Айгуль Иксанова - Улицы Севильи
Ишам остановился, и оба — ювелир с помощником — приблизились к нему.
— Послушай, Ишам, — ласково начал старый ювелир. — Мы подумали, и решили, что сто тысяч — смешная цена для этого камня. Мы предлагаем тебе пятьсот. Камень еще у тебя? Ты еще не продал его?
— Нет. Он у меня. — У Ишама перехватило дыхание и даже голос изменился, когда он услышал про пятьсот тысяч.
— Договорились, — старик с явным облегчением вздохнул, и в этот момент Давид, выхватив из-за пазухи кинжал, по рукоять вонзил его в сердце несчастного араба. Исполнилось проклятье богов. Ишам тяжело осел на землю, а старый ювелир и его помощник принялись быстро обыскивать его нехитрые пожитки.
— Вот он! — наконец прошептал старик и дрожащими руками схватил коробку.
Несколько секунд они смотрели на нее, не в силах отвести глаз.
— Пойдем. Мы должны уйти! — наконец произнес ювелир, сунув коробку в карман своего широкого плаща.
Да постигнет проклятье богов того, кто возьмет камень, принадлежащий великому Гору, и да встретит он свою смерть.
Двое мужчин быстрым шагом направились к выходу из города, оставив лежать на земле неподвижное тело первого владельца бриллианта. Первого, кто не был фараоном, наместником Бога на земле.
* * *Солнце стояло в зените. Два верблюда неспешно продвигались средь песков вперед, в то время, как подгонявшие их хозяева надеялись добраться до заветной цели — Марокко — как можно скорее.
— Становится слишком жарко. Пора остановиться и отдохнуть, продолжим путь после захода солнца, — сказал Давид, обращаясь к своему хозяину. Ювелир кивнул.
— Я уже стар, мне не под силу такие путешествия, — усмехнувшись, произнес он, слезая с верблюда, опустившегося на колени.
Давид понимающе кивнул и протянул хозяину кувшин с водой. Ювелир отпил воды и с блаженным видом откинулся на спину, прижавшись к теплому боку верблюда.
— Я посплю немного, — сказал он.
Давид молча наблюдал, как хозяин расстелил свой плащ на земле и прилег на него.
Сон старика был легким и спокойным, а потом ему привиделся Давид, который вонзал кинжал в сердце Ишама, Давид, глаза которого горели от алчности, руки которого дрожали от желания получить этот бриллиант. Больше он ничего не видел. Видение растаяло, и старый ювелир продолжал спать крепко и спокойно, так крепко, что не заметил Давида, склонившегося над ним с ножом в руке. Его смерть была скорой и мгновенной, он так и не успел осознать, что произошло, а Давид, быстро вытащив из кармана мертвеца коробку с бриллиантом, поднял верблюдов и тронулся в путь, торопясь уйти подальше от этого проклятого места.
Он не сожалел о своем хозяине. В конце концов тот вполне мог бы поступить точно так же. И скорее всего собирался так поступить, едва они добрались бы до Марокко. Просто здесь, в пустыне, ему были нужны молодость и сила Давида, а потом он просто избавился бы от своего помощника. Вряд ли он стал применять кинжал. Ему нравились яды. Но это неважно. Сейчас хозяин мертв, а он, Давид, богат, может быть, даже богаче, чем какой-нибудь шейх или царь! Теперь у него будет все. Вот только бы добраться до Марокко и благополучно продать камень. Только бы добраться туда! Давид не подозревал о проклятье, висевшем над камнем, о проклятье, тяготеющем над любым крупным алмазом, блеск которого вынуждает людей идти на убийства и воровство, поступать против совести, оставляя за собой разрушенные жизни. Огромная сила — сила денег, заключенная в этих сверкающих гранях, мгновенно подчиняет себе волю самого сильного из нас, заставляя совершать немыслимые преступления ради обладания этим сокровищем. И Давид тоже думал лишь о том, что сделает он, как только ему удастся продать бриллиант.
* * *— Розанна! Розанна! Ты что, спишь, черт тебя возьми?! — крикнул Пако и приподнял ткань, прикрывавшую вход в фургон.
Он правил лошадьми, его младший брат Луис, которому едва исполнилось семнадцать, сидел рядом с ним.
Пако заглянул в фургон.
Розанна приподнялась с матраца и посмотрела на него сонными глазами.
— Чего тебе? — спросила она грубоватым голосом.
— Мы сейчас остановимся. Жарко. Приготовь нам чего-нибудь! Иначе подохну с голоду!
Розанна кивнула и потерла глаза. Фургон остановился и, в то время как Пако и Луис поили лошадей, она занялась приготовлением обеда. Обедом назвать это было трудно, но Розанна то и дело отвлекалась, и у нее ушло около получаса, чтобы приготовить пищу.
