Айгуль Иксанова - Улицы Севильи
— Так как же я мог обещать это? Я этого не обещал. Я просто очень хотел на тебе жениться. Очень. Только теперь больше не хочу, — добавил он.
— Почему? — растерявшись, Росалинда не знала, что и подумать. — Разве я изменилась?
— Нет. В этом-то все и дело. Но изменился я. Я встретил другую девушку. И она красивее тебя. Красивее, потому что она добра и честна. Ей не нужны мои деньги. И она знает, что такое любовь, а ты так и не сумела узнать этого… Подожди минутку.
Пепе позвонил и попросил служанку позвать Хельгу.
Через несколько минут двери распахнулись, и Хельга вошла в гостиную.
Увидев Росалинду, она застыла на месте. Она сразу поняла, что это за красавица в белом платье стоит рядом с Пепе. Побледнев, Хельга схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. То, чего она так боялась, произошло! Сейчас эта девушка или же он сам попросят ее уйти из этого дома и оставить Пепе навсегда!
— Вот эта девушка, Росалинда, и, как видишь, я сказал правду, она действительно красивее тебя. Или, может быть, мне просто так кажется, потому что я люблю ее! Во всяком случае, я собираюсь жениться на той, которая любит меня, а не мои внезапно появившиеся деньги.
Услышав эти слова, Хельга засветилась от счастья, ее глаза загорелись радостным блеском, румянец появился на щеках — и в ту же минуту она действительно стала красивее Росалинды и любой другой девушки на свете, ведь счастье — лучшее украшение.
Не сказав ни слова, Росалинда покинула особняк и больше никогда не возвращалась туда, а через несколько месяцев вышла замуж за богатого торговца и уехала на север страны.
— Прости меня, Хельга, за этот спектакль, прости, пожалуйста, — сказал Пепе, после того как Росалинда ушла. — Я знаю, тебе нелегко пришлось в эти месяцы, но я сделал это не только из мести. И совсем не для того, чтобы сбить с нее спесь. Просто долгие годы я думал, что люблю Росалинду, а увидев, понял, что это не так. Я понял, что даже не знаю ее, а люблю лишь тот образ, который навоображал себе, когда принял ее за русалку. Ты ведь помнишь ту историю? И я также понял, что полюбил тебя. Но я не был уверен, я хотел проверить, увидеть вас вместе, рядом, чтобы знать наверняка…
— А теперь ты знаешь? — спросила она.
Пепе кивнул.
Подойдя к Хельге, он достал из кармана кольцо с бриллиантом, которое девушка вернула ему.
— Оно твое, — снова сказал он, — но теперь уже не как твоя доля сокровищ. Носи его как моя невеста, как моя будущая жена.
— Хорошо, — прошептала Хельга и надела кольцо.
— Я оставлю тебя ненадолго, ладно? — Пепе направился к выходу. — Хочу распорядиться насчет нашей свадьбы. Мы могли бы пожениться в конце недели. Как ты думаешь?
Хельга согласно кивнула.
— Жаль, умер дон Гонсало, он был бы превосходным посаженым отцом, — добавил Пепе.
И тут Хельга, впервые за все эти месяцы, полные тревог и ожиданий, вспомнила старика, того, кому она обязана своим счастьем, того, кто внезапно ворвался в ее жизнь, словно осветив ее серые будни солнечным лучом. Но ведь на то он и был магом! Чем еще, кроме магии, можно объяснить, что в тот день началась метель, что Пепе попал именно к ней? Ведь он мог навсегда остаться в Испании, и она никогда бы не встретила его! Благодарность к старому волшебнику переполняла ее сердце.
— Подожди, Пепе! — крикнула она. — Я хотела спросить тебя, но все время забывала…
Пепе снова обернулся к своей невесте.
— Что за вопрос задал тебе судья? Вопрос, который так волновал дона Гонсало?
— Ах да! Вопрос! — Пепе улыбнулся. — Этот вопрос звучал так: «В поисках сокровища ты отправился далеко на Север. Ты преодолел много препятствий, перенес множество горестей и лишений. Ты прошел сотни дорог и пересек несколько морей. Нашел ли ты там сокровище?»
— И что же ты ответил? — Хельга с волнением посмотрела ему в глаза.
— Да. Я сказал только: «Да».
Лицо девушки осветилось счастливой улыбкой.
— Уже тогда он знал все это, — тихо, словно обращаясь к самому себе, добавил Пепе.
— Конечно, — согласилась с ним Хельга. — Ведь на то он и чародей.
