Александр Светин - Anamnesis vitae. (История жизни).
Ту же картину она обнаружила и в спальне. А больше окон в ее маленьком домике не было…
1 октября 1987 года, 19.03, Кобельки
Милицейский «воронок» несся по темной улице, распугивая скучающих на дороге собак и редких прохожих. С наступлением темноты жизнь в Кобельках замирала. Впрочем, как и в любой другой российской деревне.
— Скучно у нас стало! — прочитал мои мысли Семен. — Раньше, бывало, каждый вечер в клубе или танцы, или кино. Я еще пацаном бегал. А теперь — тоска зеленая…
— Зато последние дни у нас с тобой — сплошное веселье! Обхохочешься… — пробурчал я.
— Это точно. Рассказать кому — засмеют ведь. Или в дурдом упрячут, — согласился лейтенант и крутанул руль, уводя машину в проулок, ведущий к дамбе.
«Уазик» лихо наклонился набок и послушно свернул в узкий проезд между домами. Свет фар выхватил из сумрака огромного черного пса, неторопливо бредущего по дороге. Пес успел только вскинуть голову и взглянуть на нас с неподдельным удивлением на морде. А в следующий миг машина на полном ходу ударила его бампером.
Раздался короткий сдавленный визг. Тут же сменившийся другим визгом — тормозов. Нас швырнуло вперед.
— ………..! — выругался Семен, забыв о присутствии Али. — Откуда он взялся?!
Дернув в сердцах ручник, лейтенант выскочил на дорогу. Я помедлил немного — и последовал за ним.
— Кранты псине, — грустно констатировал Семен, сидя на корточках над лежащей собакой.
Я присел рядом. Пес и впрямь был мертв. Большая голова была заметно деформирована от удара, а под ней неторопливо растекалась темная лужица.
— Не повезло бедняге, — вздохнул я.
— Я его заметил в последний момент, — виновато пробормотал лейтенант.
— Я тоже. Черный он, с темнотой сливается. Жалко, красивый был пес.
Рядом со мной присела Аля:
— Живой?
Мы с Семеном одновременно покачали головами.
— Бедняжка, — тихо сказала девушка и осторожно погладила пса по застывшей в удивлении морде.
— Нам надо ехать, Кошка! — Я обнял Альку за плечи.
Она кивнула:
— Да, да, сейчас. Я только… Вы идите, я на минуточку задержусь.
Я заглянул ей в лицо:
— Ты чего, Алька?
Она улыбнулась.
— Все в порядке, Кот. Со мной — все в порядке. Вы просто подождите меня в машине, ладно? Совсем чуть-чуть!
В ее голосе было нечто такое, что я не смог с ней спорить. Как и лейтенант. Вдвоем с ним мы синхронно встали и вернулись в машину. Уселись на передних сиденьях и молча уставились в лобовое стекло, за которым в свете фар, будто на сцене какого-то сюрреалистического театра, как на ладони видны были Аля и погибший пес.
Алька продолжала гладить его морду, ласково улыбаясь и что-то, кажется, нашептывая. Так прошла минута, мы терпеливо ждали, не решаясь нарушить звенящую тишину.
Вдруг пес приоткрыл пасть и лизнул Алину руку…
— Ты видел?! — Семен подпрыгнул на своем сиденье и весь подался вперед, уткнувшись лбом в ветровое стекло. — Палыч, ты это видел?!
— Видел, — прошептал я, любуясь, как моя Алька помогает псу подняться на ноги.
Тому не сразу это удалось. Лишь с третьей попытки он наконец встал, оказавшись головой вровень с сидящей на корточках девушкой. Слегка пошатываясь, он потянулся мордой к ее уху, будто собираясь что-то шепнуть по секрету. И лизнул Альку еще раз — теперь в щеку. Она засмеялась и потрепала ожившего пса по загривку.
— Палыч, кто она? — тихо и очень серьезно спросил лейтенант.
Я пожал плечами. Откуда я знаю? Просто — моя Кошка..
Пес развернулся и уже вполне уверенно потрусил по своим собачьим делам в темноту. А Аля легко поднялась на ноги и вернулась в машину. Устроилась поудобнее на заднем сиденье, полюбовалась нашими ошалелыми лицами в зеркале заднего вида и рассмеялась:
— Видели бы вы сейчас себя! Поехали, чего ждем?
1 октября 1987 года, 19.15, Кобельки
Газовая вонь становилась все нестерпимее. В отчаянии Зара схватила стул и принялась колошматить им в закрытые ставни. Но ничего не добилась. Через несколько мгновений от стула отломались ножки, а ставням — хоть бы хны.
Женщина отшвырнула изувеченный стул в сторону и приникла к тонкой щели между створками ставней, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи.
— Ма, чем у нас воняет? Мне глаза щиплет! — захныкал Мишка.
