Андрей Васильев - Отдел 15-К
— А как узнали, что там на самом деле было? — Колька даже глаза выпучил от любопытства.
— Есть методы, поговорили отдельские кое с кем из местных долгожителей, из тех, кто без паспорта там обитает — уклончиво ответил Ровнин — Информацию потом передали чекистам, а те уже дальше действовали по своему разумению. И, судя по тому, что подробности до сих пор не обнародованы — успешно. Но мы в это больше не лезли, не наш это профиль.
Колька только затылок почесал — вот так легенды и разрушаются.
В это время в кабинет вошла тетя Паша, подошла к столу Ровнина и аккуратно положила на него три маленьких предмета, какие‑то значки.
— Вот — она показала на них рукой — Это ключи к тоннелям. Не надо на рельсы сигать, все проще. Если вы решили все‑таки повидаться с Хозяином метро, то после полуночи ступайте на станцию 'Красные ворота', встаньте у левой платформы, сожмите их в руках и ждите. За вами придет поезд. Но, ребятки, я вам сразу говорю — дело это такое… Может — и не стоит вам туда лезть. Неравноценный может выйти обмен.
— Обмен чего на что? — уточнил Пал Палыч.
— Вы здесь можете спасти больше людей, чем в том случае, если не договоритесь с Хозяином. А если не договоритесь — сгинете без следа, а с вами и те, кого бы вы могли в будущем спасти — немного путанно объяснила уборщица — Неравноценный обмен.
— Мы попробуем — Ровнин взял один из значков — Надо же, какой раритет.
Любопытный Колька тоже цапнул один из них и присвистнул. Он и впрямь такого значка не видел никогда.
Он был винтовой, не на булавке, основная его часть была сделана в виде вагона метро, над которым возвышалась башня с одной стороны и кружке в другой. Над кружком была надпись: 'Участнику похода имени Кагановича', а в его центре виднелась рожа какого‑то мужика, как видно, того самого Кагановича.
— А кто такой Каганович? — Колька себя чувствовал полным невежей, но любопытство было сильнее — И похода куда?
— Лазарь Каганович в то время был сначала начальником транспортной комиссии при ЦК, а потом и наркомом путей сообщения — пояснила тетя Паша и как‑то по девичьи хихикнула — Интересный был мужчина, усатый. Ох, он ими и щекотался!
Пал Палыч и Герман переглянулись, Ровнин спрятал улыбку.
— А почему 'похода'-то? — Кольку связи тети Паши с каким‑то неведомым начальником из дремучих времен не волновали совершенно, потому он это все вообще мимо ушей пропустил.
— Времена были такие — пояснила тетя Паша — Куда не плюнь — везде великий поход. Что в метро, что за урожаем… И что примечательно — доходили до цели. Между прочим, и метрополитен‑то сначала был не имени Ленина, а имени Кагановича. Ильича к нему потом прикрепили, после того как Хрущ власть взял.
— Скажи, тетя Паша, а почему 'Красные ворота'? — поинтересовался Пал Палыч — Почему не 'Парк культуры'?
— Так вы поговорить едете, а не умирать, по крайней мере я хочу так думать — без улыбки ответила та — 'Парк культуры' — это омега метро. Альфа — 'Сокольники'. А 'Красные ворота' … Не думали, почему они так называются? Ну же, аналитики? 'Ворота'.
— Ну да — Пал Палыч покачал головой — Все же так просто. Они ведь на кладбище стоят.
— Которое никто не перезахоранивал — подтвердила тетя Паша — Прямо на кости рельсы клали, прямо на надгробия. Понятное дело — Хозяин такое пропустить не мог. Это то место, где путь для него наиболее короток. И к нему — тоже. Не знаю, кто название станции этой придумывал, но он как в воду глядел. Для Хозяина эта станция — окно и дверь, он ее любит, он ее бережет, и люди это чувствуют, на подсознательном уровне. В войну там сидел наркомат путей сообщения, потом там же первый турникет опробовали. И еще — оттуда ни разу ни один человек не пропал.
— Ну, вот и славно — Ровнин убрал значок в нагрудный карман пиджака — У меня еще дела есть, я поехал. Паша, встречаемся у южного вестибюля, того что на внутренней стороне Садового, без пятнадцати двенадцать.
Он подхватил со стола второй значок и перебросил его Пал Палычу, который ловко его поймал.
— А я? — возмутился Колька — Я тоже иду.
— Коля, не валяй дурака — попросил Ровнин — Это не самая лучшая идея. Отдай значок тете Паше и дуй к себе, изучай архивы. И потом — ты вечный дежурный или кто?
— Он один из вас — тетя Паша скрестила руки на груди и укоризненно глянула на Ровнина — Он вправе принимать подобные решения сам. И потом — Олег, ты не хуже меня знаешь, что наши судьбы давно уже расписаны, так что, если это его доля — он все равно ее найдет. Ну, и потом — сотрудники отдела никогда не умирают своей смертью, у каждого свой час.
