Бастарды Сибирской Империи (СИ) - Бунькова Екатерина

Но вот чего я не понимал, так это почему она не прибережет это для чего-нибудь по-настоящему важного? Для войны какой-нибудь или спасения местного правителя. Раньше времени проявить свой редкий дар только ради установления бюрократической справедливости? Боги, она что, дочь потомственных юристов?

Тем временем Муратов отсмеялся, посерьезнел, встал и уперся ладонями в стол, уставившись на Лизу сверху вниз, отчего та слегка попятилась.

– В общем так, байстрюшка, – сказал купец. – Ты сейчас…

Договорить он не успел. В кабинет заглянул здоровенный детина и сказал:

– Волчара, там от Лужина весточка – к себе тебя зовет.

– Прямо сейчас, что ли? – нахмурился Муратов. – Он же всегда по утрам делами занимается. Какой петух его в жопу клюнул?

– А мне почем знать? – пожал плечами детина. – Но посыльный говорит, что “барин нервничать изволит-с”. Видимо, случилось что-то.

– Понятно, – кивнул Муратов, подумал немного и повернулся к нам: – Ладно, ребятня, посмеялись и хватит. Марш на работу, если деньги еще нужны.

– А… – снова начала было рот Лиза, но я зажал ей рот ладонью и сказал:

– Уже идем.

Лиза сверкнула на меня глазами, будто говоря: “Предатель!”. Но позволила себя увести и набросилась с обвинениями уже в коридоре:

– Кирилл, ты чего? Надо добиться справедливости!

– Какой справедливости? – я чуть понизил голос, чтобы хозяин заведения нас не слышал. – Мне совершенно не нужен этот твой “трудовой договор”. Вообще не понимаю, зачем эта штука. Мы сюда за деньгами пришли, а не за бумагами. Только опозорились.

– Ну ты как вчера родился! – Лиза закатила глаза. – А вдруг что случится? Травма на производстве, к примеру, или с зарплатой обманут. Кстати да, два раза уже недоплатили!

– Но, согласись, оба раза обоснованно, – возразил я. – Один раз потому что неполная смена, а второй – из-за пролитых напитков.

– Да, но эдак можно до бесконечности придумывать причины, чтобы не всю сумму платить, – сказала Лиза.

– Если ты хотела, чтобы все было честно, зачем пошла в такое мутное местечко? – еще понизив голос, сказал я. – Тут явно собирается местное жулье и бандиты. Я тебе сразу сказал, чтобы ты даже не заходила.

– Ой, да брось! – отмахнулась она. – Во-первых, бандиты тоже живут по законам, просто по своим. А во-вторых, я ж не абы чего требую, а обычного трудового договора: всего лишь прошу прописать все условия работы, и все. Даже на повышении зарплаты не настаиваю.

– Лиза, ты пригрозила ему, что пойдешь жаловаться в высшие инстанции! – напомнил я.

– Ну да, занесло чуток, – девушка смущенно почесала в затылке. – Но все будет хорошо, я знаю – чувствую это.

Я вздохнул. Подумал немного и попросил:

– Не показывай никому свою способность, ладно? Прибереги на крайний случай. А то мало ли, вдруг здесь магию не любят.

Лиза задумалась над моими словами. Ведь и правда, за все время пребывания в этом месте мы еще ни разу не встретили ни одного мага. Сельские артефакты – да, имелись в большом количестве. Вот только это вещь хоть и редкая, но на самом деле фактически природная.

Что тепловые артефакты, что световые, что притягивающие грунтовые воды – все это были, насколько я знал, полезные магические находки, а не чьи-то изобретения. По крайней мере, я вспомнил, что их даже никак не обрабатывали, только маркировали, обозначая их мощность, а исходя из нее – цену.

Вообще, я как-то очень много знал об артефактах, как будто увлекался этим в прошлом. Было бы хорошо это к делу применить. А пока… пойду мышцы наращивать и деньги зарабатывать. А то мы никогда не уедем из этого нищенского места.

– Сегодня я собираюсь заработать полную сумму! – заявила тем временем Лиза. – Проработаю всю смену, ничего не пролью. Пусть Палыч только попробует меня опять обдурить!

Я фыркнул и пожелал ей удачи. Ведь мы оба понимали, что прямо сейчас мы лишь никчемные бастарды, одна из низших ступеней этого общества.