— Погоди, мой хороший, потерпи. Сейчас мы что-нибудь придумаем! — не отрываясь от щели, Зара нащупала рукой голову Мишки и прижала ее к себе.
Сначала цыганка не увидела ничего. Потом догадалась нажать на ставни, чтобы щель стала шире. И оцепенела: прямо перед окном, в которое она смотрела, шагах в десяти, стоял мужчина. А в руке его был зажженный факел!
Лица человека с факелом Зара рассмотреть не могла, оранжевые сполохи выхватывали из сумрака лишь отдельные фрагменты, которые никак не хотели складываться в целую картину. Одно было очевидно: мужчина был огромен.
Зара похолодела. Так вот какую смерть приготовил страшный незнакомец им с сыном! Не удушить газом собирался он их, нет. А просто зажарить живьем в запертом доме!
Женщина заметалась по комнате, пытаясь найти спасительное решение, которое никак не хотело приходить.
— Ма, пошли на улицу! Здесь плохо! — заныл Мишка, отчаянно протирая глаза кулачками.
Зара вздохнула. На улицу! Конечно, надо бежать из дома, пока он не взлетел на воздух вместе со всем содержимым. Вот только как, если все выходы надежно заперты снаружи?!
Вдруг цыганка с досадой хлопнула себя по лбу: как же она раньше-то не сообразила! Чердак! На чердаке есть маленькое слуховое оконце, вполне достаточное для того, чтобы им с Мишкой выбраться через него наружу. А там уж — спуститься с крыши и бежать. Главное, чтобы страшный незнакомец с факелом их не заметил… но чердачное окно выходит на противоположную сторону и за гребнем крыши он их не увидит!
— Мишка, мы сейчас полезем на чердак! — заявила Зара, схватив малыша за руку и увлекая в коридор, где был люк, ведущий наверх.
— Это игра такая, да?! — удивился сын, мигом перестав хныкать.
— Игра, игра… Мы с тобой сейчас заберемся на чердак, потом очень быстро и тихо вылезем на крышу, а потом будет самое интересное — мы осторожно с крыши слезем и убежим, — тезисно обрисовала ближайшие планы Зара.
— А от кого убежим? — Мишка уже был готов к действиям.
— От врагов.
— Понарошку?
— Враги — понарошку. А убежим — по-настоящему, — Зара подставила под люк лестницу-стремянку.
— A-а, это как учения, да? — сообразил Мишка.
— Да, мой золотой, да! — Женщина подхватила его под мышки и поставила на верхние ступени лестницы. — Лезь давай! Только осторожно! И наверху жди меня, на крышу пока не суйся. Понял?
Малыш кивнул головой и резво полез наверх. Зара — за ним.
«Только бы успеть!» — твердила про себя женщина.
Господи, только бы успеть выбраться из дома, пока неожиданный враг не швырнул свой факел в наполненный газом дом! Сколько у них с Мишкой осталось времени: минута, две? Или уже вовсе не осталось?
— Ма, а я уже залез! — раздался сверху победоносный крик сына.
— Ах ты мой молодец! — похвалила его Зара. — Только не надо кричать, ладно? Никто не должен знать, что мы убегаем. Это же игра такая, забыл? Говорить надо шепотом.
— Я понял! — пронзительно прошипел Мишка. — Давай залезай сюда скорее!
— Уже тут, — женщина наконец перевалилась с лестницы на пыльный пол чердака и тут же вскочила на ноги, пребольно ударившись головой о потолочную балку.
Вредный Мишка захихикал.
— Злорадствуешь? — Зара щелкнула его по затылку. — Ладно, полезли на крышу. Времени нет!
— А почему? — поинтересовался сын.
Женщина промолчала. В самом деле, не объяснять же ему, что вот-вот их дом превратится в огромный огненный шар. Вместе со всем содержимым. И только от них самих зависит сейчас, будут ли они в числе этого самого содержимого.
— Потом объясню, — отмахнулась она. — А пока лезь за мной. Теперь я первая.
С трудом Зара протиснулась в маленькое окошко и оказалась на крыше. Распласталась по холодной жести и с наслаждением принялась глотать чистый холодный воздух, от которого даже закружилась голова.
— Мишка, давай ко мне. Только тихо и не поднимайся. Ползком, как партизан.
В окно ужом выполз сын. Улегся рядом на крыше и, старательно не поднимая головы, спросил:
— Ну что? Прыгать будем?
Зара медлила. Осторожно, боясь выдать себя, она приподняла голову над коньком крыши, выискивая незнакомца. Тот стоял все там же, всматриваясь в запечатанные окна дома и слегка покачивая факелом. Будто ждал чего-то.
— Кто же ты такой, гад? И чего к нам привязался? — с ненавистью прошептала цыганка.
— Кто, ма? — встрепенулся Мишка и начал было приподниматься, чтобы посмотреть.
