Кассандра Клэр - Леди полночь
Главная студия была великолепна. Две стены были полностью стеклянными: за одной из них был океан, за другой — пустыня; оставшиеся были окрашены в цвет кофе с молоком, и холсты мамы Джулиана — абстрактные и очень светлые — по-прежнему украшали их.
Джулс стоял на центральном островке — массивной гранитной плите, поверхность которой была покрыта пачками бумаг, коробками акварели и тюбиками масляных красок с весьма эксцентричными названиями: карминово-красный, полуночно-синий, аметистовый и темно-мандариновый. Он вскинул одну руку и приложил палец к губам, метнув взгляд в сторону. Сидящий за маленьким мольбертом, Тавви вооружился красками: он оживленно размазывал их по большому листу бумаги и выглядел крайне довольным своим цветным творением. На его каштановых локонах красовалась оранжевая краска.
— Я его только успокоил, — пояснил Джулиан, как только Эмма подошла к нему, чтобы поставить тарелку супа. — Что происходит? Кто-нибудь говорил с Марком?
— Его дверь все еще заперта, — ответила Эмма. — Остальные в библиотеке.
Она подтолкнула чашку супа в сторону Джулиана.
— Поешь. Кристина приготовила это. Черепаховый суп. Хотя она и утверждала, что у нас неправильный соус-чили.
Джулиан взял тарелку и опустился на колени, поставив её рядом с Тавви. Его младший брат поднял голову и удивленно уставился на Эмму, словно только что заметив её присутствие.
— Джулс показал тебе изображения? — спросил он. Оранжевый, желтый и синий краски слились в его волосах и напоминали закат.
— Какие изображения? — удивилась Эмма, как только Джулиан выпрямился.
— Наши. Те, что как карты.
Эмма вскинула брови и посмотрела на Джулса.
— Карты?
Он покраснел.
— Портреты. Я сделал их в стиле Райдера Уэйта, как карты Таро.
— Карты примитивных? — спросила Эмма, как только Джулс потянулся за своим портфолио. — Я думала, Сумеречные охотники сторонятся подобных вещей: хиромантия, астрология, хрустальные шары и карты Таро. Конечно, владеть ими не запрещено, но они ведь связаны с сомнительными личностями, как Джонни Рук.
— Я внес некоторые изменения, — произнес Джулс, доставая из книги яркие карточки с различными иллюстрациями.
Там была Ливви с её саблей и развевающимися волосами, однако, вместо имени девочки, надпись на карте гласила: «ЗАЩИТНИЦА».
Как и обычно, рисунки Джулиана буквально проложили путь к сердцу Эммы, заставляя девушку чувствовать то же, что чувствовал её парабатай, когда создавал этот рисунок. Смотря на изображение Ливви, Эмма чувствовала гордость, любовь и страх потери, и, хоть Джулиан никогда не говорил об этом, она подозревала: Джулс боялся того момента, когда Ливви и Тай повзрослеют.
Следующим было изображение Тибериуса: он держал мотылька в руке, а его красивое лицо было опущено и отвернуто от зрителя. На этот раз Эмма почувствовала смесь яростной любви, сообразительности и уязвимости. Карта была подписана: «ГЕНИЙ».
Затем были «МЕЧТАТЕЛЬНИЦА» — Дрю с книгой, — и «НЕВИННЫЙ» — Тавви, спящий в своей пижаме, подложив руку под голову. Цвета были теплые и нежные, ласковые.
И, наконец, там был Марк. Руки скрещены на груди, светлые волосы соломенного цвета и рубашка, с раскрытыми крыльями на ней. Каждое крылышко символизировало глаза: одно золотое, одно голубое. Вокруг лодыжки Марка была накинута веревка, которая словно тащила его прочь с изображения на карте. «ЗАКЛЮЧЕННЫЙ».
Как и все рисунки Джулиана, эти шептали Эмме на языке тишины: «потеря», «боль» и «годы, которые ты не в силах возвратить».
— Это то, над чем ты работал в Англии?
— Да. Я надеялся закончить полный набор.
Он вернулся на прежнее место и запустил пальцы в свои вьющиеся густые волосы.
— Мне следовало бы изменить надпись на карточке Марка, — произнес он. - Сейчас, когда он свободен.
— Если он останется свободным, — Эмма ответила и отложила карточку Марка. Следующая была с изображением Хелен, стоящей среди ледяных цветов; на ее голове красовалась аккуратная шляпка. Подпись гласила: «ОТДЕЛИВШАЯСЯ». Там также была другая карта, подписанная «ПРЕДАННАЯ», она предназначалась для жены Хелен — Алины, чьи черные волосы были похожи на черное пышное облачко. На пальце девушки виднелось семейное кольцо Блэкторнов. Последняя карта предназначалась Артуру: он сидел на парте. На полу около него лежала красная лента, цвета крови. Подписи не было.