Ей было двадцать два года. Прошло уже пять лет с тех пор, как она, оставшись одна в этом мире, покинула родной дом, вернее то, что осталось от него после пожара. За это время она исколесила всю Северную Африку, пустыня стала ее родным домом, она узнала многое о людях, особенно о мужчинах, женщины в этих краях встречались не часто. Кто только не попадался на ее пути, и то, как они обращались с ней, наводило на мысль, что все они, начиная с пьяницы-отца, готового продать ее первому встречному за несколько бутылок рома, не стоили и доброго слова. Они не оставили у нее ни одного мало-мальски доброго воспоминания. И вот сейчас она опять ехала куда-то, куда — она не знала, исполняя роль кухарки и по совместительству подружки Пако. Он и его брат занимались тем, что грабили проходящие караваны, на эти деньги они и существовали. Рассчитывали скопить немного, чтобы отправиться на юг, работать на золотоносных жилах или алмазных копях. Мечта разбогатеть не оставляла братьев. Мечтала об этом и Розанна. Нет, она не хотела бы стать женой Пако, даже если бы он был богат как султан. Она хотела бы иметь много денег, чтобы никогда больше не видеть его, не видеть пристальных взглядов, которыми одаривал ее Луис, откровенно завидуя, что у Пако есть подружка.
Розанна не единожды слышала, как он просил Пако одолжить ее ему, но тот всякий раз решительно отказывал. Пако был собственником во всем, что касалось его женщин. Хотя бы за это Розанна могла быть ему благодарна. Тщедушный Луис, с тонкими чертами лица и кривым, будто перебитым носом, вызывал в ней волну отвращения, однако ей попадались и более неприятные типы. Чего стоил хотя бы один из хозяев каравана, плешивый старикашка, от которого все время несло перегаром и табаком! Нет, когда она будет богатой, она не подпустит к себе никого! Или, может быть, она выйдет замуж за принца. Но он должен быть настоящим принцем — красивым, добрым, нежным и внимательным. И у них будут дети. И свой большой дом. И никто больше не сможет ударить ее. Никто и никогда. Хотя, конечно, с ее внешностью и ее прошлым она вряд ли понравится принцу. Очень худенькая, с неправильными чертами лица — небольшими глазами и сильно вздернутым носиком — она не была красавицей. Ее трудно было бы даже назвать хорошенькой, если бы не грива белых кудряшек, обрамлявших ее лицо и волной спадавших ей на спину, унаследованных ею от матери-немки.
— Скоро ты? — проходя мимо, Пако отвесил ей подзатыльник, чем вывел девушку из состояния задумчивости. Розанна так привыкла к подобному обращению, что не обратила на это никакого внимания.
— Уже готово, — Розанна быстро вскочила. — Все готово, — повторила она.
— Давай скорее, есть хочется, — Луис подскочил к ней, уселся в тени фургона на песок, где он не был таким горячим, и с жадностью накинулся на еду.
Поев, братья забрались в фургон и крепко заснули: сказывались бессонные ночи. Розанне спать не хотелось. Она вообще спала мало. Случалось, ей было достаточно и трех часов в сутки, чтобы выспаться и восстановить свои силы. Она сидела рядом с лошадьми и смотрела на бескрайние пески, расстилавшиеся насколько хватало глаз.
Внезапно девушка насторожилась. Где-то вдалеке, у самого горизонта, она различила какую-то точку. Розанна пригляделась: точка увеличивалась. Кто-то приближался к ним. Человек. Медлить дольше было нельзя. Розанна встала и пошла к фургону.
— Пако, Пако, проснись! — она потрясла приятеля за плечо.
— В чем дело? — он окинул ее пустым, ничего не выражающим взглядом.
— Сюда кто-то идет! — сказала Розанна.
Пако приподнялся на локте.
— Кто идет? Сколько их?
— Он один. Это какой-то мужчина.
— Сейчас разберемся. Вставай. У нас гости, — Пако толкнул Луиса и достал свой карабин.
Они вышли из фургона и увидели мужчину в светлом плаще, который приближался к ним. Их разделяло около ста метров.
— Не стреляйте! — крикнул мужчина на арабском языке, который понимали все трое.
Пако опустил карабин.
Мужчина приблизился к ним. Он оказался молодым и высоким.
— Кто ты такой и что тебе нужно? — резко спросил Пако.
— Я иду через пустыню. Я один и не вооружен, — ответил тот. — Мне нужно добраться до границы.
— Почему ты идешь пешком? — спросил Пако.
— У меня ушли верблюды. Мы остановились в оазисе милях в двадцати отсюда. Я спал. Возможно, кто-то увел их. Слава Аллаху, вещи остались при мне, — на его лице появилось жалкое подобие улыбки. — Позвольте мне добраться с вами до границы, а?