В зале “Толстого кабачка”...

Барон находился в растрепанных чувствах. Вчера его авторитет сильно покачнулся. Мало того, что они так и не загнали ни девчонку, ни ее дружка, так еще и этот мелкий хлыщ показал такой уровень воинского мастерства, что даже тупенькому Рябому стало ясно: этот бастард – мастер меча.

“Где он так выучился?” – гадал Барон.

В душе у него мешались зависть, унижение, возмущение и… страх. Давний, вбитый еще отчимом глубоко в тело страх перед тем, кто сильнее.

В последние годы Барон почти забыл об этом страхе. Он вообще старался не помнить прошлое, думая только о настоящем. Да и мысли о настоящем фильтровал. Например то, что он глава банды – это была хорошая мысль. То, что работает на одного из Трех Петров – тоже. Все остальное же надо было гнать от себя.

Но иногда мрачные мысли все же накатывали. Он вспоминал, что его мать – из бывших заводчан, которым по причине остановки завода вроде как разрешили работать, где хотят, но вольную все же не дали, и уехать из города они не могли.

Вспоминал отчима из вольных, что обещал дать пасынку свою фамилию. Мать вышла за этого мудака, чтобы он помог тогда еще не Барону, а Борьке оформить вольную и паспорт. Но отчим только пил и проедал те несчастные деньги, что матери Борьки удавалось добывать на трех работах.

А страшнее всего было вспоминать о том, как менялась его, Барона, банда.

Сначала это были просто друзья, у которых он прятался от побоев. Потом – удалая компания, что наловчилась тырить еду. Затем – умелая команда начинающих воров, которые пытались грабить богатых в пользу бедных, то есть, себя. А затем и опасная гоп-компания, “обносящая” лавки и кабаки.

Где-то на этом моменте они и нарвались на Палыча. Тот влегкую завалил тогда еще сосунков и поставил перед выбором: пойти в тюрьму, навсегда лишившись шанса получить вольную, либо в качестве извинения отработать долг перед хозяином заведения – купцом Муратовым.

Вот тут-то банда Борьки изменилась кардинально. Они поняли, что попали на службу к серьезной шишке. Прочувствовали свободу, когда полиция нарочно запаздывает к месту преступления и теряет улики, получив “на лапу”. Они вошли во вкус безнаказанности.

И Борька вошел, ведь был во главе этой банды и должен был подавать пример. Он тогда уже звался Бароном и просто не мог сдрейфить.

Но на самом деле в глубине души у Барона жил Страх. Страх, что однажды они проколются по-крупному. Страх, что придет кто-то еще сильнее и просто свернет им шеи. Страх, что родственники жертв не простят обиды и накинутся всей деревней, всем городом!

Этот страх заставлял Барона быть осторожным и держать своих обалдуев в ежовых рукавицах. Но с каждым годом это было все сложнее. Особенно, когда они убили первого человека, и за это им ничего не было. Борька тогда неделю не мог спать, а его подельники… они смеялись. И это было страшнее всего.

Барон так и не привык убивать. Но сойти с этой дорожки уже не мог, и просто предоставлял другим пачкать руки, делая вид, что ему такое уже не интересно, что это работа для “шестерок”. И вчера он был доволен тем, что эта странная парочка выжила. Но все же приятных чувств к ним не испытывал.

“Нищеброды, – с презрением подумал Барон. – Бастарды, которые ничем не отличаются от деревенской голытьбы, кроме наличия паспорта. Они даже хуже, ведь у деревенских есть хотя бы земля, семья, община. А у этого придурка ничего. И все же… все же он вчера противостоял целой толпе. Как?”

Мысли Барона метались. Он то хотел подстроить парню максимально подлую засаду, то наступить на горло своей гордыне и попросить научить паре приемчиков. Ведь так в городе больше никто не умеет. Самый опытный боец тут Палыч, но у старика и вполовину не так хорошо выходит. А Барон…

Он ведь понимал на самом деле, насколько мелкий. Ну да, городские его боялись, считали отпетым бандюганом. Но когда Муратов как-то раз взял их с собой сопровождать груз в Екатеринбург и обратно, и они увидели, чем живет Большой Город, парень понял, что он – тот же нищий крестьянин, только с паспортом.