Джулиан забрал карточки и убрал их в папку.
— Они еще не закончены.
— Получу ли я карточку? — спросила Эмма, — или это только для чистокровных Блэкторнов и тех, на ком они женятся?
— Почему ты не рисуешь Эмму? — воскликнул Тавви, смотря на брата, — ты никогда её не рисовал.
Эмма заметила, что Джулиану неловко. Это было правдой. Джулиан вообще редко рисовал людей. Он прекратил создавать наброски Эммы много лет назад. Насколько она помнила, последний раз Джулс изображал её, когда рисовал семейный портрет на свадьбу Алины и Хелен.
— Ты в порядке? — спросила Эмма. Её голос был достаточно тихим, чтобы Тавви, как она надеялась, не мог услышать.
Он тяжело вздохнул и открыл глаза. Из взгляды встретились, и злость, которая начинала подниматься в животе Эммы, отступила.
— Извини, — произнес он, — просто... Я думал, что когда он вернется… когда Марк вернется, он поможет. Он позаботится обо всем, разберется со всем. Я не мог даже предположить, что он станет чем-то, с чем мне придется разбираться.
Эмма на мгновение мысленно вернулась в те дни, недели, месяцы, когда Марка забрали и Хелен ушла, а Джулиан просыпался, крича о брате и сестре, которых не было рядом, которых уже никогда не будет рядом. Она вспомнила панику, которая охватывала его, ночи, когда она обнимала его, сидя на холодном полу, пока его трясло, словно при лихорадке.
— Я не могу. Я не могу сделать это один. Я не могу вернуть их. Я не могу вырастить четырех детей.
Эмма вновь почувствовала, как её живот скручивает от злости, но на этот раз она была направлена на Марка.
— Джулс? — окликнул брата Тавви, чей голос был встревоженным, и Джулиан закрыл лицо рукой. Это была его нервная привычка. Когда он поднял ладонь, эмоции, в том числе и страх, пропали из его глаз.
— Я здесь, — ответил он и подошел к Тавви, чтобы поднять его. Мальчик опустил голову на плечо Джулса; он выглядел действительно сонным, а еще испачкал футболку брата краской. Однако Джулиана это, казалось, не волновало. Он коснулся подбородком кудрявой головы мальчика и улыбнулся Эмме.
— Забудь, — сказал он, — я собираюсь отнести его в кровать. Думаю, тебе тоже следует ложиться.
Эмма буквально переполнилась эликсиром, созданным из гнева и протеста: никто не причинит Джулиану боль. Никто. Даже его брат, по которому так скучают и которого так любят.
— Я пойду, — согласилась Эмма, — но есть кое-что, что мне следует сделать сначала.
Джулиан выглядел встревоженным.
— Эмма, не смей даже пытаться...
Но она уже ушла.
Эмма стояла напротив двери Марка, уперев руки в бока.
— Марк!
Она постучала в пятый раз.
— Марк Блэкторн! Я знаю, ты там! Открой дверь.
Тишина. Любопытство Эммы и её почтительность боролись с уважением к личному пространству Марка и победили. Открывающая руна не работала в стенах их Института, так что она достала острый кинжал и просунула его в щель между дверью и стеной. Она провела им сверху вниз — замок щелкнул и дверь распахнулась.
Эмма встряхнула головой. Свет был включен, кровать была не застелена и пуста.
На самом деле, вся комната была пуста. Марка здесь не было.
Эмма вышла, прикрыв за собой дверь, повернулась и почти закричала. Дрю стояла позади нее и смотрела своими большими темными глазами.
— Дрю! Разве ты не знаешь, что обычно, если кто-то подкрадывается ко мне сзади, я его закалываю?
Дрю спокойно смотрела на девушку:
— Ты ищешь Марка?
Эмма не видела смысла отрицать это.
— Да.
— Его здесь нет, — ответила девочка.
— Тоже верно. Это долгая ночь, чтобы говорить очевидное, правда?
Эмма смотрела на Дрю и улыбалась. Близнецы были так похожи, и Тавви был таким маленьким и зависимым от Джулса. Ей было сложно, как она думала, найти свое место в этом семействе.
— Знаешь, он будет в порядке.
— Он на крыше, — ответила Дрю.
Эмма вскинула брови:
— Почему ты так думаешь?
— Он всегда туда поднимается, когда ему грустно, — сказала Дрю и посмотрела в окно в конце коридора, — там он находится прямо под небом. Он сможет увидеть Дикую Охоту, если они пролетят.
По коже Эммы пробежал холодок.
— Они не появятся. Они не заберут его снова.
— Даже если он хочет уйти?
— Дрю...
— Поднимись и верни его, — произнесла Друзилла, — пожалуйста, Эмма.
Эмма подумала, выглядела ли она потрясенной, потому что чувствовала она себя именно так.
