Юля Лемеш - Чертов angel
И отталкивал ее новое дорогое тело.
Она цеплялась за него, как обезумевшая вдова цепляется за гроб мужа в момент последнего прощания.
Он вырывался и кричал.
Просто орал. Без слов. «Аааа!»
Видимо, рядом с ним кто-то был. Может, врач. Может, та, другая женщина. Но после крика его разбудили, и сон Ирины перешел в новую стадию.
— Снилось, что она — маленькая хищная зверушка с коротким жестким мехом, острыми зубами и липким вкусом крови на языке.
Ночь, смена запахов. Влажный чуткий нос уловил присутствие сочной беззащитной плоти. Азарт охоты. Слюна во рту. Энергия еды. И снова полное наслаждение от стремительного бега по лесу.
Неглубокий ручей привлек ее внимание своей свежестью. Слабое течение. Тени снующих рыбок.
Осторожный шлепок нежной подушечкой ладошки по глади воды. Настороженный слух улавливает испуганный поворот плавника. Всплеск. Зубы впиваются в чешуйки, скрывающие нежное мясо.
Ощущения зверька намертво сливаются с сознанием Ирины. Мышцы ног сокращаются в чужом беге, сминая простыню в жгут. Зубы скрипят, перетирая несуществующие рыбьи кости.
Низкое свечение луны. Зверек потягивается. Снова бег между густых зарослей тростника. Поиск жертвы. Крылышко кузнечика, прилипшее к нёбу. Невкусно.
Зигзаг тени. Чувство опасности. Ноги срываются на мокрых корягах. Дыхание за спиной. Убежище. Тупик. Склизлое углубление между камней. Глубокая царапина на коже носа. Чужое предвкушение еды.
Крупный хищник долго смотрел желтыми глазами на ощеренную жалкую противницу.
Насладился смесью страха и бессилия. Притворно зевнул, закрыв клыкастой пастью клочок ночного неба, чуть видневшегося из укрытия.
Бросок. Визг. Хруст сломанных позвонков. Тошнотворная темнота.
После сна наступило короткое нечеткое пробуждение. Схожее с бредом. Ноги не слушались. Таблетки на потной ладони. Сколько она их приняла? Глоток невкусной воды. Звон разбитой чашки. Затхлый окурок во рту. Бесполезное чирканье зажигалкой. Где спички? Первая затяжка. Столбик пепла падает на колено. Ирина ползает у книжного шкафа, пытаясь отодвинуть тугую дверцу. Лихорадочное листание модного журнала. Все не то. И вдруг, на развороте — прекрасное лицо. На которое молилось уже не одно поколение восторженных романтических девушек. Неуверенные шаги до кровати. Сон.
* * *Нюсе позвонили соседи, не на шутку обеспокоенные иссохшими цветами на Ириных подоконниках.
«Сами посмотрите, у нее свет почти везде горит. Сама дома, но вроде как и нет. Как бы беды какой не случилось?»
Едва выслушав просьбу, полковник помчался к омертвевшему дому. Нюся, одетая наспех в спортивный костюм и шлепанцы на босу ногу, опасливо подошла к крыльцу и долго безрезультатно звонила. Потом постучала кулаком. Неумело закричала куда-то вверх: «Ирина! Это мы!» Словно заподозрила, что подруга не отворяет, считая, что к ней в дом ломятся орды налоговых инспекторов. Впрочем, вопль остался безответным. Нюся жалобно оглянулась на Сергея, пристально оглядывающего окна.
— У нее тут спрятаны запасные ключи, — быстро пояснила она, решив, что полковник сейчас рванет по плющу на второй этаж, чтоб проникнуть внутрь через открытую форточку.
Под вульгарным газонным красно-шапочным гномом свернулась ржавым клубком связка ключей. Которыми уже было невозможно хоть что-то открыть. Даже опытный взломщик плюнул бы с пренебрежением на такое окаменелое средство производства.
Полковник вежливо отодвинул Нюсю в сторону, прицелился плечом и без лишних слов вышиб дверь. Сплоченная кучка соседей просочилась внутрь, жадно вытягивая шеи, в попытке углядеть хоть что-нибудь внутри такого красивого дома. Чтоб потом посудачить, когда выгонят. В нос всем ударил густой затхлый запах, близкий по вони к воздуху привокзального запущенного сортира.
В спальне они нашли обтянутый пепельной кожей скелетик. С громадными, съехавшими на сторону обнаженными грудями и прижатым к выступающим ребрам портретом Элвиса Пресли. И самое страшное было то, что этот человеческий каркас еще дышал, тихо постанывая от вожделения к давно умершему певцу.
— Гони всех в шею, — жестко сказал полковник и грязно выругался. — Звони матери. Пусть она посмотрит, что тут можно сделать.
— Кома. Но, может, я ошибаюсь? — с ужасом, которого никак не ожидала Нюся от своей привычной ко всему мамы, сказала Полина Львовна.
— Сон, — объяснил скорбным голосом Кото. — Сон с покойником. Он ее сожрал изнутри. Я же предупреждал, что этого делать никак нельзя.