Бриллиант
Ишам медленно брел по пустыне. Солнце палило нещадно, но он не замечал этого, как не замечал и мучительной жажды, и того, что ноги его давно уже были стерты в кровь сандалиями из дешевой кожи. Сердце его распирало от счастья, оно казалось таким большим, что не помещалось в груди и готово было рваться наружу, чтобы возвестить всему миру о великой радости: Ишам нашел то, что искал все эти годы. Он купил, истратив свое пусть и незначительное состояние, сотни древних карт, почти все из них оказались поддельными, он прошел километры по пустыне, прибиваясь к проходящим караванам, он облазил десятки гробниц древних фараонов, рискуя навлечь на себя проклятие богов, — и вот наконец он нашел его!
В заплечном мешке Ишама лежала покрытая потемневшим от времени золотом коробочка с изображением сокола на крышке, внутри которой находился огромный бриллиант — один из самых крупных камней, украшавших когда-либо перстни и головные уборы египетских властителей. Этому камню не было цены, и Ишам знал это. Он рассчитывал продать камень, как только доберется до города, а получив деньги, надеялся попасть в Марокко, а оттуда — в Испанию. Потом он отправится на Север. От одного торговца Ишам слышал, что где-то далеко есть страны, где нет палящего солнца, где с неба сыплется белый пух и живут прекрасные женщины с волосами цвета солнца. И теперь он увидит все это своими глазами. Ему не придется больше работать помощником в лавках, где хозяева оскорбляли и унижали его, не придется считать деньги и думать, будет ли у него завтра кусок лепешки. Он будет свободен. Богат и свободен. Город уже близко. Скоро он навсегда простится с той жизнью, которую вел прежде!
На крышке коробки было написано: «Да постигнет проклятье богов того, кто возьмет камень, принадлежащий великому Гору, и да встретит он свою смерть».
Но этого Ишам не знал. Он не умел читать древние письмена, и поэтому шел, напевая веселую песенку, не замечая удушающей жары, шел к своей мечте, которая должна была вот-вот осуществиться.
* * *— Боже мой, — только и сумел выдохнуть старый ювелир, глядя на камень, лежащий у него на ладони. — Да ему цены нет! — Он откашлялся.
— Точнее, я имел в виду, сколько ты за него хочешь? — деловито поправился он, пытаясь сдержать свое изумление.
— Я не знаю, — пожал плечами счастливый обладатель сокровища.
В лавке было темно и прохладно, несмотря на невыносимый зной снаружи, казалось, солнце неспособно было пробиться сюда. Комнатка была так тесна, что Ишам с трудом мог повернуться, чтобы не задеть стоящие повсюду медные кувшины, серебряные подносы и хрустальные вазы — он чувствовал себя здесь неуютно.
— Пятьдесят тысяч, — предложил ювелир.
Цена, конечно, не соответствовала стоимости камня, и Ишам покачал головой.
— Хорошо. Сто тысяч, но больше я уже предложить не могу, — ювелир переглянулся со своим помощником, юношей лет двадцати, с жадностью глядевшим ка камень.
— Я не знаю, — снова повторил Ишам. — Я должен подумать.
Ювелир открыл рот, хотел что-то возразить, но Ишам взял камень и, повернувшись, вышел из лавки. Нет. Он должен подумать, поспрашивать в других местах. Он не может отдать камень слишком дешево. Бриллиант так тяжело достался ему!
— Что ты думаешь, Давид? — тихо спросил ювелир, едва лишь за Ишамом закрылась дверь.
— А что тут думать, хозяин! — пылко воскликнул Давид. — Нельзя упускать его. Вдруг он продаст камень кому-то другому или потеряет его! Надо действовать!
— Ты предлагаешь отобрать у него камень? — осторожно спросил старик. — Я тоже думал об этом. Да простит меня Аллах! Но я уже стар, годы напоминают о себе. Одному мне не справиться. Что скажешь, если ты поможешь мне? Я отдам тебе треть денег, которые мы выручим за камень. Мы не можем потерять его! Это же настоящее сокровище! Подумай, Давид, мы будем самыми богатыми людьми в стране!
Давид резко поднялся со стула.
— Да что вы меня убеждаете, хозяин? Я же согласен. Уже стемнело. — Давид быстро набросил на плечи куртку из овечьей кожи. — Идемте, надо найти его.
Владелец лавки последовал за ним, его ладони вспотели от волнения. Он чуть было не споткнулся о порог, но вовремя схватился за дверной косяк и поспешил за помощником, идущим по темной улице.
Через полчаса они наткнулись на Ишама, торопливо удалявшегося прочь от центра города, где находились все ювелирные лавки, и последовали за ним.
Ишам свернул в темный переулок бедного квартала, и тут Давид окликнул его.
— Эй! Подожди!
Ишам с опаской обернулся.
— Это я, Давид! Мы хотели поговорить с тобой!
Ишам остановился, и оба — ювелир с помощником — приблизились к нему.
