Пока ты видишь меня - Хен Джу Пак

– Бабушка, вы ведь его видите, да?

– А что? Ты с ним в последнее время не встречался? Может, он занят? Недавно он стал ходить в деловом костюме, неужто на хорошую работу устроился? А я-то сама болею и не могу даже кимбап готовить. Надеюсь, он хорошо питается.

– Не волнуйтесь. С братом все будет в порядке.

– Но почему ты это сделал?

– У меня уже давно с отцом плохие отношения…

– Но разве в таком случае прыгают на нож?

– На самом деле я не хотел на него бросаться, а попытался схватить, но вышло, что вышло. Мой отец всегда был жестоким, поэтому с самого детства я чувствовал, что не должен давать себя в обиду, когда вырасту, должен сопротивляться изо всех сил… Похоже, это во мне еще осталось.

Так ты поэтому меня видел? Такое случается редко, но все-таки не является чем-то уж совсем невероятным. Я тихонько вздохнул, а старушка спросила Чонуна, все ли с ним теперь в порядке. Я не видел его лица, поэтому не знаю, как оно выглядело, но его голос звучал бодрее, чем когда-либо.

– Теперь все закончилось. Если увидите брата, передайте ему, что мне очень жаль. А еще что со старшим братом я не мог поступить иначе. И что я благодарен.

Затем они обменялись парой фраз, и я услышал, как Чонун встал, говоря, что еще зайдет потом.

– Возьми это. Брат велел тебе передать.

Старушка ненадолго задержала Чонуна, а я в это время стоял прямо перед дверью, на расстоянии нескольких шагов. Вскоре дверная ручка, щелкнув, повернулась, и оттуда вышел Чонун. В одной руке он нес рюкзак, а в другой держал воздушного змея.

– Бабушка, я пойду. Еще увидимся.

– Хорошо, иди осторожно.

Чонун, которого провожала старушка, надел рюкзак на обе лямки и осторожно взял змея обеими руками. Я наблюдал за ним, но парень так и не заметил моего присутствия. Затем он тихо выдохнул облачко белого пара, прошел мимо меня и вышел за ворота. Звук, с которым они захлопнулись, громко разнесся по округе.

– Что стоишь, не заходишь? Холодно же.

Старушка, стоявшая в дверях, махнула рукой, как бы приглашая меня поскорее войти. Хотя Чонун прошел прямо рядом со мной, но не заметил меня, она не выглядела удивленной. Неужели она знает, что сегодня уйдет?

Когда я медленно вошел в дом, первым делом меня встретил нагретый теплый пол. Несмотря на то что старушка была дома, она оделась опрятнее обычного и даже повязала платок с цветами азалии. Все ее тело скрипело, поэтому бабушка села на одеяло и прислонилась к подушкам, а затем жестом позвала меня тоже сесть.

– Ты поел?

Я молча постоял, а затем сел туда, куда предложила старушка. Она цокнула языком, с трудом поднялась и принесла из холодильника несколько рядов кимбапа.

– Вы ведь больны, зачем…

– Сегодня можно. Почему-то сегодня утром мои глаза вдруг распахнулись. И появились силы приготовить еду. Похоже, это потому, что ты пришел.

Старушка дала мне палочки для еды, говоря, чтобы я скорее ел, и, пока я колебался, сама взяла один кимбап. Какое-то время мы молча жевали, а затем она заговорила первой:

– Прошло уже больше десяти лет. С нашей с тобой первой встречи.

– Да, где-то около того.

– А ведь в прошлом я много думала о том, как дошла до такого. Мне часто было тоскливо и голодно, и с тех пор я начала готовить кимбап. Я нуждалась в деньгах, поэтому продавала его, так и встретила тебя. Тогда я задавалась вопросом, как дошла до этого, а теперь мне любопытно, как же удалось зайти так далеко. И вот я уже здесь.

– Вы отлично потрудились.

– Верно. Значит, пришло время уходить.

Сказав эти слова, старушка сонно заморгала. Моргнув еще пару раз, она полностью закрыла глаза. Сколько же времени прошло?