— А Титыч? — влез в разговор Колька — Он же вроде сам помер?
— Не верю я в это, тетя Паша — сморщился Ровнин так, будто гнилой орех раскусил. Вопрос парня он пропустил мимо ушей — Судьба, фатум… А что до того, что мы все представимся не в своей постели — ну, так у нас и работа такая. Но в долю, в предназначение — я не верю, извини.
— Это твое право — с готовностью подтвердила уборщица — А идти с вами — его. В предыдущие разы сотрудники тоже доброй волей ходили, при Глебе Ивановиче чуть даже не подрались за право его сопровождать.
— Без пятнадцати двенадцать, Николай — сдался Ровнин — И еще — оружие не берите. Я слышал, что Хозяин метро этого не любит.
— Верно слышал — подтвердила тетя Паша — Как выберетесь оттуда — сюда приходите, у меня пара поллитровочек припасена. Вам оно не лишнее будет.
Южный вестибюль станции 'Красные ворота' напомнил Кольке ракушку. Он минуты три глазел на него, пытаясь понять, что вкладывал скульптор в это творение, и не был ли этот скульптор дедом Зураба Церетели. Если да — то это многое объясняло, в этом случае он ничего в него не вкладывал. Ну, может, только личные средства в покупку тяжелых наркотиков, перед тем как творить начать.
— Это схематичное изображение тоннеля — пояснил ему незаметно подошедший Ровнин — Ваяли в тридцатых, тогда абстракционизма не было, а был исключительно реализм. Так сказать — что на витрине, то и в магазине. Паша не пришел еще?
— Не видел — Колька еще раз глянул на станционное украшение — ну да, тоннель. А поди догадайся!
— Вон он идет — Ровнин убрал в карман портсигар, который он было достал — Паш, ну ты где пропал?
— Нигде я не пропал — Пал Палыч глянул на часы — До полуночи еще времени вагон.
— А помолчать с суровыми лицами? — Ровнин мягко улыбнулся — А обменяться понимающими взглядами? А с легкой грустью глянуть на звездное небо?
Из дверей метро выпорхнула стайка длинноногих девушек в коротких юбках. Они со смехом и гвалтом пропорхнули мимо трех сотрудников отдела, и скрылись в теплой московской ночи, оставив после себя запах духов и ощущения нереализованных возможностей.
— Эх — Пал Палыч глянул им вслед и повертел в воздухе пальцами, как бы говоря: 'Где мои двадцать лет?' — Коль, может — ну его? Шел бы ты за ними, по твоему возрасту тебе плясать до утра полагается и одну из этих красавиц сначала нежно за попу трогать, а после к одноразовому сожительству склонять. Охота тебе была с нами по метро лазить?
— Может — покурим? — Колька глянул на часы и достал из кармана сигареты — Еще десять минут в запасе есть.
— Упорный — одобрительно сказал Пал Палыч и взял сигарету из протянутой ему пачки.
Кольке прежде на этой станции бывать не доводилось и он, спустившись вниз, об этом ни капли не жалел. Была она сумрачная, холодная и мрачная.
— Сталинский стиль — заметил Ровнин — С душой подходили к оформлению, что уж там. Это тебе не станции восьмидесятых, те, что высокого залегания с песчаником на стенах. На века делали.
— Неуютно здесь — пробормотал Пал Палыч.
Перрон был пуст. Ни дежурной у эскалатора, ни людей с зелеными гудящими машинами, ни полицейских, ни пассажиров — никого, кроме сотрудников отдела на станции не было.
— Как нарочно прямо — Колька повертел головой — Где все‑то?
— На горшок сходили и дома спят — Пал Палыч потрепал его по плечу — На этой станции и днем народу немного. Она не кольцевая, чего ты хотел?
— Три минуты первого — Ровнин достал из кармана значок — Время, однако. Какая там сторона? Левая?
Оперативники направились за ним, зажав свои значки в ладонях.
В молчании они стояли минут пять, потом Колька не выдержал.
— Может, они не работают? — парень покрутил кулаком с зажатым в ней предметом.
Если честно, он чувствовал себя глупо. Ну, посудите сами — стоять в метро, сжимая значок и ждать поезд — призрак — это как минимум тянет на принудительное лечение. Кому расскажешь — засмеют. Нет, он уже много чего такого видел за это время, но тут уже перебор выходит.
— Стой и жди — невозмутимо ответил ему Ровнин — Мне другое интересно — как именно эти значки стали ключами? Бокий ходил к Хозяину в тридцать третьем году, а эти уникумы выпущены в тридцать пятом, если не позже. Как они получили такие свойства? Или даже так сформулирую — кто им их придал? В тридцатых в СССР серьезных 'делателей' не было. Гурджиев вроде отбыл во Францию, Успенский осел в Британии.