— Она сама себя выжрала, — возразил полковник, вертя в руках пустую баночку от лекарств. — Не баба, а сгусток упущенных возможностей.
Нюся вырвала из скрюченных пальцев Ирины глянцевый портрет и разорвала его на клочки.
— Уходите. Оставьте нас одних, — попросил Кото, укладываясь рядом с Ириной.
— Ее бы обмыть надо, — засомневалась Нюся.
— Ничего, потерплю. Я знаю, что делать. Пару дней — и ей станет лучше. Вы все равно не поможете. Уходите, пожалуйста, — упорно настаивал Кото.
— Я привезу тебе еду, — сказала Нюся, желая быть хоть чем-то полезной.
— Вези. Сладкого побольше. Мне надо нормально питаться.
Так они остались вдвоем на протухшей зловонной постели. Обнимая друг друга. Красивый молодой мужчина с печальными глазами разного цвета и останки глупой самоуверенной девочки, так хотевшей быть страстно любимой.
— Вы уверены, что это поможет? — беспокойно лепетала Полина Львовна. — Я, признаюсь, такого еще в своей практике не видела. Чудовищно! Бедная девочка. Нюся, что тут творится? И кто этот Кото?
— Вот именно, — поддержал ее полковник.
— Не знаю, кто он, но мороженое обожает.
* * *Ближе к утру, часа в четыре, покрытая ледяным потом, Нюся села на кровати. Сон, из которого она с таким трудом вынырнула, не шел у нее из головы.
Солнечный полдень. Все мирно сидят в саду, чай пьют, беседуют. Мама мило шутит. Олег дискутирует с полковником. Кото, улыбаясь, слушает пение птиц. Даже запах снился. Теплой летней листвы, цветов.
Вот из кустов возник деятельный Волкодав. Все смотрят на него с недоумением.
— Снова что-то спер, паразит. Надо отобрать, а то что-нибудь нужное сгрызет, — мягко говорит мама.
Все приглядываются, что же такое в зубах несет собака?
В пасти Волкодава странный предмет. От вида которого у Нюси встают волосы дыбом и судорогой перехватывает дыхание.
Тайное становится явным. Мама, не понимая, что именно отнимает у собаки, насмешливо щурится на недожеванные мужские гениталии, перепачканные слюнями и землей. Полковник хватается за голову, отталкивая наивную маму. Кото заинтересованно придвинулся поближе. Теперь даже собака понимает напряженность момента.
Теперь все недоуменно смотрят на Нюсю. Которая мечтает провалиться сквозь землю.
Нюся с криком проснулась.
Содрав с себя майку, она вытерла испарину, еще раз прокрутив в памяти ночной кошмар.
Когда Олег решил остаться, когда отношения с полковником стали ближе некуда, когда мама приехала погостить — Нюся собрала покупки из секс-шопа в пакет и, недолго думая, закопала в углу сада.
— Господи, какая я идиотка!
Крадучись, словно коварная воровка, больно стукаясь в потемках обо все углы, Нюся просочилась вон из дома. На ощупь добыла в сарайке лопату. Вот и нужное место. Захоронение ошибок молодости. Надо было крест поставить. И написать: «Здесь покоится овеществленный разврат».
Лопата с треском прорвала шуршащий пакет. Нюсе на миг показалось, что она сейчас на кладбище откапывает несвежее тело не слишком любимого человека. Или его запчасти.
Затравленно озираясь по сторонам, Нюся руками стала выгребать содержимое могильника. В доме темно. Да и тут не видать ни зги. Фонарик бы только помешал, выдал бы ее с головой. Поэтому руками, руками. Что это?
«Блин горелый, вот накупила на свою голову. Не на голову, а на…» — Нюся нервно захихикала.
Пакет пришел в негодность. Барахло полетело в скинутый халатик. А теперь куда все это счастье? В помойку? Ха. Вот поутру смеху будет, когда кто-нибудь заглянет в бак. Надо куда подальше, чтоб наверняка.
«Сложу-ка я это в багажник, а потом вывезу в лес. Нет, утоплю в озере. Нет, утопить не получится — оно плавает. Вот купальщики ошизеют, когда такой ассортимент вокруг них поплывет! Значит, надо сначала в мешок, а главное — булыжник положить», — решила Нюся.
Оставалась ерунда — найти прочный мешок.
Нужный предмет обнаружился в багажнике.
Полуголая Нюся, не заходя в дом, плюхнулась теплой попой на холодное сиденье. Газанула так, что гравий брызнул из-под колес. И рванула в сторону озера.
«Такого позора я больше не переживу».
* * *Заканчивались третьи сутки после посещения дома Ирины. Олег прекрасно понимал, что в их жизнь ворвалось что-то крайне неприятное. Способное поломать все, чем они так дорожили. При нем никто не обсуждал кошмар, увиденный у Ирины, не вспоминал жалобные оправдания Нюси, сбивчиво рассказавшей полковнику и маме о знакомстве с Кото.
