный гараж какого-нибудь Иваныча или Петровича — местного Левши, который уж наверное сумеет вызволить меня из нелепой беды посредством золотых рук, смекалки и забористого волшебного русского слова.
Ведь без таких Иванычей ни одно село не обходится. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. (Кажется, как раз в этот момент моя мизантропия дала трещину — маленькую, но ощутимую.)
Я надел куртку, закинул сумку на плечо и пошел, ориентируясь на указатель. Если верить ему, до ближайшего села пешедралить предстояло немало — километров пять.
За неширокой лесополосой лежало огромное сжатое поле пшеницы. Издалека его желто-коричневое пятно напоминало вытертый плюш мягкой игрушки, но вблизи пучки срезанной соломы оказались жесткими и колкими. Я отказался от идеи сократить путь через него и зашагал по пыльной бетонке, которая, петляя, убегала куда-то за холмы, упираясь в лиловую полосу леса и низко нависшие над ним сизые тучи.