Когда она открыла их снова, у старушки было уже совсем другое лицо. Морщинистая, покрытая шрамами кожа, которая словно показывала, какой тяжелой была ее жизнь, почему-то светилась румянцем, а глаза, в которых прежде не было фокуса, тоже ясно сверкали. Она, словно удивленная произошедшей переменой, быстро оглянулась вокруг, а затем кивнула, как будто все поняла.

Я тоже кивнул и поднялся. Врата ее жизни были распахнуты настежь. Когда я протянул руку, чтобы проводить старушку к открытым перед ней вратам, она засмеялась и спросила, почему моя рука, которая раньше всегда была холодной, теперь стала такой теплой.

– Потому что это рука, которую вы держите последней.

– Знай я, что меня ждет такая рука, мне было бы спокойней жить…

– Так вы же знали. Все, кто доходит до этого момента, знают, что в конце их кто-то ждет.

Старушка направилась к вратам с ясной улыбкой на лице. Это не мне пришло время оглянуться на всю свою жизнь и отправиться в потусторонний мир, но, как ни странно, десять лет, которые я знал ее, пролетели перед глазами, подобно вспышке света. Похоже, чья-то смерть не может быть смертью только одного этого человека. Я тоже вижу конец времени, которое мы провели вместе.

Когда старушка шла по этому пути, больше всего мое внимание привлек платок с розовыми азалиями, развевавшийся у нее за спиной, поэтому, прощаясь, я назвал ее по имени:

– Счастливого пути, Азалия.

О случившемся после. Библиотека и фотографии

Погода была непонятная: не весенняя и не летняя. Утром было прохладно, но ближе к полудню солнце нагрело землю. Каждый час прохожие на улице меняли одеяния. А я шел среди них по улице в костюме, который ничем не выделялся.

Похоже, наступила пора экзаменов, и я повсюду видел школьников в форме. У меня есть несколько историй, связанных с теми, кто носит такую форму, но сегодня в голове особенно крутился один человек, поэтому я сменил направление движения. Думаю, пришло время зайти туда.

В библиотеку. Место, где я впервые встретил Чонуна. Был будний день, и здесь оказалось немного оживленнее, чем обычно. По читальному залу сновали не только дети в школьной форме, но и молодые люди, похожие на студентов университетов. Я какое-то время понаблюдал за ними, а затем пошел к книжным полкам.

Чонун без особых проблем поступил в университет. Шум, который поднялся вокруг того инцидента, какое-то время занимавший новостные ленты, сейчас стих настолько, что о нем больше не выходило ни одной статьи. Теперь нас с Чонуном, правда, не связывало ничего, кроме обещания встретиться в далеком будущем. Это действительно приносило мне облегчение.

– Так, думаю, сюда…

В тот момент, когда я взял знакомую книгу, собираясь вложить туда визитку для предотвращения самоубийств, оттуда что-то выпало.

Да ладно? Быть не может. Мне показалось, что эта ситуация странным образом напомнила кое-что из прошлого, и я нахмурился. Когда я со смешанными чувствами взглянул на упавшую вещицу, мой лоб разгладился. Это была не записка. А фотография неба глубокого синего цвета. По этому небу летел воздушный змей.

– Тот самый щитовой змей.

Как только я взял фотографию и посмотрел на оборотную сторону, гадая, не потерял ли кто-нибудь фотооткрытку, у меня вырвался тихий смешок.

Хён, этот змей действительно летает лучше всех в мире!

Буквы, написанные шариковой ручкой, не были мне незнакомы. Даже в этом коротком предложении я почувствовал, что в нем кипит жизнь. Ощутив облегчение от того, что, по крайней мере, в этом не было ничего зловещего, я снова взглянул на фотографию. Не знаю, где он его запустил, но змей летел свободно, а на фоне было лишь несколько облаков на синем небе и ни одной линии электропередачи.

Должен ли я ответить? Поразмыслив всего несколько секунд, я отрицательно покачал головой. Он снова стал человеком, который не видит жнецов, а значит, я не могу больше вмешиваться в жизнь и смерть Чонуна. Эта жизнь принадлежала лишь ему самому. Вместо ответа я оставил визитку, тем самым отметив, что приходил сюда.