Аттестат зрелости 2 (СИ) - Рюмин Сергей

— Нам тоже в выпускном классе выставляли оценки лишь за полугодие, — заметила она и потянулась, гибкая, как кошка, заставляя меня мысленно облизываться.

— Не тянись за столом! — сделала ей замечание maman.

— Слушай, что говорит свекровь! — поддержал я. — Будущая.

Мы прыснули все втроём.

— Мы завтра решили по магазинам пробежаться, — сообщила maman. — По тряпочкам. Может, и на рынок сходим. Ты как?

— Да я не возражаю, — пожал плечами я. — Идите, бегите.

— Может, с нами? — предложила maman. — На машине мы всяко-разно больше магазинов объедем.

— Нет, мэм, — ответил я. — На машине я пока по городу ездить не собираюсь. Скользко, опыта мало.

А если честно, мне было просто лень. Мне показалось, что своим ответом я разочаровал и maman, и Альбину.

— Нет, ну если вы хотите, то я готов…

— Нет, нет, не надо! — открестилась Альбина. — Мы и пешком пройдемся.

После ужина она потащила меня к себе, заявив maman:

— Мы пойдем гравюры посмотрим!

Maman с долей ехидства поинтересовалась:

— Ночевать-то придешь?

— А это как пойдёт! — ответила за меня Альбина.

— Ты что такой хмурый весь вечер? — спросила Альбина, когда мы остались одни. Я подумал и рассказал ей сначала про Светлану, потом про ДТП, заказчиком которого был отец Димочки, про свою поспешную поездку в ЦУМ.

Когда рассказывал про свою бывшую подружку, Алька скривилась, но смолчала. А вот когда сообщил про покушение, она нахмурилась и спросила:

— Ты хочешь их убить?

Я кивнул:

— Ты понимаешь, что они не успокоятся? Тем более, что этот Амельченко считает себя эдаким небожителем, которому всё дозволено.

— Но нельзя же так! — Алька упёрлась локтем мне в грудь. — Это же убийство!

— Они тебя один раз почти убили, — печально вздохнул я. — А сегодня меня. А завтра кого? Maman? Я не хочу терять ни тебя, ни её. И уж совсем не хочу умирать сам.

— Ну, может, как-то надо с ними по другому? — она пожала плечами. — Поговорить? Пригрозить, наконец?

— Думаешь, они поймут? — скривился я. — Надо было их оставить тогда в больнице навсегда парализованными.

— Почему меня не дождался, когда в ЦУМ поехал? — внезапно переключилась она и обиженно заявила. — Может, я бы тоже себе что-нибудь подобрала бы на весну?

Я вернулся, когда maman была уже в объятиях Морфея. Я осторожно, стараясь не шуметь, ушел в свою комнату, закрылся. Подпёр стулом (очень удобно, оказывается, встаёт спинка ровно под ручку) дверь. Включил свет, вытащил из нижнего ящика крайнего левого шкафа свои «сокровища», включая кусочки ткани и бумажки с образцами крови.

Нашёл бумажный конверт, обычный почтовый конверт, подписанный «Амель», достал оттуда носовой платок с пятнами крови Амельченко-отца и Амельченко-сына и задумался.

Всё-таки заронила Алька в меня зерно сомнений, посеяла и полила обильно, так сказать. С обоими Амельченко, и старшим, и младшим, вопрос надо было решать. Причем, безотлагательно и кардинально. Но убивать их всё равно не хотелось.

Я наложил на кровь Амельченко-отца конструкт «мостик», сел поудобнее и привычно скользнул в Астрал.

Сначала я, как всегда, сделал записи в дневник, подробно расписав события, связанные с применением магии за день — всё, от встречи с бывшей подружкой и наложением «каменной кожи» и покушения до лечения кота.

Я вспомнил еще один момент, мысленно смутился, покраснел, но записал. Когда кот уже был здоров, а Зинаида Михайловна сидела перед ним на корточках спиной ко мне, наблюдая, как он уминает паштет из вареной курочки (Зинаида Михайловна сама его готовила специально для Колчака), я чисто из озорства выпустил волну «живой» силы ей в район поясницы, как тогда, на дискотеке Наталье Михайловне. Зинаида Михайловна невольно опустилась с корточек на колени, чуть наклонилась, опёрлась руками в пол и замерла. В этом положении она пробыла минуты три, не больше. Тяжело дыша, встала, буркнула «что-то у меня голова закружилась!», быстро взглянула на меня (я едва сдержал улыбку) и скрылась в ванной. Впрочем, в мою сторону с её стороны никаких ни намеков, ни поползновений по поводу происшедшего не было.

На этот раз библиотечная полка пустовала — ни учебников, ни монографий, никакой вообще литературы не наблюдалось. Шкафы в библиотеке, конечно, стояли, забитые и книгами, и свитками, и даже какими-то альбомами. Только всё это было обманкой. Пытался я, и не раз, что-нибудь взять из этих шкафов. Увы. Рука упиралась в гладкую стену.

Я погонял силу по каналам. Моё магическое ядро вроде внешне по размеру осталось прежним, только изменило цвет, став из светло-золотистого темно-оранжевым, и перестало быть прозрачным. Оно выглядело теперь как крупный апельсин, а точнее эдакое маленькое темное солнышко.

Я задумался, разглядывая себя в зеркале. Так было удобнее. Представил в Астрале перед собой зеркало и смотри на себя, на своё магическое ядро, каналы. Можно понаблюдать за своими внутренними органами, выявляя возможные отклонения, то есть болячки явные и скрытые.

Я сел за стол, взял в руки платок с кровью Амельченко-отца. «Мостик», наложенный мною, светился как несколько синих светящихся нитей, один конец которых упирался в платок, а другой уходил в никуда в сантиметрах 10–15 над ним. Осталось наложить конструкт на эти нити.

Сначала я хотел наложить «проклятье», как на уголовников Шалвы. Потом просто усиленный «дротик» — импульс «мертвой» силы, который бы вызвал обширный инфаркт или инсульт, а, в конечном счете, и смерть.

Зерна сомнения во мне посеяла просьба Альбины не доводить месть до крайности, то есть не убивать ни отца, ни сына. Я задумался над этим, стоит ли действительно убивать их? Разум говорил, что не стоит оставлять живыми врагов у себя за спиной. Рано или поздно они снова попытаются достать меня и моих родных и близких. Но, тем не менее, что-то во мне противодействовало голосу разума.

Я махнул рукой и послал по «мостику» конструкт «ночного кошмара», напитав его силой раза в два больше обычного. В конце концов, если получится недостаточно, можно будет легко повторить. Платочек-то с кровушкой никуда не денется!

Синие светящиеся нити погасли. Конструкт ушел по назначению. Эх, жалко я у них в квартире не был. Показать бы её барабашке. Вот была бы веселуха!

Я взялся за дневник. Надо записать результаты своего труда.

Глава 31

Глава 31.

Защита Разума

— Чем будешь заниматься? — поинтересовалась maman, одеваясь в прихожей. Альбина задерживалась.

— Поработаю над собой, — буркнул я. — Буду самосовершенствоваться. Немного.

— Что-что? — не поняла maman.

— Мэм, ты думаешь, у меня дел нет?

В квартиру ворвалась Алька, чмокнула maman в щечку, потом меня в губы.

— Привет! — весело сказала она и вдруг щелкнула меня по носу. — Я готова!

— Ну, что пошли? — сказала maman.

— Ой, — спохватилась Альбина. — Антош! А ты мне денюшку не дашь?

Maman раскрыла рот. Я пожал плечами:

— Конечно, дам. Сколько?

— Ну, рублей двести!

Вдогонку к широко открытой ротовой полости, у maman так же широко открылись глаза. Она хотела что-то сказать — толи мне, толи Альбине, но не успела.

— Сейчас!

Я сходил в комнату, залез ящик, вытащил стопку «десятирублевок», отсчитал двадцать штук, потом еще двадцать. Вышел, протянул одну стопочку Альбине, другую maman.

— Хороший мальчик! — Альбина подмигнула мне и снова чмокнула быстрым поцелуем в губы. — Спасибки!

Maman взяла деньги, медленно убрала их в сумку, кивнула в знак благодарности.

Они ушли, оставив меня в одиночестве. Я сварил себе еще кофе, налил молока, насыпал сахару и пошел в комнату. Кофе пить приятней, сидя в кресле, хоть оно и старое, из прошлой жизни с прошлой квартиры.

Кофе закончилось. Я отставил бокал, уселся поудобнее, закрыл глаза и замер, отрешаясь от всего.